Вера Сытник - Цикады

Писательница в таких рассказах, как «Встреча», словно возвращается к сюжету «Тёмных аллей» И. А. Бунина, к «истории пошлой, обыкновенной», которая на фоне творческих интерпретаций этого сюжета Верой Сытник, подсказанных уже современной действительностью, выглядит ещё не столь катастрофично. Поэтика «случайного» в рассказах и новеллах книги «Цикады» подчинена задачам раскрытия глубоко закономерного, именно правды жизни, определяя специфику художественного обобщения и стилевые средства выражения авторского сознания. При этом правда жизни изображается в свете гуманистического идеала писательницы, вовсе не бесстрастно. Но ценностные критерии автора не декларируются, они объективируются в глубинах подтекста.

Своеобразие идиостиля Веры Сытник проявляется в характере описаний, в повествовательной системе, образности и выразительности языка, метафоричности, в эстетически повышенной роли художественной символики. Цветовые гаммы её рассказов («Художник»), лиризм и поэтичность описаний («Луна и рыбак»), ритмическая организация прозаического текста («Осень»), пластичность и психологизм портретных зарисовок («Летним вечером»), мастерство в создании внутренней атмосферы произведения («В тумане»), разработанные формы аукториальной повествовательной ситуации, когда автор «внедряется» в точку зрения героя, сохраняя неповторимость его «голоса» («Копьё»), художественный лаконизм, во многом определяемый жанровым заданием рассказа или новеллы, – все эти черты поэтики Веры Сытник являются в такой же мере, условно говоря, традиционными (поскольку восходят к искусству слова классиков – Тургенева, Чехова, Бунина, Платонова, Шукшина), в какой и новаторскими, если иметь в виду, что этика определяет в мире её произведений «дифференциальную онтологию» (С. Л. Рубинштейн) человеческого бытия. Открытость к восприятию того, что востребовано временем, и способность к обновлению средств художественного выражения (как составляющие творческой индивидуальности писательницы), в конечном счёте, обусловлены её философией жизни, её пониманием своей ответственности перед читателями.

Особо следует сказать о художественном языке произведений. Именно в языке своего народа писательница черпает те духовные и душевные силы, которые позволяют ей противостоять расчеловечивающим тенденциям современного социума. Стилистика этих произведений не повторяется, в каждом из них сохраняется свежесть и оригинальность языка. Проза Веры Сытник притягивает читательское внимание богатством языковой палитры, естественностью, целесообразностью используемых поэтических средств. Образный, метафорически изысканный язык рассказа «В тумане», поэзия прозы в миниатюре «Луна и рыбак», краски и запахи моря, осени, сада и т. д. в новелле «Осень» – все эти формы мифологизации и художественной выразительности в повествовательной манере Веры Сытник восходят к лучшим традициям русской классической литературы, обеспечивая связь времён и эстетическую преемственность, одушевляющую художественные поиски современной российской литературы.

Вячеслав Михайлович Головко,

доктор филологических наук, профессор

ФГАОУ ВПО «Северо-Кавказский федеральный университет»

В кустах запели цикады. Это значит, что наступил самый разгар лета, середина июля, и воздух на берегу Жёлтого моря прогрелся настолько, что эти насекомые очнулись наконец от своей долгой вялой истомы и, пробившись к свету, начали громко стрекотать, впадая в бесконечный любовный экстаз. Я всегда с нетерпением жду этого момента, чтобы спрятаться от городского шума за причудливой музыкальной ширмой, близость к которой вызывает воспоминания о далёкой юности, рождая в душе настроение, на фоне которого хочется бросить рутинные занятия по поиску китайских производителей и засесть за роман…

Только недавно узнал, что личинки цикад могут находиться в почве от двух до четырёх лет, прежде чем превратятся во взрослых особей и выползут на поверхность земли. Об этом рассказала моя жена, когда мы стояли с ней на балконе в один из жарких солнечных дней, раздумывая: не отправиться ли на пляж вместо того, чтобы страдать в духоте квартиры? Щурясь от яркого солнца, мы смотрели вниз, на роскошные кусты граната, покрытые густой, плотной листвой, увитой редкой гирляндой оранжевых цветов в виде фонариков, на зелёную тую в ажурном наряде, на кипарис и оставались на месте. Отовсюду неслось исступлённое пение цикад.

– Четыре года созревания! – удивился я.

– А то и семнадцать лет, если дело касается большого африканского вида! – уточнила она, перегнувшись через перила вниз, словно намереваясь разглядеть нечто интересное в зелёной куще под нами.

Я усмехнулся. За семь лет в Китае никому из нас двоих ещё ни разу не удалось увидеть ни одной живой цикады, сколько бы мы ни таращились на кусты. Лишь поздней осенью, когда их звонкий стрекот постепенно смолкает и под окнами становится непривычно тихо, на вытоптанных площадках вокруг деревьев и под кустами можно заметить их высохшие, потрескавшиеся тельца. Они лежат там в большом количестве, напоминая об ушедшем лете, но это уже печальное зрелище, никак не связанное с тем жизнеутверждающим, воинствующим пением, которое мы слышим, не видя самого хора…

– И всё для того, чтобы вырваться наружу и трещать без передышки! Днём и ночью! Неистово! Спариваться, откладывать яйца и, обессилев, погибнуть! Слышишь, как надрываются, привлекая самку? – спросила жена, выпрямляясь и оборачиваясь ко мне. Её круглое лицо слегка покраснело, а на висках выступили капельки пота. – Ни дать ни взять «Песнь торжествующей любви»! – с сочувствием в голосе прибавила она, словно угадав моё ностальгическое настроение.

Филологическое образование жены, долгая работа в школе выработали в ней привычку обращаться за примером к литературе всякий раз, когда нужно оценить обстановку вокруг себя, – в чём она преуспела, выуживая из океана известных ей фактов именно тот, который позволял понять самую суть момента. Вот и сейчас она верно почувствовала мою грусть и даже уловила её связь с цикадами, но вместо того, чтобы лезть с расспросами, непринуждённо заговорила о том, что касалось меня, однако всё выглядело так, будто речь шла о постороннем предмете.

– Что ты имеешь в виду? – спросил я.

– Так называется одно из самых удивительных произведений Тургенева, – глаза её заблестели. – В нём говорится о любви двух юношей к девушке, ставшей женой первого не по зову сердца, а по совету матери. Когда через несколько лет они встретились снова, второй юноша, познавший к тому времени науки Востока, околдовывает девушку звуками таинственной мелодии, которую он исполняет на старинной скрипке с изображением змеи на ней. «Песнь удовлетворённой любви», – говорит он, бросая взгляды на девушку. Она испытывает сначала жуткое чувство страха, недоумения, а позже, ночью, проснувшись от страстных призывов уже знакомой мелодии, в лунатическом состоянии покидает супружескую постель и идёт в тёмный парк, на свидание… Дело заканчивается тем, что муж девушки убивает своего друга, но его с помощью магии оживляет слуга друга, а девушка оказывается беременной. Вот так. А до этого – не получалось.