Александр Иванченко - Камбала. Роман в двух книгах. Книга вторая

Знаете, что, братцы, я если и не пережил за эти десять минут, которые мне показались вечностью пытки, предынфарктное состояние, не укоротил свою жизнь лет на десять, то уж точно десятка два седых волос в моей аккуратно стриженной голове добавилось. Когда я рассчитывался за услугу, у меня даже руки дрожали. Я много раз наблюдал, как отец бреется опасной бритвой перед небольшим зеркалом и никогда подобных мыслей у меня не возникало, хотя он при этом мог со мной вести беседу. А, тут… Господи, спаси и сохрани всех от таких цирюльников.

Я позвонил в двери квартиры на втором этаже на переулке Магнитный, что расположен недалеко от въезда со стороны Ростова, а посёлок назывался, как модно было в те годы называть новые посёлки, «Черёмушки». Открыла тётя Валя, я её так называл, узнала и с улыбкой, обратившись куда-то вглубь квартиры громко позвала:

– Наташа, вставай быстро, соня. К тебе приехали.

Потом, увидев, что я чувствую себя как-то неудобно, пригласила:

– Саша, зайдёшь, подождешь на кухне?

– Спасибо, я на улице подожду.

Выйдя из подъезда, присел на скамье и закурил. Сердце колотилось, и я не мог волнение унять никак. А как его можно было унять? Или успокоительными препаратами или спиртным и в приличных дозах, причём. Наташин отец, которого я однажды всего видел мельком, в семье давно не жил. В семье проживала, кроме мамы Наташи ещё и её меньшая сестрёнка. Сейчас, наверное, и её не узнаю. Когда видел крайний раз ей было лет двенадцать всего. А теперь уже, практически такая, как Наташа была, когда я её впервые увидел на вокзале в г. Зернограде. А сколько времени прошло с тех пор? Четыре года. «Мама родная, папа двоюродный!» – эту поговорку я часто говорил сам себе или вслух даже.

Наташе уже двадцатый год пошёл, в этом возрасте многие девушки уже замужними ходят или успевают выйти замуж, родить ребёнка и разбежаться, «разойтись, как в море корабли». Мог бы я, если что жениться на ней вот сейчас, ну не в этот день буквально, а через неделю, месяц? Не уверен.

Мой сосед, будучи влюбленный со школы в девочку ещё, до армии женился в 16 лет, а вскоре у них родился плод любви, прекрасная дочурка. Его взяли в армию, служил в Германии. Так его отпустили даже оттуда, чего обычно не делали для того, чтобы, когда жене исполнилось 18 лет их официально расписали. Этот тот случай, как в анекдоте, когда ребёнок говорит о родителях: «А я помню, как родители женились».

Наташка выбежала в сарафане. На лице была не совсем естественная улыбка и следы того, что её «поднять – подняли, а разбудить забыли».

Я поднялся со скамьи, молчал и наблюдал за её действиями. В фильмах, обычно показывают такие эпизоды, если без поцелуев, то с крепкими объятьями.

Наташка подбежала, остановилась передо мной, улыбаясь уже своей ослепительной улыбкой, посмотрела пристально мне в глаза и не поняв, как я думаю, что в них можно было прочесть, потянулась на носочках и чмокнула в щечку:

– Привет, Саша!

– Здравствуй, Наташа! Ну, как ты тут, что…, – растерявшись и не зная с чего начать разговор, начал заикаться, – ты занята или можешь мне уделить время?

– Да, могу, конечно. Сегодня же воскресенье, на занятия не идти. Правда, я к сессии готовлюсь, скоро экзамены, госэкзамены. Да, ты же знаешь.

– Нет, Наташа, вот как раз я и не знаю. Ты, разве забыла, что я институт не заканчивал, а мои, как раз вот уже через месяц будут дипломы защищать. Видимо, я рано влюбился, и учёба отошла на третий план.

– А, что на втором плане было? – заметив пропуск в цепочке моих умозаключений.

