Хэзер Уэббер - Полночь в кафе «Черный дрозд»

– Когда вы впервые заметили черных дроздов? – спросил журналист.

Лук Бартелеми вытянул длинные, тощие ноги.

– Сколько себя помню, они всегда были здесь.

– Вы давно работаете в кафе?

– Двадцать пять лет. Но я слышал, что дрозды появились гораздо раньше. Больше века назад.

Журналист закатил глаза и что-то черкнул в блокноте.

– Их двадцать четыре, как в той песенке? «Две дюжины дроздов сидели в пироге…»

– «Когда пирог разрезали, они все стали петь» [5] Здесь приводятся строчки из популярной детской песенки «Спой шестипенсовую песню» ( англ. Sing a Song of Sixpence). Она появилась в Англии предположительно в восемнадцатом веке. Автор неизвестен. , – кивнув, процитировал Лук начало второго куплета. – Да. Зи однажды сказала, что эти птицы, скорее всего, родственники.

– Она, должно быть, пошутила?

– Зи никогда не шутила о черных дроздах.

Не зная, что ответить, журналист постучал ручкой по блокноту.

– Вам не кажется, что все это как-то странно?

– Ничуть. У нас с вами разное представление о «странном». – Лук поднялся и задвинул стул. – Мне пора работать. Хотите еще ежевичного чая?

– Да, спасибо. В жизни не пил ничего вкуснее!

– Я слышал, юная леди, что вы скоро уезжаете изучать медицину.

Словно готовясь к баталии, мистер Лейзенби оттопырил нижнюю губу и выпятил челюсть.

Обойдя его стул, я убрала с соседнего столика грязную посуду и приборы. Любопытство мистера Лейзенби меня не удивило: этот недостаток присущ почти всем жителям города, как и бесцеремонная манера нарушать личное пространство. Все утро посетители кафе лезли ко мне обниматься, и моя сдержанность их нисколько не обескураживала. Ну разве так можно?

– Да. Занятия начинаются в августе.

Чтобы пройти первую ступень высшего образования, мне понадобилось семь лет: дважды я переводилась из одного университета в другой, потом приходила в себя после смерти мамы… К тому же денег на обучение не хватило, и я долго не могла накопить нужную сумму. Сама удивляюсь, что я вообще получила диплом. Честно говоря, если бы не обещание, давным-давно данное маме, я бы оттуда ушла.

– Хм-м… – протянул мистер Лейзенби, буравя меня суровым взглядом.

Сегодня он нарядился как на праздник: белоснежная рубашка на пуговицах, безупречно выглаженные брюки и галстук-бабочка в красно-белую клетку. Впрочем, как я поняла, мистер Лейзенби всегда так одевается.

Он пришел в восемь утра, к самому открытию. Вот уже больше двух часов сидит за столиком, аккуратно сложив на коленях салфетку, чопорно выпрямив спину, и, похоже, никуда не торопится.

– Что-то не так? – поинтересовалась я, заметив, с каким недовольным видом он ковыряется в тарелке.

– Вкус пирога какой-то не такой.

– Отис Лейзенби! – крикнула Джина Бартелеми через всю кухню. – Надеюсь, ты не ругаешь мою стряпню? Я готовила яблочный пирог по рецепту Зи, который, между прочим, был отмечен кулинарной премией!

Не представляю, как Джина расслышала слова мистера Лейзенби в таком гаме. Поразительно тонкий слух!

– Рецепт, может, и тот же, но пироги мисс Зи на вкус были другими, – упорствовал мистер Лейзенби.

– Так ведь Зи покинула наш бренный мир, и с этим уже ничего не поделаешь, согласны? – Джина приблизилась к нам. – Царство ей небесное. Обстоятельства меняются, и нам приходится под них подстраиваться, так ведь?

– Но я увижу сегодня сон? – В голосе мистера Лейзенби прозвучала паника.

– Не знаю, – отозвалась Джина. – Время покажет, верно?

Меня охватило беспокойство.

Долг Хранительниц на земле – заботиться о деревьях и собирать их любовь, которая соединяет наш мир с загробным. Хранительницы вкладывают ее в пирог и дарят скорбящим, потерявшим близких. Видишь ли, когда кто-нибудь лишается жизни, любовь между ним и его родными не исчезает, а только крепнет. И если кто-то этого не осознает и нуждается в подтверждении, то птицы, оберегающие деревья, с помощью пирога доставляют ему послания с того света.

Вчера Джина взяла на себя приготовление пирогов «Черный дрозд». Я должна была догадаться, что у нее ничего не выйдет. Ведь это работа Хранительницы, то есть моя, поскольку Зи умерла, и теперь я последняя из рода Кэллоу. Я искренне надеялась, что мистер Лейзенби каким-то чудом получит вожделенное послание, хотя предполагала, что вероятность этого ничтожна.

– Хм-м… – Мистер Лейзенби хмуро посмотрел на вилку с кусочком пирога и отправил его в рот.

– А скажите-ка нам, Анна-Кейт, вы всегда хотели быть врачом? – вмешалась Пебблз.

Пебблз Лутс, пожилая женщина с высокой прической, сидела за общим столом на десять человек, занимающим почти весь зал. Она выбрала место прямо напротив мистера Лейзенби и все утро строила ему глазки. Но тот не замечал знаков внимания и вообще не подозревал о ее чувствах.

– Сколько себя помню, – убирая тарелки, ответила я, намеренно опустив слово «хотела».

Раньше в этом здании располагался каретник. Много лет назад Зи поселилась здесь, обустроив на втором этаже жилые комнаты, а на первом – кафе. Деревянные стены и потолок были выбелены, а дощатый пол и лестница потемнели. Из-за того, что кухню и зал для посетителей разделяла только невысокая перегородка, создавалось впечатление, что это чья-то гостиная, а не заведение общественного питания.

Хотя стеклянная дверь и широкие эркеры на фасаде делали помещение светлым, просторным и уютным, я ощущала что-то вроде клаустрофобии. Все восемь столиков были заняты клиентами, ни одно место не пустовало, а снаружи собралась очередь из желающих перекусить. Одних я уже знала в лицо, других – нет. Например, молодую женщину с коляской, которая прохаживалась туда-сюда по тротуару, нерешительно поглядывая на кафе.

Я унесла грязную посуду и, свалив ее в раковину, остановилась на минутку, чтобы перевести дух. Все время находиться в центре внимания невероятно утомительно.

– Молодец, неплохо справляешься, – подбодрил меня Лук, не отрываясь от работы.

Его обычно бледное лицо раскраснелось от жара духовки, а в серо-голубых глазах притаилась тревога.

– Особенно если учесть, что у тебя совсем нет опыта, – добавила Джина. – Ты меня просто поразила!

Видимо, поразить Джину не составляло особого труда, потому что вид у меня был взмыленный и взъерошенный. Вообще-то можно сказать, кулинария – мое призвание, на кухне я себя чувствую как рыба в воде, но еще ни разу не пробовала себя в роли ресторанного повара или официанта. Я разбила уже три тарелки, пролила столько напитков, что и подумать страшно, и с трудом ковыляла по залу: ноги гудели от усталости.

– Здесь всегда так много народу?

– Обычно намного меньше. Сегодня наплыв из-за приезда орнитологов… и из-за тебя. Всем любопытно. – Лук вытащил из двухсекционной фритюрницы сетку для жарки и вывалил на одноразовую тарелку хрустящие, аппетитные картофельные оладьи. На его спине угадывался небольшой горб, похожий на лук для стрельбы. Может, из-за этого Бартелеми и прозвали Луком?