Иван Плетенёв - Барбарис. Конфета молодых бизнесменов

Работы сегодня особо не было. Основные детали с автосервисов он забрал еще вчера. На сегодня осталась поездка «на удачу». Виктор иногда ездил по садовым товариществам в поисках «неправильно лежащих» тележек, старых бочек, отслуживших свое кровельных листов железа. За редким исключением такие поездки не приносили ничего, кроме потраченного времени и ощущения бесполезности. Но сегодня понедельник, а значит, начинается новая жизнь, и в голове у «железного человека» помимо дикой головной боли поблескивал авантюрный огонек надежды, что в садовом товариществе «Старый Энергетик», который Виктор заприметил еще пару недель назад, найдется, чем поживиться, чтобы скрасить серый вечер уходящего дня.

«Вот же Васёк, напоил меня, закоптил своей соляркой от «буржуйки», так еще и выбираться теперь отсюда пешком два километра. Всё. Пора завязывать пить. Надо что-то придумать. А что тут придумаешь? Где рассол. Два глотка и в путь-дорогу. На поиски прекрасного… прекрасной кучи железа. Надо Орхану еще напомнить, что он мне полтинник должен с прошлого раза. Завезу металл и напомню. Надо вставать».

Пока Виктор спал, гараж успел порядком остыть, и ботинки, промокшие от весенней слякоти на улице, превратились в два скверно пахнущих куска заледеневшего кожзаменителя. Наверное, так пахнет мумия мамонта, найденная где-нибудь в вечной мерзлоте Чукотки, или раффлезия арнольди – цветок, который питается насекомыми и заманивает мух к себе в бутон ароматом гнили. Это единственные полезные знания, оставшиеся у Виктора со школьных уроков биологии, которыми он спешил блеснуть в любой компании, особенно, когда там были не только парни. «Девушки, а какие цветы вам больше нравятся? Розы? Орхидеи? А как на счет раффлезии арнольди? Согласитесь, звучит красиво! А какой от них аромат… Хотите понюхать? Мои носки пахнут, как эта раффлезия. А-ха-ха-ха-ха-ха!» Сказать по правде, юмор Виктора был не изысканнее табуретки, сколоченной пятиклассником. Но, несмотря на это, он чувствовал себя душой компании. У друзей Виктора было другое мнение на этот счет.

«Ёжкино коромысло! Какие холодные ботинки! Уф-ф-ф. Так, а куртка моя где? Вот же гадство! Измазался в масле весь. Единственная парадно-выходная куртка была. Опять просить мамку застирать. Так. Ключи есть, мелочь на маршрутку есть, шапка в кармане. Хорошо, хоть ничего не потерял. Спасибо этому дому, пойду к своёму! Хе-хе. О, маркер. Дай-ка напишу Ваську «послание для потомков». «Сдеся был ВитЁк. Васька ты жло…» Вот блин, маркер не пишет. Ну ладно, и так поймет, что я о нем думаю».

Дверь – хлоп. Замок – клац. Пока гараж. До новых встреч. Сегодня будет лучше, чем вчера.

Глава III

– АСА-А-АЛА-А-АМ АЛЕЙКУМ!

Со скрипом и шумом открылась дверь, и в комнату зашел улыбающийся во все 28 зубов азиат.

–Ваалейкум Салам, Сухроб. Проходи, чай будешь? Сладости есть, орешки. Присаживайся, рассказывай. Какие новости ты сегодня принес? – сказал такой же азиат с хитрыми бегающими по сторонам глазами, лежащий на лавке, похожей на топчан и ожидающий пока товарищ, сидящий напротив, кинет кубики и сделает свой ход в нарды.

– Алишер амаке* (Дядя, уважительное обращение – узб.) , тихо все. Движений нет. Туда-сюда смотался. Тишина, говорят. Темы нет никакой. Надо что-то думать, – сказал Сухроб, присаживаясь рядом на топчан и прихватывая с подноса арахис в сахарной пудре.

– Сухроб, ты не суетись. Все по порядку расскажи. Машина приехала? Ты проследил, чтобы ее разгрузили на склад? Ничего не разбили? Сколько там бутылок? – сказал еле слышно, растягивая гласные, на узбекский манер, Алишер и вопросительно взглянул на Сухроба.

