Елена Минькина - Тяжкий грех

– Хорошо, я рад.

– Вы живете в этом доме? – поинтересовалась я.

Он рассмеялся. Его смех был таким же дребезжащим, как и голос.

– Нет. Разве можно тут жить? Я живу в квартире, там, в новом районе, – он неопределенно махнул рукой. – Но здесь я родился, здесь прошла моя жизнь. Изредка прихожу сюда. Этот дом скоро развалится. Мне кажется, я уйду вместе с ним. Он часть меня, такой же старый и дряхлый. – Старик подошел к стене и ласково потрогал старые, выгоревшие от времени обои. – Эти обои я клеил своими руками аккурат лет тридцать назад, перед рождением сына. У нас с женой долго не было детей, и вот, когда мы потеряли всякую надежду их иметь, Настенька моя забеременела. Сколько тревог тогда было! Это сейчас медицина дошла до того, что и в возрасте женщины рожают, но тогда… В общем, для нас это было чудом. Я бы отсюда не уехал никогда, но сын настоял. Здесь нет удобств, горячей воды… Силы мои уходят, и я уже не могу навести порядок в саду. Была бы жива моя Настенька, как бы мы здесь славно жили! Но умерла она, пять годков назад, а я вот никак ее забыть не могу. Прихожу сюда, и кажется, вот она сейчас выйдет из соседней комнаты, укоризненно покачает головой и скажет: «Что же ты, старый дурак, калитку не закрыл? Жулька снова убежала…» Я бы сейчас все за это отдал…

Его взгляд стал отрешенным. И я уже забыла, что все мое тело горит от крапивы, что болит ссадина на ноге. Я жалела старика всем сердцем, и на глаза снова наворачивались слезы. Тогда я для себя решила, что самое страшное в жизни – это старость.

Мы помолчали. Я видела, что старик находится в прошлом.

– А где ваша Жулька? – спросила я, чтобы вытащить его оттуда.

Старик вздрогнул, как от удара, удивленно посмотрел на меня, будто увидел впервые.

– Жулька? Так она пропала в день похорон Насти. Провожала ее до самого кладбища и исчезла. Видно, с ней отправилась в мир иной…

– Что же, собака сама себя убила? – я удивленно приоткрыла рот.

– Ладно, – произнес он отчего-то сердитым голосом, – хватит об этом. Вижу, жалеешь ты меня, а этого делать не надо.

Старик прислонился к стене и громко задышал. Его грудь заходила ходуном, и он согнулся в приступе кашля. Откашлявшись, достал из кармана брюк леденец, завернутый в газетную бумагу, протянул мне.

– На вот, съешь конфетку. И пошли домой. Провожу тебя и с мамкой твоей поговорю, чтобы хорошенько наказала сорванца, который тебя крапивой хлестал.

– Нет, дедушка, нет, – испугано закричала я. – Он маму мою убьет, если мы ей об этом расскажем!

Старик взял меня за руку и молча потянул к двери. Половицы под его ногами тонко и длинно застонали.

– Не пойду, – твердила я себе под нос, упираясь ногами в пол.

Но рука у него крепкая и, несмотря на возраст, сил у него, видимо, достаточно…

Поднявшись со стула, я шагнула в темноту библиотеки. Мне не требовалось включать свет, все здесь было знакомо с самого детства. Мои руки скользили по корешкам книг, и я наткнулась на пустой проем: именно здесь стояла книга «Преступление и наказание». Неужели в мое отсутствие кто-то посещал библиотеку? Вот уже полгода здесь не было ни одного посетителя.

Странно, именно сегодня я собиралась забрать ее домой и перечитать снова. Я начала ее читать в электронном виде, но мне милей бумажный вариант.

Эта книга папина. После его смерти я перетащила часть книг из дома в библиотеку, к великой радости мамы, которая постоянно ворчала, потому что в моей комнате они лежали на подоконнике, в платяном шкафу, даже под кроватью. Эта книга была с пометками, сделанными рукой папы Он писал свои мысли на полях, еще будучи школьником.

Я перестала тосковать по папе, когда в полной мере погрузилась в мир книг. У меня появилась своя, наполненная книжными событиями, жизнь. Я иногда вспоминала папу и думала о том, что некоторым людям удается избежать смерти, потому что они продолжают существовать в созданных ими книгах.

Почти все писатели – волшебники. Они могут вызвать слезы, гнев, радость и разочарование. Могут успокоить, увести в другой мир и даже в другое время. И при этом писатель может быть мертвым физически…

Интересно, что происходит с мертвыми? Они там одиноки? Их окружает мрак? Наблюдают ли они за нами? О, Господи, почему я так часто думаю о смерти? И все-таки, несмотря ни на что, я была счастлива каким-то непонятным хрупким счастьем. Будущее представлялось мне радужным и прекрасным….

Стукнула дверь, зажегся свет, слегка ослепив меня. На пороге комнаты стоял Алексей. Он удивленно смотрел на меня.

– Ты чего в темноте сидишь, свет не включаешь?

– Не знаю, – пожала я плечами.

Меня поразили бледность его лица и красные, опухшие от слез, глаза. Я бросилась к нему.

– Что случилось?!

Алексей отвернулся. Я видела, что он пытается взять себя в руки.

– Алексей, чем я могу помочь тебе? – я тронула его за плечо.

Наконец он заговорил слабым и дрожащим голосом.

– Сегодня ночью умерла бабуля.

– Что?! – я отпрянула от него.

Он взял меня за руку и повел в комнату Лидии Федоровны. Здесь все было как всегда: кипел самовар, пахло кофе. Казалось, сейчас старушка выйдет ко мне и предложит сесть за стол.

«Это неправда», – твердила я про себя.

Лидии Федоровне исполнилось восемьдесят пять, и я понимала, что рано или поздно это случится. Но ведь она была вполне здорова, я думала, проживет еще долго. Перед глазами возник ее прекрасный образ: седые волосы, уложенные в замысловатую прическу – сочетание волнистых локонов, тугих завитков и колечек. Лицо, покрытое слоем пудры, яркая губная помада на смелом контрасте… Никакого намека на старость и болезнь.

Я вспомнила, что очень долго, общаясь с ней, не видела ее глаз. В любую погоду она их прятала за солнцезащитными очками. Мне чудилось, что глаза, наверное, какие-то необыкновенные. И я ощущала ее взгляд, он проникал сквозь очки в мою душу. В детстве это пугало меня, потом я привыкла.

Однажды я попросила Лидию Федоровну снять очки и поразилась: на меня взглянули ярко-синие и прозрачные, как стекло, проницательные глаза. Мороз пробежал у меня по коже, и я поняла, что Лидия Федоровна обладает какой-то тайной или даром, настолько необычным был ее взгляд.

Помню, я присела на стул и долго не могла прийти в себя, не понимая, почему один ее взгляд произвел на меня такое действие. Она, заметив мою реакцию, деловито нацепила очки и улыбнулась.

– Я не выношу обычный свет, особенно солнечный. Эта редкое заболевание, оно протекает у меня, слава богу, в легкой форме. Когда-нибудь расскажу тебе об этом.

Я тяжело вздохнула: «Похоже, эта тайна ушла вместе с ней».

Я растерянно оглянулась и задала нелепый вопрос:

– Где она?

– Ты спрашиваешь, где ее труп?