Мария Лабыч - Путь тарбагана

Вагон качнулся. Девушка рухнула на лавку. Напротив молодая цыганка с грязными руками кормила грудью малыша. Высокий школьник жадно заглядывал из-под локтя, держась за поручень. Близорукая девушка в нелепом розовом пальто читала, почти касаясь носом книги. Стесняется носить очки. Долговязый морской офицер с командировочным чемоданчиком подпирал надпись «не прислоняться». Лысый старик с мохнатыми бровями и осанкой танцора опирался на трость, уставившись в одну точку. Толстуха с кроссвордом заняла пол лавки, прикрыв перчаткой лист от любопытных. Непонятно чья девочка пяти лет в желтых резиновых сапожках прогуливала плюшевого медведя между сидениями.

Тамагочи взглянула на часы. Покемон на циферблате указывал на одиннадцать. Встретилась взглядом со своим отражением в стекле – в лице было что-то от покемона с часов. «Это потому, что мы отморозки».

Она вставила наушники в уши, прикрыла глаза, и забыла включить плеер.

«Двадцать минут назад был человек. У человека был желтый портфель и такие же туфли. Живот, одышка и дорогая тачка. Умер человек – и с этого момента я ничего не чувствую. Не он первый, не он последний. Я и Господь Бог занимаемся одним и тем же. Только я делаю это гораздо реже… Упс, не туда. Не в суде, оправданий не требуется.

Как там… Был человек. Ты спускаешь курок… то есть, я спускаю курок… и навсегда избавляю его от одышки».

Она ухмыльнулась. Он ненастоящий. Все дело в том, что он ненастоящий! Желтые туфли? Да хоть зеленые! Мы все – покемоны в зоне прямого прострела. Нас нет.

На лавке напротив цыганку сменила женщина-подросток с тревожным и пустым лицом. Беременна, похоже.

«Тритон хороший. Только бы у него получилось!» – пыталась молиться Тамагочи, когда действительность настойчиво потребовала ее внимания. Она удивленно открыла глаза – ничего нового. Вагон неполный. «Танцор». Толстуха. Беременная. Что не так? Она сосредоточилась. Беременная… Отекшее лицо, бесформенная куртка. По виду, так жить ей не хочется. В таком положении это бывает. Тамагочи прямо посмотрела ей в глаза и в ответ получила бессмысленный скользящий «взгляд в себя». Будто вокруг той жгучая пустота, от которой пора избавиться. Левая рука на коленях под животом. Правая едва заметно вздрагивает в кармане. «Четки?» Взгляд Тамагочи стал болезненно острым. Левая рука сидящей осторожно коснулась живота и немедленно легла на прежнее место. Как на стоп-кадре Тамагочи увидела, как в момент прикосновения неправдоподобно провалились пальцы относительно ладони: ее живот не круглый. На нем многосегментное устройство, и пальцы попали в проем. А в кармане, наверное, телефон или просто кнопка.

Поезд начал торможение, приближаясь к станции.

Что нужно делать?

«ЧТО ДЕЛАТЬ? Кнопка связи? Не успеваю. В толпе кричать: все на пол, бомба? Тритон бы знал наверняка!»

Бесконечную секунду Тамагочи тупо смотрела на раскрывшуюся дверь… и стало поздно. Она увидела лицо напарника в проеме и едва открыла рот, как он сорвал ее с лавки и выбросил из вагона навстречу входящим пассажирам с такой силой, что она упала, разбив подбородок о мраморный пол. И прогремел взрыв.

11.22 a.m.

Короткий болевой удар в ушах отрезало как ножом, звуки оглохли. Сверху посыпались острые мраморные осколки. Она приподняла голову, провела языком по зубам и сплюнула кровь. Оглянуться не успела: тяжелый удар по затылку вернул ее голову к полу. Нога споткнувшегося на миг опустилась перед лицом. Белая, с кошкой на пятке. Хорошо, что не ботинок. Не имея возможности повернуться, Тамагочи не видела происходящего за спиной. И едва смогла сгруппироваться, когда по ее спине, съезжая по ребрам, начали ступать ноги. Много ног. Спина промокла, но, по ощущениям, это была не ее кровь. Кто-то мешком свалился рядом и не дышал. О него спотыкались и падали сверху. Запахло едким синтетическим дымом, казалось, слышен гул огня. Кто-то задыхался у самого ее уха, непрерывно повторяя: «Мамочка, мамочка». Реже и реже.

Детали валились во все уплотняющуюся кучу, встать было уже невозможно. Тамагочи с усилием перекатилась через навал и боком отползла за колонну. Задыхаясь скорее от страха, чем от дыма, она, что было сил, закричала:

– Тритон! Тритон, Тритон!

И себя не услышала. Она вжалась спиной в колонну и продолжала немо кричать, зажимая уши руками и зажмурив глаза, ни на что не надеясь. Бесконечно долго. Он не шел. Он остался в вагоне.

А пассажиры все бежали, пока не запрудили холл станции. Казалось, этому потоку не будет конца. Из рупоров зазвучали короткие каркающие команды, но она не понимала их содержания. Потом толпа поредела, и к развороченному вагону начали протискиваться люди в шлемах и бронежилетах. Тогда она решила, что тоже может подойти. Встала, пригнулась и двинулась вслед за вооруженной цепью. Ей преградили путь и вежливо велели оставаться на месте и ждать медиков. От беспомощной злобы она чуть не кинулась на автомат, но тут увидела Тритона. Он сидел у ее же колонны, но со стороны взорванного вагона.

Она рванулась к нему, но он едва заметно отрицательно качнул головой. Сверху крови почти не было, только мелкие ссадины. Он часто дышал и крепко прижимал к животу руку.

– Что?

– Ты цела?

– Что там?! – Она требовательно смотрела на руку.

– Не очень.

Он ободряюще улыбнулся. Промежутки между зубами окрашивала кровь. Голос был обыкновенным, только дыхание заметно учащалось.

Она чуть-чуть отвела его руку, и сразу прижала обратно. Там была сплошная пузырящаяся каша и торчало что-то металлическое.

– Тритон, ты выживешь. Сейчас. Сейчас я кого-нибудь приведу.

– Молчи. Слушай. Другого шанса не будет. Уходи сейчас. И хватит метаться под камерами, они все это отсмотрят.

– Я только позову…

– Нет! Ты сюда не вернешься, или я зря тебя вытащил. Не дай им шанса. Ты уйдешь сейчас. До того, как схлынет толпа, ты поднимешься на поверхность и поедешь прямо на автовокзал. Шмотки купишь в переходе. Из страны – не раньше, чем через полгода. Последний счет не трогай, хоть с голоду будешь подыхать. Пообещай мне.

Голос его сбивался и гас. Она подползла совсем близко и прикоснулась лбом к его виску.

– Ты умрешь?

– Не сейчас.

– Мне страшно. Там в вагоне мертвые люди.

– Успокойся, Тамагочи. Представь, ты свободна. Повтори.

– Я свободна… (без смысла). Я ничего больше не умею.

– Никто ничего не умеет. Пока не научится.

– Я буду по тебе скучать. Всегда. – Тамагочи втянула носом кровь.

Ей показалось, что сейчас… вот уже сейчас она не выдержит. Отчаяние прорвется истерикой, и ничего не надо будет делать и никуда идти.

– Не будешь, – услышала она в ответ. Его голос трезвил, обуздывал панику.

– Я тебе нравлюсь? – неожиданно для себя самой спросила она.