Евгений Скоблов - Лунные яблоки. Сборник художественной прозы

Товарищей он нашел там же. Петрович как-то сник, осунулся. Толян выглядел немного лучше, но лицо его выражало неудовлетворение.

– О! – сказал он, – тебя хоть за смертью посылай! Смотри, Петрович чуть не издох, пока ты ходишь. Пошли, мы тут одну квартиру уже вскрыли, ну, то есть, откупорили.

Они прошли в помещение на втором этаже, прошли по коридору в будущую кухню. На полу валялись пустые банки из-под краски, разорванный мешок с цементом и грязная фуфайка. Посреди помещения стояли невысокие козлы, на которых лежали мастерки, шпатели, шурупы и погнутые гвозди.

– Это что, элитная квартира? – поинтересовался Костриков, позвякивая бутылками в пакете, – что-то непохоже, кухня маловата.

Толян и Петрович засуетились. Они убрали с козлов инструменты. Толян разложил газету, которую подобрал с пола.

– Тебя как зовут? – спросил он, – Миша? Давай, Мишок, наливай, а то в горле пересохло. Это мы просто зашли. Сейчас перекусим и пойдем в элитные, тут недалёко, наверху. Давай.

Костриков разлил водку по стаканчикам и открыл пиво.

– Тут, если хочешь знать, – сказал Петрович, опрокинув стакан (было видно, как у него разгладились морщины на лбу), – какие хочешь квартиры! Мы, если хочешь знать, везде тут работаем. Это хорошо, что ты нас поймал. Все пошли обедать в четырнадцатый, а мы, значит, здесь остались. Я грю, Толян, чего мы пойдем в четырнадцатый, если и тут кто-то должен быть, охранять, значит. Тут же инструмент, и плитка, и рамы – чистый пластик…

– Давай ещё по одной, – предложил Толян, и Костриков разлил ещё по одной.

Выпили, запили пивом, хрустнули огурчиком. Костриков слегка поплыл. На старые дрожжи хорошо пошло, и он не сопротивлялся. Ему всё больше нравились его новые друзья. Правильные ребята, а главное, с ними можно иметь дело. Раз даже сам прораб доверил ключи Петровичу!

Толян, между тем, авторитетно докладывал о том, что работать на стройке – выгодно. Во-первых, экономия. Никуда не надо ездить, всё прямо сюда привозят. Во-вторых, тут спецформу выдают, правда, они с Петровичем сегодня не в форме, решили не надевать. Вон она, в будке новехонькая лежит. А в-третьих, и, в самых главных, платят исправно, день в день. Это, конечно, у них исправно, а на других стройках он не знает.

Уже пошла вторая водка, когда Костриков глянул на часы. Ух, ты! Уже половина четвертого. Он, в свою очередь рассказывал, что их фирма побогаче других будет, вон, какие квартиры покупают. А он здесь по личному указанию технического директора.

Наверное, все же настало время фотографировать, и Костриков предложил друзьям подняться наверх, где располагались элитные квартиры. Лифт конечно же не работает, его и нет даже, пока. Придется идти пешком. И Петрович сказал, что он в день по пятьдесят раз туда-сюда подымается и спускается, и ничего.

– Слышь, братан… А сфотографируй нас с Пет-ровичем, так сказать, на память, – предложил Толян, – У нас с Петровичем ни одной фотки нема.

– Это не вопрос, – согласился Костриков, – чего там, хоть два раза могу сфотографировать!

Он сфотографировал Толяна в обнимку с Петровичем, потом одного Толяна и одного Петровича (портретный снимок). Потом Толян сфотографировал Кострикова с Петровичем и в завершении, Петрович щелкнул Кострикова с Толяном. Потом сделали несколько сюжетных, можно сказать, художественных кадров: Толян ведёт беседу с Костриковым; Петрович наливает; Петрович с Толяном чокаются; Костриков дает прикурить Петровичу. Каждый снимок они обсуждали и оценивали, внимательно рассматривая их на дисплее камеры. Снимки получились очень хорошими.

Потом Костриков захотел в туалет, а отделочники захотели пофотографироваться на натуре, непосредственно у строящегося объекта. Хотя лично Толян считал, что лучше бы на крыше, всё же на фоне панорамы города.

В конце концов они выпили ещё по одной, и решили сначала на крыше, а потом во дворе. Костриков в решении этого вопроса участия не принимал, ему жутко хотелось в туалет, а товарищей он бросить не мог. Как-то на второй план отодвинулось решение главной задачи – съемки элитных квартир.

Дело уже двигалось к пяти часам, когда у Кострикова запел мобильник. Звонил заместитель технического директора. Его интересовало, как выполняется задача и где сам Костриков в настоящее время. Он так же сообщил, что фотографии уже ждут Самые Серьезные Люди, между прочим из самой Москвы. Костриков сжал остатки воли в кулак, чтобы говорить складно, без запинок. Дескать, тут всё закрыто, он с ног сбился в поисках прораба, который уехал в контору. И вот только теперь он нашел ребят, которые…

На той трубке громко заскрипели зубами, пару раз непечатно выразились, и сказали, что для ускорения процесса за ним сейчас вышлют машину с помощником.

– Всё, мужики, амба! Сейчас нас тут всех сфотографируют! Давайте, показывайте квартиры!

Он не заметил, пока говорил по телефону, что товарищи куда-то подевались. Может быть, они пошли фотографироваться на крышу, а может и во двор. Не было отделочников, не было фотоаппарата.

Костриков вывалился из квартиры на лестничную клетку, и, что было сил, заорал:

– Мужики-и-и-и!!!

Ответа не последовало.

Шеф недоволен.

Не знаю почему, а вернее, догадываюсь, но не хочу пока об этом думать, потому что…

Потому что шеф недоволен мной. И даже не столько мною, как моим поведением во время пятничной дружески-коллективной попойки по случаю м-м-м… по случаю… По случаю.

Организовалась вполне интеллигентная «посиделка» с закусками, участием почти всех членов коллектива, в первую очередь, женщин. Поскольку их среди нас – большинство. Так почему же я делаю вывод, что шеф недоволен, если учесть, что его самого там не было? В пятницу он «слинял» пораньше, вернее, уехал на совещание в Департамент после обеда, не возвратился оттуда и «мы запомнили его веселым», и всё такое… К тому же в пятницу никто толком не обедал именно потому, что все знали, что всё самое главное в этот день начнется немного позже. Это никак не было связано с отсутствием шефа и его убытием на «совещалово» в верхние эшелоны, потому как он лично – постоянный активный участник такого рода мероприятий, и даже более того, направляющая и руководящая роль принадлежит именно ему.

И всё же, почему он может быть недоволен? И почему я думаю, что это как-то связано со мной? Предварительные размышления, которыми я занялся после того, как почувствовал неладное сегодня утром при разговоре с ним (что-то в выражении лица, жестах и пр.), привели меня к тому, что скорее всего, кто-то как-то о чём-то ему… доложил.

Что доложил конкретно (это уже второй этап моих соображений), можно условно разбросать на три направления: