Сергей Медведев - Человек бегущий

Потому что хотя Васалоппет – это 90 километров непростой трассы по холмам, лесам и открытой тундре, самая сложная ее часть – это узкий стартовый подъем в сопки, который тянется с 1-го по 3-й километр с набором высоты 200 метров. Огромное стартовое поле в 16 тысяч человек разгоняется на первом километре и упирается в бутылочное горлышко – извилистую просеку в густом лесу, которая двумя рукавами уходит наверх и теряется где-то за вершинами елей. Тридцать параллельных лыжней превращаются в 4—5, лыжники толкаются, подсекают друг друга, ломая хрупкие карбоновые палки соседей, срезая с них лапки, неуклюже встают «елочкой» – попробуйте-ка остановитесь на скользких лыжах на крутом подъеме, когда спереди частокол спин, а сзади подпирают! Первые 200–300 сильных атлетов пролетят эти три километра ходом, причем большинство так хорошо готовы, что затолкаются руками, люди из первой тысячи потеряют в собирающейся пробке до пяти минут, зато тех, кто идет сзади, ждет нарастающий ад: треск палок и лыж, сдавленные окрики и проклятья, водовороты вокруг упавших лыжников и колышащаяся, напирающая сзади неумолимая толпа. Болельщики на подъеме стоят с запасными палками, камеры шведского ТВ выхватывают из толпы отдельные человеческие трагедии, кто-то на обочине, держа в руках сломанные лыжи, обескураженно дает интервью. Участники из десятой тысячи проведут в этой пробке до часа, из пятнадцатой – могут потерять и два. Именно поэтому так сражаются люди за места в стартовых коридорах, порой тратя годы, чтобы подняться на один-два кармана вверх, поэтому и горят с глубокой ночи на стартовом поле костры и стоят в них замерзшие лыжники, чтобы в 5 утра, когда откроют ворота, кинуться в свой коридор и положить лыжи в первом ряду.

Но как ты ни готовься, как ни занимай с ночи очередь, как ни выбирай лыжи и смазку, сколько ни расставляй по трассе сокомандников и друзей, Васалоппет окажется жестче, сложнее и неожиданнее и опрокинет твой самый тщательный план. Другие гонки мирового марафонского календаря, например, Кёниг-Людвиг-Лауф в Баварии, Энгадинский марафон в Швейцарии и Марчалонгу в итальянском Трентино, можно спланировать до минуты, но «Васа» – это стихия, которую нельзя предсказать. По погодным условиям на нее похож норвежский Биркебейнер, который проходит в паре сотен километров к западу поздней весной, в еще более капризную погоду, меняющуюся от чистого льда до снежного бурана и дождя, но там старт дают в течение нескольких часов по возрастным группам, и нет фактора толпы, который является главным элементом непредсказуемости на Васалоппет. Иными словами, «Васа» – это судьба, и относиться к ней следует, как опытному альпинисту к горе: почтительно, смиренно и с долей фатализма.

Я бежал Васалоппет восемь раз, и ни одна гонка не была похожа на другую. Были быстрые, по чистому льду, которые пролетались на одном дыхании, далеко из 5 часов, были медленные и мучительные, когда тело отказывалось работать уже на двадцатом километре, и впереди лежали 70 километров позора, но в целом мне почти всегда удавалось заезжать в тысячу, а пару раз даже в пятьсот лучших, так что обычно я ехал в окружении амбициозных любителей, идущих на результат, с командами и группами поддержки, и плохо представлял себе, что происходит сзади, в «чернике» – так называют толпу более медленных участников, которые выпивают на пунктах питания весь blåbärssoppa , знаменитый шведский черничный кисель, горячий, мягкий и питательный, который стал фирменным знаком Васалоппет, – в той самой десятой тысяче, что покорно стоит в очереди на стартовый подъем. И лишь однажды представился случай увидеть настоящую трудовую «Васу» изнутри, с далеких позиций.

