Rain Leon - Чёрный молот. Красный серп. Книга 2

Лиза, когда она успела сесть за его парту? Уроки! Нужно дать ей списать! Наверняка, она не сделала уроки и поэтому села рядом с ним. Но почему она уходит? Опять исчезнет, как тогда, не сказав ни слова, не оставив записки. Какие только гадости он про неё не слышал, но ничему не верил. И даже если что-то и было, то он же простил её за всё, он так и собирался сказать ей при встрече. Но она так внезапно исчезла тогда и сейчас тоже вышла из класса, ничего не сказав и даже не обернувшись.

Сколько Лёвчик так проспал или продремал, он не имел представления. Казалось, что он только закрыл глаза и провалился в зыбкий сон, как через распахнутую кормушку зычный голос скомандовал:

– Подъём! Пристегнуть полку! Приготовиться к оправке! Лицом к стене! Руки за спину! Голову опустить! По сторонам не смотреть! Ни с кем не разговаривать! За нарушение будет продлено содержание в карцере! Пошёл!

Лёвчик шагнул за пределы камеры и двинулся по коридору в сопровождении конвоира. В тюремном коридоре было намного теплей. Затёкшие ноги плохо двигались, пальцы ног были ледяными, и Лёвчик чувствовал этот лёд, уколами отзывавшийся на каждый шаг. Лёвчика ввели в уборную. Три дырки в полу и одна раковина с краном.

– У вас пять минут.

Конвоир остался снаружи. Лёвчик попытался пристроиться над дыркой, но опорожнить кишечник было нечем. Отлив, он подошёл к раковине, ополоснул руки и умыл лицо. Потом несколько раз набрал воду в пригоршню и выпил. Вода была холодной, с непонятным привкусом, но с того часа, когда Лёвчик выпил кружку кипятка, прошло уже много времени, и он понятия не имел, когда удастся попить в следующий раз.

– Закончить оправку! Руки за спину! Голову вниз! Пошёл!

Позвякивая ключами, конвоир вернул Лёвчика в камеру. С гулом захлопнулась дверь, и Лёвчик вновь остался один на один с въедливой лампочкой. Опять прогулка взад и вперёд, бесплодная попытка считать шаги, и промозглый холод, забиравшийся в каждую клеточку его тела. Он не представлял себе, сколько времени прошло после оправки, но скрипнула дверь, ему опять приказали встать к стене и наконец повели в камеру. В этот момент он понял, что провёл в карцере сутки. Лёвчик думал, что его будет преследовать страх войти в камеру после вчерашнего инцидента, но заключенные жили своей жизнью, на него никто не обратил внимания. Он подошёл к месту, отведённому ему вчера старостой камеры, и удивлением увидел свою сумку, стоящую на его спальном месте. Лёвчик поднялся на третью полку и открыл мешок. Еда и мыло отсутствовали, зато всё бельё было в сохранности. Вскоре начался завтрак, после которого Лёвчик залез на свою третью полку и, прикрывшись грязной подушкой от лампочки, стал погружаться в сон. Засыпая, он успел подумать, что здешняя лампочка (его место находилось прямо прямо под ней) была родной сестрой карцерной, светила так же беспощадно и резко.

Проснулся Лёвчик от гула и криков конвойного. Выглянув вниз, он увидел человека в форме, выкликающего фамилии, и вереницу арестантов, выходящих из камеры с вещами. Скоро шум затих, и арестанты начали перетаскивать свои скатки на более удобные места.

– Не зевай, пацан, – подмигнул ему чернявый парень лет двадцати трёх. – Занимай место получше, пока новых не успели пригнать.

Переехать с верхней полки Лёвчику не удалось, но он не сильно и переживал из-за этого. Залезть наверх для семнадцатилетнего паренька было сродни небольшому развлечению. Зато на его место никто не будет претендовать, он лишний раз не попадётся на глаза блатным.

