Мария Латарцева - Мотель «Ваш рай»

«Ладно бы, работы невпроворот, а то переливаем с пустого в порожнее, будто сглазил кто – не идёт проект, хоть убей, пазлы не складываются», – ворчал про себя Григорий, в сотый раз проверяя расчёты предыдущих испытаний.

«Нет, чтобы дать человеку отдохнуть, а после праздников – за дело с новыми силами! – продолжал он накручивать себя. – Два дня до Нового года, дети приедут с внуками, а мы застряли, по всему, надолго, ни конца не видно, ни краю. Как же я дико устал! Как мне всё это надоело!»

И вот когда точка кипения достигла предела, ситуация благополучно разрешилась – прибежала барышня из конторы и объявила:

– В связи с возникшими обстоятельствами работы на неопределённое время приостанавливаются. О продолжении проекта вам сообщат заранее.

Не успел Гриша от радости захлопать, как девушка удрученно вздохнула:

– Надо ведь такому случиться, да ещё практически накануне Нового года – заболел Виктор Семёнович. Будем надеяться, что всё обойдётся, и вообще – дай Бог ему, и всем нам, здоровья!

Она вкратце сообщила, что у шефа проблемы с поджелудочной – то ли острого съел, то ли жареного, поздравила всех с наступающими праздниками и пожелала приятного времяпровождения.

Такого поворота Григорий не ожидал. «Проблемы, говорите? С поджелудочной?» Он подозрительно обвел глазами враз притихших коллег, вспомнил, что в мире бушует ковид, и так ему жалко себя стало, что от жалости этой щемящей тоскливо сердце сжалось. «А если не поджелудочная? А если врачи с диагнозом ошиблись? – вернулось к Грише мрачное настроение. – Как-то мутно всё, неясно». Мозг его лихорадочно заработал, и вдруг, как вспышка, он увидел то, что должно было произойти в случае врачебной ошибки. «Упаси Господи», – вздрогнул он, будто от удара. Потом, вспомнив, как покойная бабушка когда-то говорила: «Гриня, ты слишком мнительный, дорогой, не к добру это – помяни моё слово», на всякий случай обработал руки стоящим рядом антисептиком.

А ещё через полчаса все девять человек их команды обменялись скупыми новогодними поздравлениями, собрали вещи и благополучно разъехались. Последним покидал ведомственную гостиницу Григорий, к тому времени твёрдо убежденный, что причиной болезни руководителя стало не мнимое отравление продуктами питания, а явно что-то другое.

Вечерние сумерки мягко ложились на припорошенную свежим снегом землю. Освещённая городская улица плавно сменилась загородной трассой, единственным светлым пятном на которой были отражатели на придорожных столбиках на поворотах, но шины уверенно наматывали километры, а мыслями он был уже дома, с родными.

«Надо же, как повезло! – думал он, снова забывая, что стало причиной досрочного окончания командировки. – Есть же силы, которым мы важны!», но тут же вспоминал пожилого, тщедушного Василия Семёныча, который и без болезни от ветра шатался: лицо – держатель для очков, плечи – вешалка для костюма, так ещё вирусом где-то обзавёлся, и ему становилось стыдно за свои дурные, подлые мысли.

О контакте, изоляции и прочих неприятных моментах, выходящих из первого, думать не хотелось, да и некогда было – послезавтра праздник, так что, отмахнувшись от скучной рутины и понадеявшись на всемогущее «авось», Григорий нажал педаль газа. И вдруг, как видение, просто перед его глазами отчетливо вспыхнул красный свет. «Семафор?! Откуда?» Нога автоматически вдавила тормоз в пол, и машина остановилась практически в нескольких сантиметрах от шпал.

«Странно, вроде раньше здесь не было железнодорожного переезда. Может, я заблудился, не той дорогой поехал? – думал он, разглядывая обломанный шлагбаум и сдавая назад. – Видимо, авария недавно случилась, что не успели починить». Всё ещё пребывая в замешательстве, он провёл глазами пустую электричку – в освещённом вагоне порядка десятка-двух человек, все в шахматной порядке, будто инструкция по соблюдению социальной дистанции, а в остальных даже света нет, дождался отбоя, и только снова хотел нажать на газ, как укорочённая рука семафора внезапно всхлипнула, с натугой поднялась и тут же с резким звоном упала, а его красный глаз загорелся опять.

«Да что это с ним?» – происходящее начинало злить, и лишь извечное человеческое любопытство не дало Грише плюнуть на всё, проскочить переезд на красный и следовать дальше своей дорогой. Поезд не заставил себя ждать. На сей раз это был товарняк – Григорий насчитал более тридцати угольных платформ и порядка двадцати цистерн с горючим. Едва лишь последняя груженная углем платформа с тяжелым стуком проследовала мимо и скрылась за поворотом, Гриша почувствовал, будто по нему проехали все пятьдесят единиц состава – как не раздавили! – казалось, каждый сантиметр тела болит, каждая молекула.

Мало того, он вдруг ощутил, что задыхается, что в лёгких не хватает кислорода – рванул ворот рубашки, только пуговицы полетели в разные стороны. В секунду его охватил необъяснимый животный страх, переходящий в откровенную панику. Он тут же взопрел, словно вышел из бани: по лицу поползли солёные ручейки, рубашка прилипла к вспотевшей спине, подмышками потекло, а тело зачесалось от невыносимого зуда.

«Просто кошмар! Так и свихнуться недолго. Надо бы запустить свежего воздуха», – решил, когда прошла немного оторопь. Он изловчился, поерзал по спинке сиденья спиной, чтобы хотя бы на время сбить нестерпимый свербеж, привычно включил кондиционер. Густая едкая пелена, оставшаяся в салоне после локомотива, уходить не собиралась. Она, будто играя, клубилась у Гриши в ногах, пряталась в карманах дверей, по углам, на заднем сиденье, одним словом, вела себя, как живая. Он помахал руками, отгоняя дым с лица, чтобы не дышать выхлопными газами, огляделся в недоумении, и только тогда понял, что чего-то не хватает. По спине пополз холодок. Принюхался – точно, запаха нет. Открыл окно, снова принюхался: всё по-прежнему – дымка стоит, нечем дышать, а запаха нет – ни в машине, ни за окном.

– Мистика. Может, эшелона тоже не было? – растерянно спросил себя вслух.

В воздухе, вместе с копотью, висела опасность. Затравленно вжимая голову в плечи, снял ногу с педали тормоза, вдавил в пол газ. Машина дернулась, заревела и с пробуксовкой взяла переезд. «Фуу!» – с облегчением выдохнул Григорий.

Увы, странности только начинались – ещё через несколько минут он почувствовал, что его окутывает жар. Температура надвигалась волнами, как качели, била по мозгам, заставляла судорожно открывать рот – тогда он сам себе напоминал огнедышащего дракона, изрыгающего, вместо пламени, раскаленный тяжёлый смрад. Дошло до того, что даже глаза его горели огнём, во рту пересохло, а губы покрылись сухой запекшейся корочкой. Земля перед машиной тоже ходила ходуном, будто её сотрясала горячка.