Артем Северский - Мы кому-то нужны

– Только сейчас! Варлам. Только сейчас, хотя ураган уже много часов идёт!

Деверь задержался у занавески, покачал головой, глядя в экран телефона – в тусклом сиянии отразилось его грубоватое длинное лицо – и потопал в комнату. Затем – на кухню, бормоча что-то.

Валентина приложила ладонь к своему горячему лбу. Сердце колотилось. Наверняка давление подскочило, скоро начнет ломить виски.

Её муж лежит мёртвый на кровати, где они проспали десятки лет. Неужели это не сон?

Точно в ответ на её немой отчаянный вопрос дом вздрогнул от сильнейшего порыва ветра. Что-то над головой Валентины грохнуло, потом заскрипело.

– Слушай Валь. Прикинь. Не ловит сеть. Ничего не ловит.

Широким шагом в комнату из кухни ступил Варлам.

– Ничего не ловит, – повторил он, показывая ей сотовый. – Попробуй. Может, у тебя выйдет?

Валентина встала и направилась искать трубку. Часто забывала теперь, куда кладёт вещи. Очки пропадали, пульт постоянно исчезал, когда ещё телевизор работал, и сотовый, конечно. Виктор называл её Маша-растеряша, беззлобно, мягко, и ей даже нравилось.

Пока Валентина рыскала по дому в поисках телефона, Варлам топтался у окна в комнате. Смотрел через стёкла, бормотал, злился, досадовал, мотал головой от раздражения.

– И что за напасть такая? С какой радости нам это… – услышала Валентина, возвращаясь с телефоном, который нашёлся почему-то в прихожей.

– Вот, – она протянула трубку Варламу, тот взял, посмотрел, дёрнул головой.

– Ничего. Не берет.

Валентина замерла у стола. Голова и правда стала болеть, скоро дойдёт до рези в глазах. Нужна таблетка.

Варлам, ухнув, плюхнулся на диван, стоящий напротив накрытого салфеткой неработающего телевизора. Вскинул руки кверху, запрокинул голову к потолку, промычал что-то, и руки его бессильно упали.

Валентина повернулась и пошла – на кухню. Надо хотя бы чаю ему дать, что-то перекусить.

– Ничего не надо, – разгадав её план, бросил деверь.

Она вернулась, села на стул, вспомнив о том, что хотела выпить таблетку. Пошла на кухню снова, достала анальгин из коробочки, лежащей на верхней полке. Налила воды в треснутую чашку, запила таблетку, утёрла мокрые губы.

За окном всё лил и лил дождь. Ветер бесновался, и Валентина уже не сомневалась, что он не успокоится, пока не разрушит дом.

– Мне же на работу надо было утром. Крышу с Васькой перекрывали вчера у одного там, сегодня тоже собирались, – заговорил Варлам, ни к кому не обращаясь. – Я Ваське позвонить не успел.

– Не успел? – машинально спросила Валентина.

– Так договариваться с мужиками пошёл. Для похорон-то. Что эти из фирмы? На своих только надеяться. Съездил за реку. Перетёр. Звонил потом участковому, фирмачам, в фельдшерский пункт – хотя там не отвечали. Потом мотоцикл сломался. Хорошо, Димка был, сын Вована, помнишь?

Валентина смолчала, пытаясь представить эту часть жизни, что была от неё скрыта. Варлам ездил за реку, что-то делал, хлопотал. Она же сидела взаперти, словно не необитаемом острове, и ждала, вверив свою судьбу неизвестности. У Варлама своя жизнь, где тоже трудно, где надо ловить момент, искать, приспосабливаться. В этих местах, если не будешь крутиться, не выживешь. Вот она всю жизнь на Виктора полагалась – так учили, так привыкла, так заведено. Другой жизни не представляла себе и даже в самые тёмные минуты, на пороге старости, гнала от себя пугающие мысли; но вот самое страшное случилось – и ей требуется мужчина, чтобы решить все проблемы.

Варлам не попал на работу. Получается, это она виновата.

– Димка вообще соображает, пацан, хотя шаманили мы с ним целый час. Потом поехал. Эх. По мосту-то успел сюда. Ещё бы немного – и хана. Смотрю, а вода прёт. На глазах река шире, выше. А грязи по ней! Мусора тьма!

– Откуда столько? – спросила Валентина.

– Тот же самый дождь. Шёл с востока, там наполнил. Потом сюда, к нам. А то, что он в реку вбухал, до нас и докатилось, – Варлам потёр лицо обеими руками. – Валь, мы с тобой тут застряли.

– Ты говорил, на нашей стороне кто-то был ещё.

Деверь повёл плечами.

– Синявиных видел. Пешком через мост проскочили. Лёшку Гаврина. Они туда – я сюда. Говорит ещё, чего, с ума спрыгнул, сейчас всё зальет. Больше никого не видал. Может, есть кто ещё, может, нет никого.

Он посмотрел на невестку.

– Нам от этого ни холодно, ни жарко, Валь.

После этого они сидели несколько минут в тишине, словно услышали чей-то повелительный окрик закрыть рты. Валентина рассматривала половики. Варлам смотрел в экран телефона, и лицо у него было пугающим.

Ветер бушевал снаружи, бил в стены и крышу.

Валентина поняла – надо что-то делать. Встала и пошаркала на кухню.

– Сготовлю поесть.

Варлам промолчал, а она открыла холодильник. Вытащила кастрюльку с остатками супа, банку сметаны, поставила суп на огонь, сметану на стол. Снова обернулась к холодильнику, думая, что продукты теперь пропадут, раз нет электричества. Особенно боялась за сливочное масло. Остальное можно съесть, тем более, осталось немного. Пока разогревался суп, Валентина нарезала оставшуюся колбасу, вынула из баночки несколько солёных огурцов, положила их на тарелку. Настрогала ломтиками и оставшийся хлеб, почти превратившийся в сухарь, намазала его маслом, остатки же масла закрыла в пластмассовый контейнер и, открыв люк в погреб, спустилась в прохладную тьму. Фонарик не зажигала – знала наощупь, что и где. Вернувшись, бросила на сковородку оставшиеся варёные картофелины, слегка размяла их, стала разогревать, а когда они поджарились, прибавила последнее яйцо. Вот и отлично. Ничего, считай, не пропадет, к тому же, неплохой обед получится. Молока нет, но к этому она привыкла. Три года назад для операции Виктору требовались деньги, и корову пришлось продать. Молоко покупали у соседей, а когда на этом берегу не осталось тех, кто держит скотину, стали ходить за реку. За рекой была жизнь, тут – она угасала год за годом. «Теперь дождь смоет все её следы, – думала Валентина, водя деревянной лопаткой по сковороде, – останется бескрайнее море».

Варлам, когда она позвала его обедать, сначала мрачно отмахнулся, но Валентина настояла. Деверь встал с дивана и, бросив взгляд на занавеску, за которой лежал мёртвый брат, пошёл на кухню. Супа хватило как раз на две тарелки разлить. Валентина подвинула Варламу хлеб – простые ломти и бутерброды с колбасой и маслом; он взял простой, пощупал, бросил в тарелку и начал придавливать хлеб ложкой, чтобы тот впитал бульон; Валентина, не спросив, положила ему сверху ложку сметаны.

– Нужно доесть. Пропадёт, – бросила она в ответ на его взгляд. Он кивнул.

Варлам теперь был вроде как за хозяина, и все привилегии, в том числе сидеть на месте брата, перешли к нему.