Людмилла Лютц - Мама, я здесь и с тобой! Невыдуманная история мамы

Наше с братом детство было чудесным! Бабушка окружила нас всех любовью, теплом и заботой, поставила на ноги маму. И вот наступил канун первого нашего совместного с бабушкой Нового года.

Мои предки пришли в середине 19 века из Германии на Украину. Там они образовали немецкое поселение и жили, бережно сохраняя все немецкие обычаи, традиции, а так же немецкий язык. И моя бабушка Эрна всегда наряжала ёлку на немецкое Рождество, то есть 24 декабря.

В Новосибирске мы наряжали ёлку как все, 31 декабря. А в этот раз я заметила, что ёлка у нас появилась намного раньше, чем у соседей. Хоть мы и жили в Латвии, но именно в нашем доме все соседи были русскими.

Помогая бабушке наряжать ёлку, я спросила:

«Бабуля, а почему мы делаем это так рано, ведь все наши соседи наряжают ёлки в канун Нового года, то есть 31 декабря?»

И моя бабушка мне ответила:

«Потому что они – русские, а мы – немцы», и рассказала мне историю своей семьи.

Эта история очень долгая, и я сейчас не хочу отвлекаться. Возможно, когда-нибудь расскажу и её.

Я была так обрадована этой новости, что в тот же вечер выучила молитву «Отче наш» на немецком языке. А потом очень просила бабушку научить меня говорить по-немецки. Но она сказала, что это запрещено ещё со времён войны с немцами, и мне пришлось учить в школе латышский и английский языки.

Когда мне исполнилось 16 лет, и я должна была получать свой первый паспорт, я заявила бабушке, что хочу в графе «национальность» записать «немка». И это не было простой бравадой, я действительно чувствовала себя принадлежащей больше к немецкой народности, чем к русской.

Но моя бабушка сказала: «Ни за что! Ты не знаешь, что тебя ждёт в этой жизни. А я не хочу, чтобы ты и твои дети страдали так же, как когда-то страдали мои.»

И мне пришлось в графе «национальность» записать «русская», по моему отцу. Именно это и сыграло роковую роль в моей судьбе, когда спустя 20 лет я приехала с детьми в Германию. Но это будет ещё очень и очень не скоро.

А пока я вспоминала о том, как хорошо училась в школе, ездила на олимпиады юных литераторов и, порой, побеждала. Перепробовала множество видов спорта и остановилась на фигурном катании. Потом поступила в Московский государственный институт культуры на отделение детских библиотек, потому что очень любила детей и мечтала о том, чтобы у меня их было много.

На третьем курсе я приехала в Юрмалу на зимние каникулы, и вдруг мне позвонил мой бывший одноклассник Женя Кац. В школьные времена он очень увлекался фотографией.

«Привет! Как дела? Чем занимаешься?» спросил он.

«Привет!» обрадовалась я. Мы с ним в школе неплохо ладили. «У меня всё нормально. Учусь в Москве. Во МГИКе.»

«Серьёзно?» удивился он. «И я тоже, только во ВГИКе, на операторском отделении. Так давай в Москве встретимся?»

«Согласна!» ответила я.

«Тогда предложение такое,» продолжал Женька. «Мы с моими одногруппниками увлекаемся горными лыжами. Ездим по воскресеньям на склон в Подмосковье. Хочешь с нами? И лыжи мы тебе найдём.»

«Жень, ты серьёзно? А я смогу? На горных-то лыжах?» недоверчиво спросила я.

«Сможешь!» уверено сказал Женька. «Ты же у нас девушка спортивная!»

«Ну, наверно, тебе видней,» согласилась я. «Тогда где и когда?»

«Вернёмся после каникул в Москву, и я тебе позвоню,» пообещал Женька.

«Договорились,» ответила я и положила трубку.

В чудесное февральское морозное воскресенье мы встретились на перроне Рижского вокзала. Женька представил меня своим друзьям. А потом отвёл в сторонку и сказал:

«Обрати внимание вот на этого парня. Его зовут Дима Васильев. Он один из лучших у нас в группе и на лыжах тоже хорошо держится. Может и тебя научить.»

Я посмотрела на высокого худощавого сероглазого молодого человека, но впечатления на меня он не произвёл. В тот вечер после горных лыж мы ели жареную картошку в общежитии ВГИКА и слушали песни, которые Дима очень красиво пел под гитару. И через несколько недель общения мы оба поняли, что не можем жить друг без друга…

Дверь в палату распахнулась, и я вскочила на кровати. Вошёл врач, молодой мужчина с улыбчивым лицом, и направился ко мне. Я поняла, что это невропатолог.

«Здравствуйте!» обратился он ко мне.

«Здравствуйте!» ответила я взволнованным голосом.

«Меня зовут Николай Петрович. Я детский врач-невропатолог,» представился он. «Ну что же, мамочка. Не хочу вас пугать, но прогноз у вашего ребёнка неутешительный. Похоже, что у него гидроцефалия.»

«А… а что это такое?» снова с ужасом спросила я, испугавшись незнакомого слова.

«Говоря простыми словами, это скопление лишней спинномозговой жидкости в желудочках, полых пространствах внутри головного мозга. Это приводит к увеличению размеров желудочков и чрезмерному давлению на мозг,» попытался объяснить врач.

Но для меня всё равно ничего не было ясно.

«И что же теперь делать? Это очень опасно? Это лечится?» зас ыпала я врача вопросами.

«К сожалению, больше ничего конкретного сказать не могу. Скорее всего придётся вашего ребёнка после роддома госпитализировать и наблюдать его уже в детской больнице,» подвёл итог всему сказанному врач и вышел из палаты.

Я сидела на кровати, не шевелясь. Как будто окаменела. Мои соседки по палате тоже молчали. Видно было, что им жаль меня, но слов утешения у них для меня не находилось.

А у меня не было слёз, чтобы плакать, или, тем более рыдать от горя. И я снова легла, укуталась одеялом, чтобы хоть как-то исчезнуть из этой ужасающей реальности.

«Господи, за что? За что моему малышу такая участь?» думала я, совершенно не подозревая о том, что с моим вторым ребёнком судьба ударит меня намного сильнее…

Воспоминания снова захлестнули меня, и я окунулась в другую реальность.

Я приехала в Москву из Латвии. Мои одногруппницы называли меня «девушка с запада», и это было неслучайно. Я очень отличалась от них. И внешностью, и одеждой, и поведением.

У меня были роскошные длинные каштановые волосы, брови, как размах крыльев чайки, глаза как у лани и очаровательная улыбка. Стройную фигуру дополняли красивые ноги. А чтобы подчеркнуть их красоту, я всегда ходила на высоких каблуках.

В 70-е годы прошлого века одеться оригинально и модно было практически невозможно. Но в Латвии в то время выходил журнал «Рижские моды». А шить я научилась в детстве от мамы и бабушки, и используя выкройки из журнала, шила всё себе сама: от платьев, блузок, юбок, до брюк, блейзеров и пальто. Ну а так как я шила и для подруг на заказ, то могла себе позволить покупать и носить только импортную обувь.

Что же касается поведения… Ну вот маленький пример. У нас в Латвии (я часто буду возвращаться в Латвию, потому что там прошли моё детство и моя юность) культура чистоты всегда была на высоте. Через каждые пятьдесят метров стояли или висели на заборах мусорники, и никому в голову не приходило бросить даже билет от автобуса но дорогу или в траву.