Татьяна Сарапина - Антихорошесть. Путь от маленькой девочки к пробудившейся женственности

Самое трудное и интимное в потере ребенка, при каких бы обстоятельствах это не случилось, как и с родившимся малышом, часть материнского сердца навсегда останется жить в потерянном малыше. Как и часть его сердца, которое билось под сердцем матери, навсегда останется с ней. Навсегда.

Это мой второй сынок, кто бы, что не говорил об этом.

Я – мама троих детей.

В моей реальности есть два прекрасных здоровых сына, которых я обнимаю каждый день. Есть сыночек-ангел, к которому я мысленно возвращаюсь в воспоминаниях. Уже не так часто, как раньше, но по-прежнему думаю, сколько бы ему сейчас было лет, как бы он жил среди нас, как бы я брала его на руки, смотрела в глаза. К сожалению, я никогда не узнаю, какого цвета они были, потому что он так и не открыл их. Все обычное, земное, материальное навсегда останется лишь в фантазиях, а моя любовь всегда будет самой реальной. Как и моя благодарность, что он был со мной все 9 месяцев. Что выбрал быть его мамой, принял решение оставить меня, чтобы я начала искать саму себя.

Уйти, чтобы вернуться в моем желании родиться заново: как женщина, мама, жена, психотерапевт. Через боль, но без нее невозможны изменения.

Я не идеальная мама.

Я не люблю играть в детские игры, скучаю от разговоров о правильном материнстве. Я кричу на детей, а после – ругаю себя за это. Не умею организовывать совместные занятия, не слежу за их режимом дня.

Но я люблю своих детей. Каждую ночь я благодарю Бога. Ничего не прошу, просто БЛАГОДАРЮ – мне есть за что. Говорят, чужие дети быстро растут, но, по моим ощущениям, свои растут еще быстрее.

Мои мальчишки особенные. С ними нелегко, но именно они подстегивают меня быть лучше, становиться достойным примером для них.

К слову, чужих детей я тоже люблю.

Привет. Меня зову Таня. Я 4 года в личной терапии.

Мы, люди, любим все усложнять.

Мы не верим в простые истины, ищем сложные объяснения и интерпретации.

«Все проблемы родом из детства», – сказали нам психологи, и на горизонте замаячил призрак «волшебной таблетки».

Появилась надежда, что как-то только все душевные травмы излечатся, а внутренние «дефекты» исправятся, тут же наступит счастье.

Я сама когда-то так думала.

Мне казалось, что настоящая психотерапия – это когда я лежу на кушетке, а психоаналитик анализирует мои ассоциации и сновидения.

Все чудесным образом само исцеляется, а психолог всегда знает, как лучше для меня.

Моему удивлению не было придела, когда я пришла в терапию.

Первые несколько сессий были прекрасными. Терапевт – душка, понимает с полуслова.

Постепенно эйфория стала утихать, пришло раздражение и злость: «Сколько можно об одном и том же, ничего же не меняется?!».

Меня бесили постоянные вопросы «что ты чувствуешь» и остановки на полпути.

Мне казалось, что еще чуть-чуть и все решиться, а вместо этого была какая-то вязкость.

Собственное самоощущение прыгало в диапазоне «я – великая, я – ничтожная».

Я постоянно спрашивала терапевта, почему «это», почему «то»?

В чем причина моих бед?

А потом она спросила: «Да какая разница „почему“, если прямо сейчас ты страдаешь?».

Мы ищем счастье за тридевять земель, а оно находится прямо перед нами.

Первый шаг к нему – это принятие за основу, что никто и никогда не будет знать, как лучше для нас.

Что «волшебников» нет, а спасение утопающих – дело рук самих утопающих.

Для того, чтобы разобраться в себе, не обязательно нырять в глубины подсознания, проживать травмирующие события, искать виновных.

Достаточно просто посмотреть, как мы сопротивляемся честному взаимодействию с миром.

Привет. Меня зовут Таня. Я – психолог, психотерапевт.

Специализируюсь в гештальт подходе, работаю с травматикой, психосоматикой, помогаю женщинам собрать представления о своей женской идентичности.

Я не знаю, как решить чужую проблему.

На заре своей психологической практики мне было сложно в этом признаться. Даже самой себе.

Я хотела всем помочь.

На личных консультациях говорила много, без остановки. Жутко боялась пауз.

Мне казалось, нужно просто хорошо объяснить, разложить по полочкам, чтобы не осталось никаких вопросов.

Чтобы на каждое клиентское «Как?» был дан четкий ответ, чтобы на каждое «Что делать?» расписать пошаговый план действий.

Я хорошо помню свою первую клиентку. Она уходила от меня с горящими глазами, решимостью воплотить в жизнь все, о чем мы говорили целый час. А потом она возвращалась.

По извиняющемуся тону голоса я понимала, что она ничего не делала. Сочувствовал ей, расписывала новый пошаговый план действий, тянула на своих энергиях, злилась, чувствовала вину, что не могу спасти.

Это потом я узнала, что желание всем помочь и всех спасти – показатель непроработанного терапевта.

Я окунулась в понимание простой истины: в моих руках нет ключей от чужого счастья.

В моей голове никогда не могут появиться ответы на чужие вопросы, потому что я никогда не была и не буду на чужом месте. Я не знаю, почему одни события в жизни человека остаются незамеченными, а другие – раскалывают психику надвое, образуя жесткие механизмы защиты, заставляя принимать решения, которые определяют всю жизнь.

Любой пошаговый план, учебная риторика будет попыткой натянуть мое восприятие мира на чужую реальность.

Когда клиенты говорят, что хотят разобраться в причинах своих проблем, облегчить себе жизнь, я предупреждаю, что терапия может еще больше ее усложнить. Не только потому, что поднимется масса сложных переживаний, а потому что попутно с решаемой проблемой актуализируются те темы, которые пока не ощущаются остро. Вместо одной, явной проблемы поднимается масса других, которых на момент обращения к психологу человек не осознает.

Например, проблемы в отношениях могут актуализировать проблемы с чувствительностью, границами, подавленной агрессией, детскими травмами. В какой-то момент может показаться, что от терапии становится только хуже.

Поднятые процессы влияют на все сферы жизни, видоизменяют их. Иллюзия контроля растворяется, никакой определенности и готовых ответов.

Их нет ни у меня, нет их и у клиента.

Не потому что мы глупы, а терапия оказалась неэффективной, а потому что впервые ступаем в пространство, где человек находиться еще не умеет.

Нет опыта.

Здесь многое впервые, многое непонятно. Здесь почти нет опор и все, что человек может сделать – это понемногу начинать прикасаться к местам своей раны, проживать чувства, встречаться с реальностью. Это история не про «облегчение», а про проживание боли. Не про решение, а про разрешение.

Разрешение быть живым и чувствующим.

Быть осознанным.

Пожалуй, это самый сложный этап терапии.