Татьяна Сороколетова - Помни обо мне

– Осетинский, – весело отозвался он, одевая пальто, – Понравился?

– Да красиво звучит, где ты выучил его? – спросила я, вставая и направляясь к выходу.

– Мой отец востоковед, историк по образованию и призванию. У него много друзей с Осетии, Армении, Грузии и даже Ирана. Так, что волей не волей, я выучил несколько языков.

– Здорово! – похвалила я его, – Зачем просил зайти?

– Пойдём сейчас пить кофе и отмечать твоё повышение, – сказал он таким спокойным тоном, как будто всё уже решил за меня, – Или ты мне откажешь?

– Вообще-то за меня решать не нужно, – твёрдо и спокойно ответила я.

– Ух ты! – сказал он и покачал головой делая вид, что запомнил мои слова на будущее, – Хорошо я учту, – на этой фразе мы спустились к его «Porsche»

Всю дорогу мы молчали, пока он не припарковался у ресторана «V», что на углу Тверской и Охотного ряда.

– Расскажи о себе, я совсем ничего о тебе не знаю, – попросил он, после того, как мы выпили по глотку кофе за моё назначение.

– Если кратко, то родилась в Горьком, детство прошло в Нижнем, там же закончила университет и переехала в Москву.

– Лаконично, ёмко и понятно, – похвалил он и откинулся к спинке мягкого дивана, – Всё, как и учат на журфаке.

В этом вечере мне нравилось лишь то что, я могла спокойно сидеть и делать вид, что мне интересно всё, то о чём он рассказывает. Оказалось, что Максим Михайлович выходец из интеллигентной семьи: папа видный учёный-историк, мама известный нейрохирург, гордо носящая титул профессора медицины. Будучи единственным ребёнком в семье, он привык, что все подносилось ему в готовом виде. Он ни в чём не знал отказа, помимо материальной базы, родители дали ему блестящее образование за границей, позже вернули на родину. Выполнив задачи, поставленные перед ним, он сполна удовлетворил амбиции родителей и начал прожигать жизнь. На этом моменте биографии вывод напрашивался сам по себе – Максим Малыхин обыкновенный мажор, тусовщик и ловелас.

В нашем офисе теперь изменилось многое, а именно коллеги стали всё чаще смотреть на меня косо. Оно и понятно, всё было слишком очевидным, наслышанные о похождениях шефа кто-то смотрел на меня с осуждением, кто-то с жалостью, а кто-то даже с плохо скрываемой завистью.

Каждое утро я проводила планёрки, распределяла материалы, ездила на интервью, все подчиненные были при деле и старались казаться довольными. В профессиональном плане претензий ко мне не было. Стабильно, один раз в неделю мы с Максимом Михайловичем ходили в ресторан, говорили на отвлечённые темы, сохраняя дистанцию друг от друга. Никаких намёков в свою сторону, я не замечала, и была безмерно благодарна ему за это. Но с каждым днём, я всё сильней ощущала всю тягость некой зависимости от него, пару раз он бывал груб, тут же извинялся и вечер приходилось продолжать.

В воскресенье он пригласил меня в кино, какое именно было не важно. Я знала, что не смогу расслабиться и посмотреть фильм, и поэтому меня совсем не интересовало содержание картины.

После сеанса мы по сложившейся традиции зашли в кафе.

– Как тебе фильм? – между прочим, поинтересовался он, разглядывая меню.

– Актёры не плохие, но сюжет предсказуем и не логичен. Честно сказать, я не в восторге.

– Я тоже. Ты заметила у нас много общего? – спросил он, и поднял глаза на меня, – У нас одинаковые вкусы, взгляды на мир, на ситуации…

«И совсем не одинаковые! Расслабься Максим Михайлович» – думала я про себя.

– …Мне кажется мы могли бы не плохо сосуществовать вместе, – продолжал он.

«Начинается. Это то чего я так боялась,» – мысли крутились в голове, как бельё в старой центрифуге. – …Как ты думаешь? – не отставал он, ища моего взгляда.

– Я хочу задать один вопрос, – начала я.

– Задавай!

– Я не совсем понимаю, зачем тебе нужны эти походы со мной по ресторанам? Я никогда не поверю, что тебе не с кем провести время.

– Конечно мне есть с кем провести время, но его я хочу посвящать только тебе. Сам не понимаю почему, но в тебе есть что-то неуловимо-притягательное. И это мне нравится!

– Что тебе может нравиться во мне? Моя провинциальность?! Да, я не москвичка и не скрываю этого, я не испорчена богемной жизнью и тусовками, на которых все твердят о богатых покровителях, или же усиленно ищут их.

В ответ на мои слова он рассмеялся.

– Стало быть ты никого не ищешь? – с нескрываемым цинизмом спросил он, разливая шампанское по бокалам.

– Бинго!

– Мне как раз нужна такая как ты. Я сейчас говорю о человеческих качествах, которые присущи именно тебе. Нынче в людях ничего святого не осталось…

– Значит и в тебе тоже? – перебила я его.

– Значит и во мне тоже, – он кивнул головой, и подумав пару секунд продолжил, – Так вот, я встретил тебя и подумал, что только ты сможешь изменить меня. Я очень хочу измениться в лучшую сторону. Хочу перенять все твои человеческие качества и черты. Я понял, что мне тяжело жить, так как я сейчас живу.

– Могу сказать лишь одно- люди не меняются! Да и я сама не горю желанием менять, кого бы то ни было. Но говоришь ты красиво, даже поверить хочется.

– Я правду говорю. Почему ты не веришь?

– Наверное потому, что искренности в тебе не вижу ни на грамм. Одна натянутость и вытягивание фраз. Давай не будем о моих человеческих качествах? Я обычный человек, с не идеальным характером, но я такая, а ты другой. Мы с тобой с разных планет. И никто тебя уже никогда не поменяет. Единственное, что могу посоветовать: сходи в церковь и заведи себе духовника. Легче станет.

– Я ни во что и ни в кого не верю, точнее верю только в себя.

– Зря, а мне поверишь?

– Может быть, – уклончиво ответил он.

– Тогда поверь, что есть что —то выше тебя, переступи через себя, и спустись на землю. Может быть тогда ты сможешь наконец увидеть, сколько вокруг тебя добрых, отзывчивых и открытых людей!

– Вот как… – проговорил он, задумчиво опустив голову. Было не ясно то ли мои слова оскорбили его, то ли он принял их к сведению, – Ладно, уже поздно поехали по домам, – неожиданно сказал он и встал из-за стола.

До Садовой мы доехали молча, у моего подъезда он притормозил и приглушил мотор.

– Давай посидим немного? – предложил он, – Спешить никуда не хочется, да и погода не располагает к прогулкам, – продолжал он, – Ливень разошелся с новой силой.

– Я люблю осень, – сказала я, – Осенью все невзгоды легче воспринимаются. Очень удобно плакать вместе с небом, никто не заметит слёз.

– Красиво сказала! Нотка грустной романтики, сейчас повисла между нами.

– Да, романтика – лекарство души. Я научилась от всего в этом мире получать кайф. От погоды, от людей, от определённых событий, происходящих в жизни. Я очень долго шла к этому. Раньше от многих вещей я легко теряла равновесие, многое раздражало, а потом, поняла, что жизнь слишком коротка, чтобы тратить её на негатив и самоедство. После осознания этой мысли, я научилась видеть счастье практически во всем.