Василий Авченко - Дальний Восток: иероглиф пространства. Уроки географии и демографии

В 2018 году в пределы ДВФО втащили Бурятию с Забайкальским краем, которые прежде относили к Сибири. Но Забайкалье осталось равным самому себе. Как раньше оно не совпадало с енисейско-обской, сердцевинной Сибирью, так теперь оно отличается от тихоокеанского Дальнего Востока. Границы федеральных или военных округов не всегда адекватны сложившимся общностям.

Мы говорим «сибирский характер», не противопоставляя при этом сибиряка русскому. «Дальневосточник» – понятие ещё более молодое, неустоявшееся; текучее, как керосин, колеблющееся, как мираж, нестабильное, как радиоактивный изотоп.

Едва ли стоит противопоставлять дальневосточников жителям других регионов России. Обобщение – всегда упрощение, а значит, искажение; нужно долго всматриваться, чтобы заметить отличия, оттенки, переливы – тонкие, неформулируемые, фиксируемые каким-то шестым или седьмым органом чувств.

Определения «тихоокеанский» и «дальневосточный» нередко существуют на равных: геологический институт во Владивостоке называется Дальневосточным, географический – Тихоокеанским. Из представления о том, что «Дальний Восток» изжил себя и не соответствует ни сегодняшнему, ни тем более завтрашнему дню, родился термин «Тихоокеанская Россия». Академик, географ Пётр Бакланов считает: в словах «Дальний Восток» слышны относительность и евроцентризм. Академик, историк Виктор Ларин говорит: «Может быть, для Европы мы и дальние, но для Азии и тем более для самих себя – нет». «Дальний Восток» – это что-то далёкое на востоке; может быть, даже не совсем Россия? Морская составляющая этим термином вообще уведена за кадр: слишком долго мы считали себя сухопутным народом. Но ведь Дальний Восток – не только суша и даже не только двухсотмильная экономическая зона России, но и выход в океан. «Дальний Восток» ориентирован вовнутрь, «Тихоокеанская Россия» – вовне. Говоря о Тихоокеанской России, мы вбираем в поле зрения океан (а это – рыба, нефть, транспорт, космос…), одновременно подчёркивая российскую принадлежность территорий и акваторий. Тихоокеанская Россия – распахнутая в океан бесконечность, прочно связанная с родным материком. Вместо «дали» и «востока» – Россия на Тихом океане.

Переименовывать Дальний Восток в Тихоокеанскую Россию, впрочем, было бы неправильно уже потому, что эти понятия не совпадают. Якутия – точно не Тихоокеанская Россия, скорее Сибирь; хотя и Сибирь неоднородна: Иркутск – одно, Красноярск – другое, Барнаул, Абакан, Кызыл – третье, Омск, Томск, Кемерово – четвёртое, пятое, шестое… Запад Якутии – Сибирь, восток – почти Чукотка. Две трети Колымы протекают по Якутии, но столицей «Колымского края» называют Магадан, стоящий на Охотском море, которое не имеет отношения к бассейну текущей на север Колымы.

В здешних долготах слова склонны обретать новые значения – тот же «материк», как здесь зовут остальную Россию. Колыма – не только река, как Трасса – не только сама двухтысячекилометровая дорога от Магадана до Якутска, а территория, сообщество, образ жизни…

Возможно, имеет смысл говорить о Дальневосточном федеральном округе в контексте внутреннего административного деления страны и о Тихоокеанской России как о планетарной геополитической категории.

Или же мне напрасно слышится в «Дальнем Востоке» некая пренебрежительность? Может, всё наоборот: не просто север, а крайний, не просто восток, а дальний, примерно как «гвардии капитан»?

Географическая реальность зыбка и переменчива уже в силу того, что даже геологическая история (не говоря о социально-политической) продолжается. Живя по инерции в старых координатах, мы по-прежнему считаем, что граница Европы и Азии проходит по «Камню» – Уральскому хребту, хотя Европа уже давно дошла до Тихого океана. Владивосток – передовой пикет Европы. Это где-то далеко на западе мы, дальневосточники, можем показаться кому-то азиатами; в настоящей Азии сразу чувствуешь себя европейцем. Граница между Европой и Азией условна, как условны сами эти понятия. Что такое Европа, как не далёкая западная окраина Азии? Географические границы давно не соответствуют культурным, не говоря о том, что и о последних можно спорить.

Подлинный хребет России – не Урал, а рукотворный Транссиб, ниточка жизни в горно-таёжно-степной бесконечности. Железный каркас, держащий мышцы страны и передающий по вязи нервов сигналы. Эта длиннейшая в мире магистраль – двойного или тройного назначения, как и весь Дальневосточный регион.

«Как без посещения Мекки нельзя быть настоящим мусульманином, так, не проехав из столицы до Дальнего Востока, нельзя будет называться подлинным русским», – писал в 1892 году Александру III министр путей сообщения, будущий премьер Витте, при котором в российских поездах появились металлические подстаканники. По моим наблюдениям, проехаться по всему Транссибу чаще всего мечтают москвичи или иностранцы. Для дальневосточников и сибиряков это не экзотика, а средство передвижения: надо ехать – едешь, не видя особой романтики в многодневной тряске.

Мы делаем ошибку, считая Дальний Восток чем-то однородным, единым. Когда по телевизору говорят: «На Дальнем Востоке завтра будет преобладать (какая-нибудь) погода…» – это смешно. Это всё равно что: «Над всей Европой безоблачное небо». Дальний Восток не только невообразимо огромен, но дико разнороден: как можно сравнивать маньчжурские субтропики Приморья, бамбуково-лианный Сахалин и ледовитое побережье Чукотки?

На всей этой гигантской, почти с Австралию, территории – всего несколько относительно крупных (ни одного миллионника) городов.

Дальний Восток – насквозь условный термин, под которым можно понимать что угодно. Как единая общность он существует только на карте или в чиновничьем воображении. Это разноплановая, пёстрая, лоскутная вселенная, искусственно сведённая воедино. Восточный макро- или мокрорегион – чуть не половина площади России с набором климатических зон от арктической до субтропической, двумя океанами, несколькими морями, великими реками [5] Писатель Евгений Петров заметил в очерке 1937 г.: «На Дальнем Востоке всё удивительно и громадно. Река Горюн, едва ли известная даже учителям географии, при впадении в Амур достигает ширины Днепра» (правильное название – Горин). , континентальной бесконечностью, букетом народов и культур – от заполярных эскимосов до родственных монголам бурятов.

Здесь свободно поместилась бы целая часть света, несколько великих государств, два-три цивилизационных гнезда вроде Междуречья или Средиземноморья.

Живут на этих 40 % площади России всего 8,2 млн человек – чуть больше 5 % населения.

Если в остальной России неблагоприятные для проживания территории занимают 36 %, то на Дальнем Востоке – 81 %.