Софья Филистович - Взгляд из тени

Голем сел рядом. Протянул было руку, но тут же отдёрнул и осторожно спросил:

– Много погибло?

– Порядком, – Левиафан поболтал лимонную дольку ложечкой. – Ещё считают. Он же прямо вниз воды плеснул.

– Мне… мне очень жаль.

Левиафан молча уставился на него – на мягкие черты лица, тревожно сведённые брови, пятна зелёнки на руках (ангелочек Филипп и дня не мог прожить, не разодрав локоть или коленку). Лицо Оле дышало сочувствием, пальцы мяли край футболки, а глаза были такими… добрыми?

– Не стоит, – наконец ответил Левиафан и отвернулся. – Если честно, я ненавижу этот гадюшник. И всегда ненавидел.

Оле чуть шевельнулся, продолжая молчать – тем особым понимающим молчанием, которое ждёт правду и готово услышать её любой. Недооценённый талант, которым владеет малая часть живых.

Не отрывая взгляда от новостей, Левиафан тихо продолжил:

– Когда мы Пали… Жизнь изменилась. Появились новые правила, и они гласили, что выживает сильнейший. Вельзевул и все остальные – они не получили чин просто так. Они выгрызали власть, выбивали авторитет, поднимались по другим, как по ступенькам. Слабость в такой игре означала приговор, причем слабость в самом прозаичном смысле – у нас никогда не было равенства, один высший демон или ангел может уничтожить десяток таких, как я. Но знаешь, что было хуже? Оказаться слабым… и умным.

Левиафан смотрел на экран, где демоны и ангелы бродили среди смертных, и в глазах его плясали отблески адского пламени.

– Знаешь, как весело травить умников? Прямые убийства запрещались, конечно, Вельзевул издал этот указ в самом начале времён. Но в остальном… Внизу для каждого найдётся личный ад. Я не умел тогда молчать и кланяться кому надо. И вообще… медленно привыкал.

Левиафан коротко рассмеялся и с силой потёр лицо ладонями:

– Какие же они там ничтожества, ты бы знал! Для справки, самые мерзкие – инкубы и суккубы. Наверное, их бесило, что я считал этот уровень искушений отвратительно… примитивным. Но они мало что могли мне сделать, в отличие от остальных. Ты не подумай, я бы сражался, даже с целой стаей, но… Дагон, например, предпочитал влезать в голову, а с этим справиться получалось не всегда.

Левиафан почувствовал тёплую руку на плече и покосился на Оле. Голем неуверенно прокашлялся:

– Там, раньше… было лучше? – он кивнул на потолок.

– Небеса? – понял Левиафан. – Наверное. Но тогда и я был другим. Так что если ты про желание вернуться, то уже давно нет.

Он откинулся на спинку дивана, одним глотком допил остывший чай и спокойно закончил:

– Вельзевул отправил меня в океан, и гонка на выживание закончилась. Но я… я убил бы их всех, не моргнув глазом, если бы мог. Очень надеюсь, что сегодня сдох хоть один из тех ублюдков. И жаль, что не Дагон.

Они помолчали, и молчание это на удивление не было неловким или давящим. Рука Оле всё ещё лежала на его плече, и демон, всегда ненавидящий прикосновения, сейчас не испытывал никакого желания отстраниться.

– Хорошо, что ты рассказал, – подал голос Оле.

Левиафан чуть пожал плечами и поймал неуверенную улыбку в ответ.

– Знаешь, – заявил Оле, явно пытаясь подбодрить, – когда мы создадим свой мир, там никогда не будет ничего подобного. Или наоборот, мы их создадим, уничтожим, переиграем и снова уничтожим!

Левиафан фыркнул и закашлялся:

– Ох, Оле, пора тебе с компьютерными играми завязывать!

Голем с достоинством пожал плечами и заявил, что не видит разницы между созданием мира на экране и в объективной реальности. Левиафан хмыкнул, потянулся, сбрасывая плед, и вдруг сказал:

– Кстати о нашем проекте. Ты случайно не интересовался службами детской психологической помощи пережившим катастрофы?

– Детям с ПТСР? – удивился Оле. – А что?

На лицо Левиафана медленно наползала шкодливая улыбка – та самая, которая всегда выводила Оле из душевного равновесия.

– Ну, в целом ничего такого, голубчик. Просто скоро у нас появится новый ребёнок. И он будет не в себе.

Оле со стоном закрыл лицо руками, а Левиафан не выдержал и рассмеялся.

Как же хорошо, что его не подстрелили сегодня в этом Штутгарте. Ведь жизнь определённо была прекрасной.

– Давай повторим ещё раз, – Левиафан присел на корточки перед кроватью и взял руки ребёнка в свои. – Как тебя зовут?

Маленький, худой мальчишка в джинсах и тёмной рубашке не отрывал взгляд от пола. Аккуратная чёрная чёлка закрывала глаза, и Левиафан подумал, что, возможно, стоило его всё же подстричь. Ребёнок сглотнул и с усилием проговорил:

– М-м-меня зовут Оск-кар.

– Правильно, молодец, Оскар, – Левиафан чуть пожал холодную ладошку. – А меня зовут Леон. Что надо сказать?

Да, ребёнку он раз за разом называл своё фальшивое имя, то, что стояло в земных документах. Легенда не терпела недочётов, а Оскар должен был считать Левиафана человеком. Правда, обращение «дядя» он всё равно раз за разом пресекал: слышать подобное из уст другого демона было уже чересчур.

– Привет, Леон, – ребёнок поднял голову и чуть улыбнулся. Левиафан едва сдержал облегчённый вздох: работало. Динамика, пусть и слабая, но была.

Ненужного демона ему отдали буквально через пару дней, целого и даже относительно подлеченного, под аккомпанемент из насмешливых улыбок и ехидных шёпотков. Даже во взгляде Вельзевула читалось что-то, похожее на сожаление. Неудивительно – обидно терять перспективного работника, а сочувствующий демон определённо потерян. Но Левиафан легенду развеивать не собирался: пусть презирают, пусть считают слабохарактерным, зато подозревать ни в чём не будут.

Он поднялся на землю как герой, со спасённым ребёнком на руках. А вот дальше начались проблемы.

Ребёнок не говорил. Не реагировал на реплики, не помнил старого имени, не желал привыкать к новому, данному Оле (во многом лишь потому, что последней прочитанной големом книгой был сборник Оскара Уайльда). Забивался в угол, целыми днями смотрел в одну точку. Но гораздо хуже становилось, когда мальчишка устраивал истерики – в эти моменты сила, о которой он больше не помнил, выплёскивалась наружу и разрушала всё вокруг.

Демоны не ошиблись: его уровень эмоционального и интеллектуального развития действительно сравнялся с уровнем ребёнка лет пяти-шести. Но зато демоны понятия не имели, каких вершин достигла человеческая психиатрия, а Левиафан имел, и по прибытии на Землю их уже ждала целая комиссия из пяти частных детских психиатров.

Левиафан и Оскар поселились в отеле – вести новоиспечённого ребёнка в дом, где жил Филипп, он не рисковал. Ангелочку пока что следует считать себя человеком с лёгкой амнезией, так что сводить их, не узнав, что творится в голове у демонёнка, было нельзя. К слову, Левиафан раз за разом спотыкался на слове «демонёнок», не зная, как называть Оскара даже мысленно – полноценным «демоном» уже язык не повернётся, но и детёнышей, как всем известно, у Падших не бывает.