Евгений Скоблов - Альбом Времени №7. Повесть и рассказы

Ну и что тут можно изменить, или «подправить», спросите вы. И вправду, что было, то прошло… Но дело в том, что я не помню одной детали во всей этой истории. Я не помню, извинился ли я перед Сергеем Тырмаком. И попросил ли прощения у Евгении Михайловны за свой, неоправданно жестокий поступок. Это не отпечаталось в памяти, как все остальные детали. Сорок пять лет – слишком большой отрезок времени, по сути, целая жизнь.

И вот… раз уж я не в силах изменить того, что произошло тогда в классе русской литературы, то я, по крайней мере, в силах представить , что принёс извинения учителю литературы сразу после того, как Тырмак покинул класс. А потом, когда Сергей подошёл ко мне мириться, попросил прощения у него самого. И, если этого вдруг не случилось тогда (поскольку точно не помню), то пусть произойдёт сейчас… и тогда.

Итак.

Уважаемая Евгения Михайловна, прошу меня простить за то, что я ударил своего товарища в Вашем присутствии… Нет. Прошу простить за то, что повёл себя недостойно и ударил человека.

Сергей, я глубоко опечален этим своим поступком. Сквозь десятилетия я страдаю, вспоминая этот день и этот случай. Я знаю, что ты меня простил ещё тогда, но этого было недостаточно, а вот теперь, может быть, в самый раз.

Не могу с уверенностью утверждать, что всё о чём я написал может иметь для кого-то значение. Кто-нибудь, прочитав всё это, сочтёт мои идеи полной ерундой, и, разумеется, по своему будет прав. Но мне кажется, что где-то там, в другом измерении что-то может поменяться. Может быть, станет немного теплее.

Во всяком случае, мне очень хотелось бы.

Новый 1984 год мы с приятелем встречали в одном костромском ресторане. За праздничном столиком (горят свечи, установлена маленькая декоративная ёлочка, а для каждого гостя – маленький сувенир) мы, два молодых специалиста и четыре прекрасных (и судя по всему опытных) женщины. Дамы пришли в ресторан не только встретить Новый год, но и с кем-нибудь познакомиться. Пусть не на весь год, но, хотя бы на новогоднюю ночь. Специалисты – в первую очередь отдохнуть от дел многотрудных в приятной обстановке.

В разгар веселья одна из наших дам сообщила мне (мы как раз танцевали «мамбу» с прихлопом), что у неё дома есть всё, что нам нужно, и будет всё, как мне захочется. И больше никого нет. Я не ответил ни «да», ни «нет», потому что было уже два часа новогодней ночи, и я, достаточно охмелевший, приметил другую женщину (она всё время хохотала, чем, наверное и привлекла моё внимание) за нашим столиком, с которой мне хотелось бы проснуться утром 1 января.

Потом та, у которой было всё, и кто желал меня для полного счастья, растворилась в новогодней тьме с кем-то другим. А у той, кого я представил в постели с фужером искристого шампанского утром первого числа, не было такого дома, где кроме нас с ней никого бы не было. Поэтому, несколько позже я увлёк её в гости к приятелю, которого потерял из вида в ходе праздника. Он снимал двухкомнатную квартиру в Черноречье, и мы заранее договорились, что в случае успеха на амурном фронте – каждому по комнате. Но договор оказался аннулирован в одностороннем порядке, поскольку дверь мне с моей новогодней знакомой открывать никто не собирался. Даже, если бы я стал колотить в неё ногами.

Мы понуро вышли из холодного подъезда и оказались на пустынном шоссе. Мне удалось остановить одинокий бензовоз, в уютной и прокуренной кабине которого подвёз свою, несостоявшуюся в полном объеме запланированных мероприятий подружку, до её дома. Мы легко распрощались и не договорились о следующей встрече.

Мне хорошо запомнилась та ночь, хотя из памяти стёрлись лица женщин – участниц нашего новогоднего застолья и «друга», с которым мы договаривались разделить его съёмную квартиру. Долгие годы, вспоминая об этом развесёлом событии, я сожалел, что не пошёл к той мадам, что обещала все радости мира…

И вот теперь… не следует ли мне поразмыслить (в рамках нашего виртуального путешествия в начало 1984 года) и поставить, наконец, точку в этой, почти забытой но неоконченной истории? А почему, собственно, неоконченной? Ведь всё уже состоялось, а точнее ничего не состоялось, но минуло, кануло в вечность. Хотя не исключено, что где-то там, в параллельном воображаемом мире, в новогоднюю ночь с 1983 на 1984 год я согласился, и мы вместе с загадочной незнакомкой исчезли из сверкающего огнями новогодней ёлки ресторанного зала и очутились в квартире неподалёку. И в этом случае, для меня за «горизонтом событий» остаётся знание того, кем и где бы я был сегодня, в новой реальности, если бы тогда дал согласие на приглашение, а не поступил по своему выбору. Наверное, тот кто видит гораздо дальше чем я, посчитал, что мне не следует ехать в дом, где есть всё, и больше никого нет. Он и направил меня к человеку, который ничего мне не дал, но ничего и не отнял.

Поэтому… я меняю направление мысли, а вернее, направляю мысленный сигнал самому себе в ночь на 1 января 1984 года, глядя на маленького пластикового страуса (этот, чудом сохранившийся сувенир с того новогоднего стола, теперь стоит на моём рабочем столе). Сигнал заключает в себе мысль о том, что я ни за какие коврижки не должен соглашаться на романтическую встречу, но главное, в дальнейшем не сожалеть об этом…

Вот… теперь всё. Теперь, всматриваясь сквозь прозрачную, но мутноватую стену времени, разделяющую Настоящее и Прошлое, я вижу себя солнечным утром 1 января 1984 года, бодро шагающим в Дом культуры, где должен организовать и провести новогодний утренник для детей работников нашего объединения.

Не могу сказать, что пацанва, с которой меня свела судьба в одном из бесчисленных военных городков, где служил мой папа в начале семидесятых прошлого века, отличалась дружелюбием. Во всяком случае, по отношению ко мне. Нет, конечно, открытого противостояния не было, может быть только подрались пару раз с одним мальчиком, который считал, что именно он должен, просто обязан был меня отлупить. В общем, ничего необычного. Но и дружить со мной никто особенно не стремился. Как-то раз позвали сыграть в «двадцать одно» на баскетбольную площадку, «на нос». Проигравший должен был прокатить носом баскетбольный мяч по периметру площадки четыре раза. Проигравшим оказался, разумеется, я. Вообще-то, для того и позвали. Всем, кроме меня было очень весело. Хотя бывали и другие моменты, более приятные и весёлые, но так уж мы устроены, что боль запоминается сильнее, и враги запоминаются навсегда.

Однажды один из моих приятелей влез к нам на балкон (мы жили на первом этаже) и заплевал через трубочку всё оконное и дверное стекло. Ему не понравилось, что я был занят уроками и не пошёл с ним гулять. Я смотрел на него сквозь грязное уже стекло, а он всё плевал и плевал. До тех пор, пока не закончились «боеприпасы» – разжёванная макаронная крошка. Его «отпадную» выходку шумно одобрили ещё несколько приятелей, околачивающихся поблизости. Они гоготали и улюлюкали, наслаждаясь картиной этого безобразия. Наверное, мне следовало открыть балкон, и дать ему по морде. Но я этого не сделал. Не потому что побоялся, а потому, что в общем, не знал, как следует реагировать на это действие. Ведь Юрка считался моим приятелем…