– Алишер амаке, там нормально все. Вино привезли. 20 коробок и 12 ящиков виски. Коробки только мокрые, а так нормально все. Этикетки не отклеились. Я их в сухое место положил, в углу склада, там деревяшки свободные были. Деньги, он сказал, вечером заберет. Сюда приедет.

– Яхши* ( Хорошо – узб.) , пусть приезжает. Выдам ему денег. Ты съезди на рынок и по точкам. Скажи, что товар новый приехал. Завтра развезешь. Запиши, сколько кому надо. И предупреди, чтобы сумму сразу подготовили. Я не буду за ними бегать и искать свои деньги.

– Понял. Сделаю. А что с патентами для новых работяг? Меня на стройке спрашивают. Мы две недели назад документы все отдали. Что мне говорить строителям?

– Говори, что пока делаем. Наш человек ФМС* (Федеральная миграционная служба – Ред.) еще не прилетел с отпуска. Как выйдет, все будет, – сказал Алишер, поднимаясь с лавки и разминая затекшую руку, которая подпирала голову. Отхлебнул из пиалы горячий чай, закусил кусочком сахара и бросил кости. – Ахрор, у меня шеш-беш. Ты проиграл. Давай, складывай нарды, обедать будем. Сухроб, ты с нами покушаешь?

– Рахмат, амаке* (Спасибо, дядя – узб.) . Покушал недавно. Чай попил с вами, от души. Поеду я. Заскочу на рынок, напомню Бахе, что он нам денег с прошлой партии торчит. Не люблю, когда нам кто-то должен.

– Давай, хайр* (Пока, до свидания – узб.).

Сухроб вышел из комнаты на заднем дворе кафе, которое принято называть «Чайхана». Это было заведение только для своих. И люди приходили сюда, в основном, не для того, чтобы покушать. В таких местах била ключом настоящая жизнь оборотной стороны всех мегаполисов: решались споры, совершались сделки, велась активная торговля легальным и контрафактным товаром, обменивались деньги. Таджики, узбеки, киргизы, приезжающие в Москву, – закрытые и немногословные при общении с жителями столицы – здесь чувствовали себя, как дома. «Чайхана Омар Хайям» была одним из таких мест. Заправлял здесь Алишер, 50-летний житель Самарканда, волею судеб в двухтысячных оказавшийся в Москве и настолько сильно приросший корнями к третьему Риму, что стал кем-то вроде проводника по столице для вновь приезжающих земляков. К нему обращались по любому вопросу, потому что знали, Алишер сможет решить все проблемы. Оформить документы на работу, найти жилье, отправить деньги домой, вытащить из полиции, если кого-то из «своих» поймали без регистрации. Чайхона была прикрытием для более серьезного бизнеса, с которого Алишер и кормил свою многочисленную семью. За любую услугу «проводник» получал щедрую благодарность. Это Восток – здесь так принято. И не важно, где этот Восток находится: в Худжанде или Москве.

Сухроб или, как его все называли, Сухо работал на Алишера, был его руками и ногами, решал вопросы, завозил документы, контактировал с нужными для бизнеса людьми.

Прозвище появилось лет пятнадцать назад, когда Сухроб только переехал со своей семьей из Ташкента. Отца пригласили работать инженером на аграрное предприятие, выращивать огурцы и помидоры в Подмосковье. Сухроб все удивлялся тому, что в Москве такое короткое лето, часто идут дожди, а в межсезонье, как сейчас в апреле, на улицах очень сыро. Он говорил: «А вот у нас дома сухо, там тепло, не то, что в России». И говорил Сухбор так при любой возможности, ностальгируя по солнечному Ташкенту. Оттого и получил прозвище Сухо. Сейчас ему 25 лет и он горит желанием доказать своим родителям да и всему миру, что Сухроб Ниязов не зря появился на свет. Поэтому и ищет себя в любой деятельности, в которой есть хоть какая-то надежда заработать побольше денег. Сейчас он отвечает за поставки «левого» алкоголя на рынки и мелкие рестораны столицы и ближайшего Подмосковья. Работа не особо, но зато в кругах, коим он близок, она звучит красиво.