Тиберий Крайгер - Приключения капитана Ти. Кризис претечей

– Мама, папа! Вы живы!

– Конечно, сынок. Что ты такое говоришь? Мы же просто ушли за обедом.

– Нет, вас не было целую вечность!

– Мы с твоим папой никуда не уйдём, мы всегда будем с тобой.

Я не выдержал и заплакал. Папа подошёл ко мне, наклонился и обнял. Может, вы скажете, что двадцатисемилетние мужики не плачут, но я не мог сдержать слёз. Я скучал по своим родителям каждый день, с тех пор как их не стало.

Папа сказал мне:

– Мы сейчас летим в наш новый дом, там у тебя будет много новых друзей!

Я ответил сквозь слёзы:

– Мне не нужны друзья, я хочу быть рядом с вами!

Тогда мама подошла и тоже обняла меня. Мне хотелось, чтобы этот момент длился вечно. Но тут раздался сигнал тревоги. Повстанцы напали на наш корабль.

«Отвага» перевозил выживших и не был оснащён к бою. В корабль попали две торпеды. Я услышал, как корма «Отваги» рассыпается на части. Лязганье металла в сочетании со взрывами и жутким завыванием сигнала тревоги приводило в ужас. По громкой связи был отдан приказ эвакуироваться. Отец взял нас за руки, и мы побежали к спасательным шаттлам. Но скопилось очень много народу, обезумевшая толпа рвалась к шаттлу, словно звери, они пытались спастись, забыв обо всём на свете. Отец повёл нас к одиночным шлюпкам. Пробегая по коридору, мы слышали, как корабль обстреливают. Добежав до шлюпок, мы увидели, что осталась лишь одна одноместная шлюпка. Отец взял меня и посадил в неё. Я умолял их полететь со мной, но это было невозможно. Я опять заплакал. Отец сказал:

– Мы любим тебя, капитан Ти. – И нажал на кнопку отправки шлюпки.

Я смотрел, прислонившись к иллюминатору, на своих родителей, которые остались на корабле, слёзы заливали мне глаза, а сердце билось в изнеможении, мозг заполняло отчаянье. И через минуту корабль взорвался, всё моё тело на миг как будто перестало существовать. Я снова побывал в самом худшем дне в моей жизни и ничего не мог с этим поделать.

Я очнулся в каюте корабля федерации, всё было как в прошлый раз. Подойдя к панели информации, я увидел, что это опять была «Отвага». Я стал думать, что, может быть, это какие-то перемещения во времени или у меня галлюцинации. Вскоре опять пришли мои родители. Я схватил их за руки, пытался увести к отсеку с шаттлами. Но они не поверили мне, я плакал и умолял их пойти со мной. И вот опять на «Отвагу» нападают повстанцы. Всё повторяется, мы бежим к отсеку с шаттлами, но там слишком много народу, потом идём к отсеку со шлюпками. И я опять выживаю, а мои родители нет.

Я снова очнулся, и всё повторилось. Всё повторялось снова и снова. Я ничего не мог поделать. Мои родители умирали всё раз за разом. Мои попытки спасти их были бесполезными. Все мои усилия были бессмысленными и напрасными. Я не мог ничего поделать. Тщетные попытки спасти их перевалили за сотню.

Поняв, что это бесполезно, я убежал и спрятался в грузовом отсеке. Всю жизнь моим самым большим желанием было вернуть родителей. Думая, что сделай я что-нибудь и они были бы живы, я лишь всё больше терзал себя. Эта мысль никогда не оставляла меня, ни на минуту моей жизни. В итоге любое воспоминание о маме с папой стало приносить мне душевную боль. Самое страшное в смерти – это мысль о её неотвратимости. Я всячески отгонял от себя осознание того, что их не вернуть, и ошибался. Но мне надо было смириться и жить дальше. Надо было оставить своё прошлое. Не предавать его, а наоборот, принять, чтобы, наконец, жить настоящим. И я твёрдо решил, что должен выбраться из этой ловушки. И тут я услышал, как на корабль нападают. Всё взорвалось, и я погиб.

Я снова очнулся в каюте. И тут передо мной появился человек, точнее, силуэт, окутанный чёрным туманом. Тут он сказал своим хриплым голосом:

– Почему ты не пытаешься их спасти?

– Кто ты такой? – спросил я, в моём голосе слышались гнев и отчаяние. Он снова повторил свой вопрос, словно не слышал меня.

– Их не спасти, а теперь скажи кто ты! – ответил я.

Он засмеялся так, что у меня мурашки по коже пробежали, затем сказал:

– Это не важно, ты в ловушке и останешься здесь навсегда.

– Нет! – прокричал я, прежде чем он исчез. Тогда я решил, что если всё это нереально, то и умереть я не могу. Я побежал прочь из каюты и, увидев в коридоре охранника, подбежал, вынул у него бластер и выстрелил себе в голову.

Когда я выстрелил в себя, то сперва почувствовал острую боль, а потом очнулся в лазарете станции. Я вылез из капсулы. Джими уснул, я разбудил его и спросил, что произошло. Он ответил, что всё в порядке и я был в капсуле всего двадцать минут. Оливия всё ещё была в капсуле. Я попытался вытащить её, но управление было заблокировано. Я хотел открыть капсулу с помощью шипа Джими, но было недостаточно тепла. Тогда я велел Джими вернуться на корабль и привести помощь. Как только Джими ушёл, в лазарете активировался «локдаун». Я не знал, что делать. Неужели это всё?! И тут я подумал, что я вышел после того, как застрелился. А что если подключиться к Оливии и убедить её сделать то же самое? Моя капсула была открыта. Я взломал проводку и подсоединил нейронную систему своей капсулы к капсуле Оливии. Это было несложно, ведь такие капсулы специально проектировались для лёгкого монтажа и ремонта. Я снова лёг в капсулу, хоть это и пугало меня настолько, что я медлил несколько минут, прежде чем сделать это.

Очнувшись на барже капитана Ричарда, я посмотрел в зеркало и увидел себя, это меня обрадовало, по крайней мере, я остался собой. Тут я увидел Оливию, рядом с ней был молодой мужчина лет двадцати. Он был одет в простенький комбинезон с нашивкой инженерной бригады. Приглядевшись, я заметил кольца, это был муж Оливии, о котором вскользь упоминал капитан Ричард. Я решил не вмешиваться и понаблюдать за происходящим. Они спокойно разговаривали друг с другом, хотя по её лицу было видно, что всё это происходит не в первый раз. Тут раздался сигнал тревоги и сообщил, что автоматическая система пожаротушения неисправна и требуются люди для устранения возгорания в отсеке вспомогательного двигателя. Муж Оливии встал и хотел уже бежать на помощь, Оливия не попыталась его остановить, лишь крепко сжала его руку. Но он убежал, и я подошёл к Оливии, сидевшей за столиком и плачущей. Она узнала меня и удивлённо спросила, что я здесь делаю, как вдруг мы оба оказались в лазарете.

Мы выбрались из капсул и побежали. Я радовался, что мы выбрались, хоть и не понимал, почему так легко. Мы бежали по коридору, как вдруг я споткнулся и упал. Я сразу же встал и побежал дальше. Но тут я подумал, что я в первый раз в жизни упал, раньше я всегда держался на ногах, это было аксиомой, с которой я жил всю жизнь и никогда в ней не сомневался. И этому было лишь одно объяснение: за координацию отвечало моё сознание, а не рефлексы с вестибулярным аппаратом. Значит, мы до сих пор в капсулах. Тогда я взял Оливию за руку и сказал: