Мара Свен - Тёплая Вселенная

Наверное, нужно было не приходить на вокзал. Не смущать людей, которые имеют крышу над головой, горячую воду, деньги и развлечения. Но…

Подъехала маршрутка. Девушка поспешила сесть. Воздух не свежий, зато уже не пахнет грязным телом. Теперь только немного бензина и духи. Но ваниль больше не захотела быть похожей на песочное пирожное, торт Наполеон или шоколадку. Теперь она напоминала тот самый тлен нищеты, что распространился по всей привокзальной площади.

Она шла домой – и ветер доносил эту тошнотную сладость. Пила шампанское, празднуя жизнь – но аромат бомжеватой старушки не покидал волос и ладоней.

Он как бы говорил… «У тебя есть дом, еда, друзья. Возможность покупать вещи, мыться, краситься, нравиться мальчикам. А ещё у тебя всегда есть маленькая вероятность потерять это, оказаться на улице и совершенно не понимать, как выбраться из этого дерьма. И ты тоже можешь опуститься. И тебя тоже оставят силы жить. Не гордись. Не осуждай. Прими это.»

И девушка на миг стала смердящей старушкой, сгорбившейся над несколькими монетками. Она почувствовала мировое одиночество и абсолютную беспомощность. Куда идти, что делать?

Это было с ней раз двадцать. Непонимание, незнание, страх, стыд, горе, одиночество. Потому она и осуждала вонючих бродяг. Как многих других людей, прошедших через её жизнь. Ведь всё, что нас задевает, является лишь отражением нашей сущности.

Мне было 10, и у меня была идея фикс – я хотела необычную копилку, без хрюшек и лягушек.

Папа аккуратно выдолбил мой первый в жизни кокос, чтобы он остался почти целым, и мечта стала явью.

Раньше монетки бездумно складывались в обычную коробочку из-под гирлянды. Этот кокосовый склад стал особенным. Я очень дорожила им, и каждая брошенная туда деньга казалась королевским сокровищем. Когда они заполняли всю скорлупку, бежала в магазин возле дома, радовала продавщиц мелочью, а они взамен отдавали более крупные «бумажки».

Сначала там были десятки рублей, потом – сотни. Мой кокос часто выручал родителей и приносил мне удовольствие в виде процентов за пользование накопленным. Я была маленьким банкиром, который всегда готов прийти на помощь за небольшое вознаграждение.

Даже не помню, что купила на те деньги, но это были тогда недостижимые, желанные и дорогие вещи для меня. Не могла представить, что когда-нибудь накоплю. Но получалось. Всегда. Это были годы уверенности в своих силах и поддержке целого мира. Хотя в масштабе жизни – такие пустяки!

Сегодня через день приходит надоедливый вопрос – где взять денег? Как заработать ещё? Навык копить сохранился, но соблазнов потратить стало в десятки раз больше. И то, что удалось сохранить, приобрести, уже не приносит радости. Материальное счастье всегда лежит в магазине, некупленных машинах, квартирах и крутых шмотках. Но стоит купить – исчезает.

Мой кокос теперь имеет много трещин и в нём ничего не хочет задерживаться – ни монетки, ни благодарность за сегодняшний день, ни счастье довольствоваться тем, что есть.

Иногда скучаю по детству. Оно было во много раз мудрее и проницательнее, чем взрослая жизнь. Оно умело радоваться, терпеть, прощать и верить. Теперь это даётся сложнее.

Но, наверное, никогда не поздно вновь достать кокосовую скорлупку, замазать прорехи и стать собирателем всего самого лучшего. Стать хранителем богатств своей жизни, пусть далеко не все из них можно измерить деньгами и повесить ценник. Оставить немного места для ресурсов на самую большую, будто бы недостижимую мечту, инвестировать в уверенность.

И доказать себе, что по-прежнему можешь всё.

Часто мысленно оказываюсь в твоих объятиях. Хожу на слепые свидания с твоим морем, твоими улицами и настроениями. Но не имею представления, как ты выглядишь и как мы друг другу подходим.

Представляю, как отложу в пустую маленькую квартирку вещи и сразу же, захватив шляпу, побегу к воде. Сквозь дома и троллейбусы.

Наверное, будет вечер, солнце будет осторожно опускаться за горизонт. Найду самое безлюдное место, сниму балетки и упаду на песок. Буду наслаждаться каждым сантиметром неба, лёжа на спине. А потом перевернусь набок, уроню голову на ладонь и выпью твоё море до дна. Буду бегать по краю берега и весело смеяться, как маленькая девочка, твоя смешная дурочка.

Ожидания часто не соотносятся с реальностью. Но, знаешь, я не сомневаюсь, что мы с тобой встретимся вот так, без лишних предисловий, и очень друг другу понравимся. Полюбим, или нет… Как получится. Искра страсти зажжёт мою весну, и я буду вспоминать это целую вечность. А может, я сделаю тебе предложение, и мы будем вместе, пока смерть не разлучит нас.

Будущее так многогранно. У нас десяток разных дорог, милая Одесса. Но что бы ни произошло, мы обязаны встретиться. Я нуждаюсь в тебе. Жду. С нетерпением жду. И продолжаю мысленно дышать солнцем, солью, особенной радостью жизни, что есть только у тебя.

Пока будут говорить, что черника отходит. Пока будут отдыхать в заслуженные выходные. Пока будет казаться, что такая неуютная погода как раз для фильмов и книг в постели…

Я проснусь рано утром, приготовлю завтрак. Тепло оденусь, нарежу бутерброды, заварю травы в термосе. Соберу рюкзак, на всякий случай прихватив «Конституцию мира» Кости Саркисяна, и уйду в лес с большим красным ведром. За черникой. Пробуду там весь день, прерываясь на перекусы, чтение и разговоры с лесным хозяином.

Когда мне было 6—12 лет, каждый август и сентябрь мы с мамой ходили в лес. Как только входили туда, она говорила: «Здравствуй, лесной хозяин. Спасибо, что впустил в свои чертоги. Покажи нам грибные и ягодные богатства». А на выходе из леса я слышала привычное: «Благодарим тебя, лесной хозяин».

Однажды мама переборщила со своим женским обаянием, и мы с утра до вечера собирали грибы. В ведра, пакеты, куртки и платки. Тогда мне хотелось сказать лесному хозяину: «Отпусти домой, отпусти, негодяй!»

В последнее время у меня в голове всплывают удивительные воспоминания. Вот и теперь, набирая с куста по 3—4 ягоды среднего размера, я вспомнила нашего хозяина. «Солнышко лесное, покажи мне черничную поляну!» Сажусь на кочку, достаю чай, жую хлеб с маслом и сыром и жду.

Хозяин лесной не жадный и не глухой. Ему нужно только одно – не мусори, ради бога, и от всего сердца желай. Поэтому ещё через два часа четверть наполненного ведра превратилась в почти целое. Ягод было так много с каждым шагом, многие оставались на кустах. Я боялась, что у меня начнутся галлюцинации, и выползет образ моего лесного благодетеля, поэтому я силой воли утаскивала себя оттуда, а руки, как будто управляемые кем-то, хватали и хватали ягодки…