Илья Лебедев - Оглянись и увидишь дым. Сборник

Вон почтальон, который приносит в офис фонда корреспонденцию, – он ведёт на праздник дочку. Впрочем, кто тут кого ведёт – девушка, кажется, чувствует себя увереннее отца. Несколько месяцев назад почтальон с гордостью показывал всем номер модного журнала – с нею на обложке. Посмотрел обложку и господин Ксандер. Журнальный визажист расстарался: вместо красивого подростка на обложке было существо неопределённого возраста – красивое, но совершенно безжизненное. Почтальон, впрочем, был в восторге. Он не выиграл билета и специально писал к мэру, чтобы получить приглашение. И мэр выписал, конечно.

Вон катится на коляске скрипач Иван. Раньше у Ивана была коляска скверная, с испорченной осью и продавленным сидением. Его катала бабушка с испорченными коленями и продавленной головой. Однажды к господину Ксандеру пришёл профессор городского музыкального училища Рихтер. Этот Рихтер уселся на стул, наставил на господина Ксандера блестящий огромный лоб и некоторое время молча неприязненно сопел. А потом спросил, почему подростки от шестнадцати лет не входят в программу фонда. У подростка Ивана старая коляска, об которую он портит свои ценные скрипичные руки. Господин Ксандер привычно высказался в том смысле, что людей много, а программа не резиновая. Тогда профессор объяснил, что есть люди, а есть Иван – он играет на скрипке. Они ещё несколько времени спорили как по нотам в зубах навязший спор, пока Рихтер не ругнулся, плюнул и пошёл, нахлобучивая на ходу шапку. Он вообще был изрядный грубиян и мизантроп, этот лобастый Рихтер. Коляску Ивану господин Ксандер всё-таки купил, но на свои деньги. У него было очень много денег. Теперь Иван мог кататься без бабушки и даже не вот не взял её на праздник в городской ратуше.

Автобус осторожно подкатился к самому крыльцу. По случаю исключительных гостей сам господин мэр вышел на лестницу и теперь стоял, лоснясь округлостями и складками. Десять минут назад привезли торт, а теперь вот прибыли дорогие гости – всё очень хорошо и очень празднично.

– Выплыл нас встречать, – сказала Светлана вполголоса, и господин Ксандер посмотрел на неё укоризненно.

Очень просто было не любить господина мэра. Поначалу господин Ксандер даже завидовал тем, кто легко может себе это позволить: посмотреть на мэра, послушать его и без малейшей задержки невзлюбить, будто поставивши в голове формальную как решение суда галочку. Сам же господин Ксандер так не мог и вынужден был присмотреться к Вителлию Тусу, прислушаться к нему и даже – бывало – целоваться с ним. Поначалу ему трудно было поверить, что их дружба с мэром действительная, но за несколько лет он научился находить в мэре многое достойное дружбы. Спроси его кто-то, что именно, чем таким хорош мэр, – господин Ксандер не смог бы ответить. Дружба с мэром просто отчётливо следовала из многих часов, проведённых бок о бок с сигарами на балконе ратуши, с которого открывался вид на исторический центр, реку и дальние кварталы.

– Приветствуем, приветствуем, – когда мэр говорил, слова поднимались как пузыри в кипящем тяжёлом масле. – Самые наши дорогие гости пожаловали. Приветствуем. Здравствуй, Дон.

– Привет. Торт приехал? – господин Ксандер спросил так, чтобы сказать что-нибудь конкретное.

– Конечно. Очень вкусный!

– Ну откуда ж ты знаешь, что вкусный?

Из мэра полезла улыбка.

– А знаешь, откуда? Я тебе скажу, откуда. Я его уже весь съел! Ха-ха. Уже весь его съел. Что, дети, довольны? Мне торт-то привезли. Дай, думаю, съем, пока никто не видит. И весь съел! Ха-ха-ха!