В тот год я был готов, как никогда. Снег выпал рано, удалось вкатиться в сезон и набрать 700 километров объемов, потом пошли скоростные тренировки, гонки – 63-километровый марафон в эстонском Тарту и 50-километровая Финляндия-хиихто в финском Лахти, в обеих из которых я финишировал в топ-50, так что отобрался в первую стартовую группу на «Васе», сразу за элитой. В мечтах маячили наполеоновские планы заехать в топ-300, а то и повыше, и сердце сладко замирало в предчувствии того, как я, завидев заветный шпиль церкви в Муре, ускорюсь на финиш в окружении элитных номеров.

Предстартовое волнение охватило меня уже на стойке выдачи негабаритного багажа в стокгольмском аэропорту Арланда, где собрались поджарые небритые мужчины молодого и среднего возраста в куртках лыжных брендов, исподволь оглядывая друг друга, чтобы оценить силу соперника – кто знает, может, с этими сухими итальянцами в спортивных костюмах клуба карабинеров мы схватимся на подъеме к Рисбергу или Оксбергу? С грохотом выкатили тележку с лыжными чехлами – все серьезные, на 5–10 пар, а у кого-то и палки в отдельных тубах – и, разобрав их, мы двинулись в сторону стоянки.

Там меня уже ждали друзья из Петербурга, приехавшие на микроавтобусе с большим скибоксом на крыше, где вместе с лыжами их жен, детей и с моими привезенными из Москвы тремя парами насчиталось 30 пар лыж. Мы ехали в арендованный домик в двадцати километрах от старта, и по мере продвижения на север возрастало на шоссе количество автомобилей с такими же капитальными скибоксами, обклеенными стикерами с известных марафонов. Заехав в коттедж, мы отправились на регистрацию, получили стартовые номера, а я еще и штамп на проход в вожделенную первую группу, побродили по экспо, прикупив на память по фирменной шапочке и послушав советов смазчиков от фирм-производителей. Как это часто бывает на Васалоппет, в субботу, накануне гонки, ожидалась идеальная морозная погода, а в ночь и в утро старта – обильный снегопад.

На следующее утро мы поехали на 20-й километр трассы откатывать лыжи, чтобы понять, какая из пар лучше едет по этому снегу. Был погожий мартовский денек, мягко светило и уже немного пригревало солнце, по окружающим сопкам разбегались мохнатые северные ели, причудливо облепленные снегом от недавней метели. Найдя небольшую горку с длинным выкатом, мы разложили там десяток пар лыж с разными структурами (микронасечки на скользящей поверхности на разные типы снега, нанесенные шлифовальным камнем на специальном станке) и стали тестировать, на какой можно укатить с горки дальше. Откровенно говоря, эта процедура, перенятая у ведущих команд с их сотнями пар спонсорских лыж и десятками специальных помощников, откатчиков , у нас, любителей, напоминает карго-культ, но осознание собственной серьезности и профессионализма, пускай и не влияющее напрямую на результат, – это часть удовольствия, за которым, в итоге, мы все сюда и приехали.

И тут случилась первая неожиданность: перестегиваясь из одной тестовой лыжи в другую, я поскользнулся на обледенелой горке, лыжа поехала вперед, нога полетела вверх, и я шлепнулся на спину – но не приземлился на ягодицы, а упал поясницей на жесткую термофлягу, которую лыжники возят с собой на поясе на разминку и тренировку. Спину пронзила резкая боль, которая и через пять минут не отпустила, а тупо засела сзади под ребрами, не давая нормально вздохнуть. Поначалу я делал вид, что ничего не происходит, откатал еще две пары лыж, морщась от боли, прокатил еще десять километров с разминочной скоростью, после чего окончательно сдался и поехал к травматологу в Сэлен. Диагноз был прост и неутешителен, как я и подозревал, – ушиб и трещина ребра возле точки прикрепления к позвоночнику. Лечение и гипс никакие не требуются, сказал врач, просто несколько недель покоя – но пока что каждый шаг и вдох отдавались острой болью.