– Ну известно, что, вино, конечно. Хотя, справедливости ради, поговорка звучит изначально так: первая стадия – водка, селёдка, молодка; вторая стадия – кино, вино, домино. Есть ещё третья стадия, но мне до неё ещё жить-жить, хоть бы дожить – это старость.

Стоять как-то перед подъездом было неудобно. Я присел на ту же скамью и предложил подружке.

– Наташа, ты уже взрослая девушка, не то, что была когда-то в той моей, «студенческой жизни», когда была ещё «Крохой».

– Я и сейчас для тебя Кроха. А, что ты так загадочно говоришь? Что-то случилось?

– Я думал, что от тебя услышу, что случилось.

– А, это ты о письме, что Танька тебе написала, она мне потом призналась. А ты почему до сих пор ничего об этом не спрашивал?

– Зачем? Разве в этом есть необходимость? Думал, что ты созреешь и сама всё расскажешь. Нет?

– Да рассказывать нечего особо. Ну, ты служишь, а я, что должна, как монашка сидеть дома, ни в кино, ни на танцы?

– Но, как я понимаю, всё намного сложнее, а ты всё минимизируешь. Да всё в жизни может быть. Ты даже особо и не обещала меня ждать. Да и что нас может связывать? Свидания, поцелуи, так можно ежедневно нового партнёра для таких дел менять. Ты мне не жена, а я для тебя не муж. Нас узы не связывают.

Я заметил, что Натаха не смотрит мне глаза, отворачивает взгляд, а это уже о многом говорит.

– Пока не забыл. Держи!

Я достал из портфеля набор духов и одеколона из Риги.

– Спасибо! – сказала Наташа, повернувшись ко мне и радуясь больше, как я понял даже не подарку, а тому, что я переменил тему разговора. От изначальной темы её коробило и я это видел.

– Будешь на танцах отличаться от подруг. Кто попроще пользуются «Красной Москвой», а кто покруче – CHANEL. А тебя будут ароматы, которыми пользуются латышские красотки и не только.

– А ты нашёл там себе латышскую красотку?

– Моя самая любимая красотка – это «букашка», но не та, что по лепесткам ромашки ползает, а та, что бороздит балтийские воды. Мы так вопросами на вопросы далеко можем зайти. У тебя сколько есть свободного времени, если есть вообще.

– Ну мне нужно к обеду на рынок съездить, мама просила, потом ещё с Алёнкой, сестрой, помнишь её? С Алёнкой нужно кое-куда. Представляешь, девятый класс заканчивает в этом году. Хочет в мой техникум поступать, а я отговариваю, говорю: «Зачем тебе сельское хозяйство и переработка зерна»? Сейчас другие профессии популярны, есть более перспективные, а она учится хорошо, не то, что я.

– Вот и поговорили. Получается, что для меня у тебя времени нет? Сейчас уже 10 часов, пока маникюр, педикюр и время «ёк!».

– Я сейчас переоденусь и провожу тебя.

Я кивнул головой, но всё было понятно, только слова «провожу тебя» обо всём сказали. Но зато честно и вот она та точка над «и», она звучит, казалось, и неплохо – «провожу тебя», а понимать нужно, как «пошёл ты…». Вот и разобрались, любовь моя несостоявшаяся. А, что была, я в этом и не сомневался. Просто она сделала всё, чтобы чувства медленно и уверенно затухали. Претензий никаких я предъявлять не могу – это несправедливо, а обидно было, обида «жабой душила» в грудине.

Наташа вышла в лёгком цветастом платье и босоножках на платформе, отчего казалась чуть выше. Причёски, которая мне безумно нравилась, с длинными прямыми волосами, не было, а вместо неё, подрезанные по плечи волосы и чёлка спереди, волосы накручены на бигуди. Да и в другом она изменилась, сильно изменилась, она из девочки, девушки превратилась в женщину. Именно я ощущал перед собой не ту Наталку-полтавку и не Наталку-молдаванку, как я любил в шутку её называть, а молодую женщину, хотя не хотелось так называть, девушка ей подходило бы, конечно, но погрубевший голос и другие внешние и внутренние признаки говорили об обратном.