Мэр расхохотался, лоснясь, и стоящие у него за спиной бесцветные помощники в очень опрятных костюмах тоже стали смеяться.

Дети, ещё сидящие в машине, насупились, а маленький Тоби с недоумением повернулся к маме. Он ещё не до конца осознал совершившуюся с тортом катастрофу, но совершенно ясно чувствовал, что это один из тех случаев, когда люди поворачиваются к маме.

– Мэр шутит, – просто сказала Светлана. – Торт отнесли на кухню, и мы все вместе будем его есть.

Смех сдулся, как тесто в кастрюле, которое тыкает старыми пальцами бабушка.

– Что, брат, напугался? Но вишь – мама всё знает. Здравствуйте, – мэр чуть поклонился Светлане и сунул ей пухлую руку, словно помогая выйти из машины. – Ты какой сегодня красавец, а? Ты что у нас теперь, вместо бати, а? Вместо бати? Батин костюм стащил, а?

Тоби, ещё не оправившийся от истории с тортом, обиделся. Он сперва поколебался немного – всё-таки новая начинающаяся взрослая жизнь накладывала определённые ограничения, но в конце концов решился и спрятался за маму. Но хвататься не стал – просто встал с независимым видом, словно не прячется, а просто тут стоит.

– Бутуз, – сказал мэр. Он хотел было заглянуть за женщину, чтобы дальше общаться с мальчиком, но зацепился взглядом за её колени и тогда уж все четыре секунды смотрел на них. – Красавец он сегодня.

Мэр развернулся, почитая встречу законченной, и не обратил внимания на девочек в машине. Не дождавшись никакого внимания, они вылезли из автобуса и, недовольно щурясь на солнце, стали оглядывать других гостей.

Мэр и господин Ксандер потихоньку пошли к крыльцу, незатейливо переговариваясь и благодушно осматривая приготовления. Выстроенную в конце девятнадцатого века ратушу довольно безвкусно украсили гирляндами флажков. Возле самой лестницы паниковал мороженщик, обязанный угощать гостей бесплатно, – мэрия заплатила ему вперёд и выделила специальное место возле розетки для питания холодильника. Розетка, однако, оказалась неработающей, и теперь мороженщик отказывался открывать крышку морозилки – уйдут остатки холода! – и требовал прикатить дизель, а ему возражали, что дизель будет очень шуметь, а он тыкал в солнце и объяснял, что мороженое станет таять.

Вдруг склока вокруг холодильника прекратилась. Коренастый человек с плоским теменем возник, подумал немножко, распорядился – и все деловито побежали кто куда.

– Люблю его, – сказал господин мэр, глядя, как из подвального окна вытягивают толстый кабель, – всё решает за минуту.

Коренастый сказал что-то ещё мороженщику, огляделся, увидел мэра с господином Ксандером и пошёл к ним через двор.

– Здравствуйте, Болем, – сказал господин Ксандер.

– Здравия желаю, – ответил Болем. Он был весь очень сухокожий, несмотря на яркое солнце.

– Как дела? У тебя сегодня невпроворот всего, понимаю, – мэр показал руками, сколько у Болема всего.

– Справимся.

– С детьми всегда морока, я всегда это говорю. Вот Дон знает. Что, Дон, морока с детьми, а?

Господин Ксандер оглянулся. Светлана вела детей по лестнице. Тоби то и дело оглядывался на отца, а девочки шушукались о чём-то. На платье старшей сзади был вырез до середины лопаток – пока не идеально красивых, но очень многообещающих. Промеж лопаток видны были позвонки, и господин Ксандер вспомнил, что давно уже пора снова сводить Машу к врачу и проверить, как теперь дела со спиной – с позвоночником у неё не всё ладно. А через секунду он подумал, что Маша вовсе не для этого оделась с этим вырезом, чтобы он, дурак, думал про врача. Спины у девочек были какие-то грустные. Отделаюсь от мэра и подойду к ним – решил про себя господин Ксандер.