Вскоре появились новые жильцы, и все нары заполнились под завязку. Камеру наполнили мужчины среднего и старшего возраста. Лёвчик был самым молодым. На какое-то время в камере утвердилась устойчивость отношений. Блатные были в явном меньшинстве, и их попытки навязать остальным свои порядки были в корне пресечены. Лезть на рожон они не стали и кучковались вокруг старшого. У них всегда было шумно и весело. Кипела карточная игра. Воистину изобретателен человек. Даже в условиях жёсткой изоляции от внешнего мира и постоянных досмотров у них всегда находилась колода и всегда были желающие привязать своё благополучие, а иногда и жизнь, к зависимости от кусочков раскрашенного картона. В отличие от остальных сокамерников, блатные были более спокойны. Они точно знали, почему они здесь, и многие, уже имевшие отсидки, с нетерпением ждали отправки в трудовые лагеря, где им была уготована не самая плохая доля. Работать они отказывались, ссылаясь на воровской кодекс. Но вот следить за политическими и просто работягами, чтобы они обеспечивали выработку за себя и за них, уголовники, при явном попустительстве и содействии властей, научились очень быстро. И хотя они утверждали, что не идут на контакт с администрацией и никак не содействуют ей, чем же являлся их образ жизни, как не самой плотной (пусть и завуалированной) смычкой с администрацией. Этот порядок установился всерьёз и надолго и закрепился по всей территории необъятной страны.

Однажды после отбоя сонного Лёвчика разбудил Серый и, приставив к губам палец, жестом велел следовать за ним. Лёвчик спрыгнул с нар и без энтузиазма поплёлся за Серым. Они подошли к нарам, на которых шла карточная игра.

– Привёл, вот он.

– Слышь, малый, подь сюда. Присядь. Ты из каких будешь? Где жил в Новооктябрьске? Кого знаешь?

Лёвчика поспрашивали ещё, потом пошушукались между собой и объявили ему:

– Повезло тебе, малый. Ты вроде как в очко играть умеешь?

– Умею, но не буду.

– А у Владяна на малине ты картишки тасовал?

– Недолго.

– Я ж говорил, что видел его там. Вот, смотри, дядя Володя с Кешей играть будут. Здесь такое дело, половина кентов дяди Володи, половина Кешины. И друг другу не доверяют. А ставки большие. Вот ты и будешь им раздавать как человек, не имеющий интереса. Да не ссы. На вот, глотни для храбрости. – Серый протянул стакан, до трети наполненный мутной жидкостью. – Давай, малой, для храбрости.

Лёвчику неудобно было отказаться, хотелось выглядеть солидным взрослым мужиком наравне со всеми, и он взял в руку стакан. Глянул на мутную жидкость и медленно поднёс ко рту. Выдохнул и попробовал быстро выпить содержимое. Ему уже приходилось пить водку с друзьями, и он ожидал обжечь горло, но то, что попало ему в рот, не просто обжигало, а прожигало насквозь, как сваркой. Дыхание замерло, и вулканическая лава, сметая все преграды, потекла внутрь. Глаза округлились и казалось выскочат из орбит. Лёвчик дёрнулся и выдул, распыляя, огненную лаву через рот и нос, замахал руками, пытаясь воздухом погасить пожар.

Блатные заржали. Серый протянул ему стакан с водой, и Лёвчик разом влил его в себя. Пламя не унималось и продолжало жечь его изнутри. Парень в тельняшке протянул ему кусок хлеба с кусочком сала сверху. Лёвчик схватил хлеб с салом в руки и стал быстро, словно боясь, что отнимут, грызть и глотать большими кусками. Пламя понемногу утихало и на смену жжению по телу начала растекаться тёплая истома. Ударило в голову. Лёвчик всё видел и соображал, по крайней мере ему так казалось. Но руки работали отдельно, а голова уже не принадлежала туловищу и была сама по себе. Ему сунули в руки колоду, и он начал перемешивать карты. Они были самодельные и липкие. Все затихли и не сводили с него глаз.