Геннадий Веретельников - «Сто один», «Страшный лейтенант» и другие рассказы

Любимое воспоминание – это возвращение моего папы с учений.

Это было целое событие! Мне давали первому с разбега запрыгнуть папе на шею и прижаться со всей силы к папиной небритой щеке. И острые звездочки на шинели, царапали так породному!

Потом было торжественное вручение подарков на кухне.

Маме обычно разные платочки, а мне редкие тогда игрушки–индейцев (даже сейчас еще они сохранились, почти все, вместе с украшением моей коллекции – вигвамом!).

Ну а дальше был ужин, обычно папина любимая картошка в мундире с селедкой и с замороженным и тонко нарезанным белым салом. Аромат картошки всегда разносился по всему подъезду и все соседи уже знали, что папа вернулся с учений, и чуть попозже обязательно кто-нибудь приходил, и посиделки затягивались до поздней ночи!

Моего папочку обожали все!

Все закончилось в один момент… .

Мои родители разошлись. Разошлись странным и для меня абсолютно непонятным образом. Мне только-только исполнилось шесть лет. Я был слишком мал и не мог понять, отчего, когда я входил к ним в комнату, они внезапно замолкали, и никто из них не мог смотреть мне в глаза. Потом кто-то из них, чаще это был папа, брал меня на руки и пытался со мной играть. Как раньше втроем, взявшись за руки, уже не гуляли. А мне так нравилось поджимать ноги и просить папу с мамой побежать, так быстро, как ветер!

Отныне гулял со мной кто-то один.

Потом папа ушел. Забиравшая меня из садика мама – поведала:

– Папа ушел к другой тёте, и мы не будем больше жить вместе, но ты, сынок, не расстраивайся, теперь у нас все будет очень хорошо!

Говорила, что скоро жизнь наша чудесным образом изменится. Я ей не сказал ни слова. Не заплакал. В голове у меня повторялся один и тот же вопрос:

– Как может быть лучше без папы? Как?

Странная жизнь совсем без папы продолжалась около месяца.

Папа стал приходить к нам в октябре для того, что бы погулять со мной. Каждую субботу в одиннадцать. Я видел, что он чувствует себя крайне неловко. Впрочем, так же, как и мама. Мне очень хотелось взять папу за руку. Подвести его к мамочке. Взять маму другой рукой, вложить их руки друг в друга и попросить их улыбнуться. И случится чудо – они помирятся!

И всё станет, как было раньше! Папа улыбнется краешком губ, мама заразительно засмеется, и мы побежим все вместе, вприпрыжку по первому снегу! Но я так и не решился этого сделать. О чём сожалею и по сей день.

Мы с папой гуляли, иногда молча, иногда болтая обо всем на свете.

Возле дома отец всегда останавливался и говорил:

– Сын, – или, иногда – «сынулина», – Береги мамулю. Она чудесная. Или:

– Сынуля, читай книжки. Скоро школа и я не хочу, чтобы меня ругали из-за тебя.

Запомнился мне один из вечеров, когда он, подводя меня к дому, сказал следующее:

– То, что я тебе сейчас скажу, ты, мой сын, должен запомнить сам и передать своему сыну! Книги – они живые. У каждой книги своя жизнь. И созданы они для того, чтобы отвечать на вопросы. Читай умные книги, и они дадут тебе ответ на любой вопрос. Они научат тебя всему, что надо уметь в жизни! Например, как вырасти честным и сильным, чтобы все вокруг считали тебя настоящим мужчиной. И ты всегда сомневайся в том, что тебе говорят люди! И не важно, кто это, то ли учителя, то ли друзья во дворе, то ли соседи – не сомневайся только в тех книгах, которые ты читаешь!

И потрепав волосы у меня на голове, сказал на прощание, как говорил всегда:

«Ну, беги, давай»!

Папа уходил в сторону автобусной остановки, а мелкий снег падал и падал на его красивую военную серую шинель, припорашивая шапку и офицерские погоны со звездочками. Хотелось крикнуть ему вслед, побежать, прижаться к нему, обхватить за ноги, и слыша такой родной и знакомый запах папы, который замешивался из запаха военной формы, крема для обуви, табака, кожаной портупеи, и закричать во весь голос:

«Папочка, не уходи! Как плохо мне без тебя, папуля! Хочу, хочу, чтобы было все как раньше!». И заплакать, плакать, не переставая, капая слезами на серую, любимую безупречную офицерскую шинель. И избавиться от душевной боли, переживая вновь и вновь присутствие на плече сильные отцовские руки. Но я не делал этого. А просто смотрел, как он уходит. Снежинки падали на меня, на мое лицо, поднятое в немой мольбе к темному небу, и таяли, смешиваясь со слезами, которые бежали по моим щекам.

Всё было неправильно. Так не должно было быть. Но было.

Жизнь продолжалась. Как-то весной мы с папой и его друзьями поехали на пикник. Папа предложил мне поиграть в нашу любимую, на природе игру, и мы начали играть в первопроходцев – пробрались через очень густые и сложные заросли и вышли на красивую песчаную полянку и, пройдя по ней, подошли к воде. Я услышал звук моторной лодки, повернул на звук голову и увидел, мечту мальчишек моего двора, идущую по течению серебристую моторную лодку-казанку, с тремя мужиками в ней. Они тоже заметили нас и, перекинувшись какими-то словами, резко изменили направление и направили лодку в нашу сторону. Папа взял меня за руку, резко меня развернул и пошел в сторону зарослей. Я услышал звук того, как лодка уткнулась в песчаный берег, и заглох мотор.

Самый рослый из них спрыгнул в воду первым и крикнул:

«Э, мужик, стоять, сигареты у тебя не будет?».

На ходу повернув голову назад, увидел, что к нам бегут трое.

Им было может по двадцать, может чуть больше лет. Длинные волосы и в расклешенных джинсах.

Сын, не надо оборачиваться, идем быстрее, это шпана, не связываемся, – очень тихо сказал папа и мы ускорили шаг.

«Эй, ты че, мужик не понял, кому я сказал стоять! Сигаретой угости!» – прозвучало уже за самой моей спиной.

Мы остановились. Папа повернулся назад. И очень тихим голосом – я не помню, чтобы мой папа разговаривал таким тихим голосом – ответил:

Лезгинку станцуешь – дам тебе сигарету.

– Чего-чего, – произнес парень с заячьей губой

– Это ты кому сказал, – прохрипел гнусавым голосом третий мужик с грязными длинными волосами и плюнул папе под ноги зеленой соплей.

Она приземлилась в нескольких миллиметрах от папиных кроссовок. И сразу стала покрываться желтыми песчинками. Они нас взяли в полукруг, оттеснив нас от спасительных, по моему разумению, зарослей.

Позади нас искрился быстрым течением Иртыш. Папа плавно переместил меня себе за спину, резко пригнулся ко мне и прошептал в ухо:

– Когда начнется драка, беги в кусты, понял? – И уже громким голосом сказал:

– Да, все трое станцуйте и получите это, – и он бросил перед ними початую пачку папирос.