Стефан Ли - K-pop: за кулисами мечты

– Ого! Прямо, как твоя мама! Ты же знаешь, что твоя мама – лучшая певица на свете?

Мама кажется смущенной.

– Пап, что ты, прекрати!

Он просит.

– Кэндис, милая, спой что-нибудь для дедушки!

Я лишь неловко смеюсь. Не очень-то люблю оказываться в подобном положении, но лучше уж привыкать, раз я решила стать K-pop-трейни. Да и как отказать любимому дедушке? Закрываю глаза и начинаю петь «Into The New World».

У дедушки глаза на мокром месте.

– Ох, как чудесно! И ты даже спела на корейском. Да, талант у тебя в крови. Ты определенно станешь знаменитой, детка. Я уверен.

Дедушка кивает в подтверждение сказанному, пока я благодарственно кланяюсь. Хоть бы людей в SAY было бы так же легко впечатлить.

После бессонной ночи наступил новый день. Мы с мамой обе непривычно тихи. Во время завтрака она поинтересовалась, чего бы мне хотелось на обед, даже предложила приготовить что-нибудь особенное, например сразу несколько любимых блюд или даже сходить в ресторан. Но я лишь отказываюсь, не способная справиться с нервами.

– Что насчет китайской черной лапши? – спрашиваю я.

Мама утвердительно кивает.

Я начинаю складывать одежду в дорожную сумку, но мама достает вещи обратно.

– Аккуратнее, – говорит она. Мне хочется возмутиться, но я вовремя останавливаюсь – совсем скоро я начну тосковать по ней.

– Ой, чуть не забыла! – говорит она и убегает на кухню, откуда чуть позже приносит якква, сложенные в пластиковый пакет с бантиком.

– Так и не смогла уснуть ночью, в конце концов решила провести время с пользой. Вот, твои любимые!

Пакет она кладет на самое дно, под одеждой.

– Думаю, не смогу их есть, – говорю я, вспомнив о словах Имани насчет строгих диет.

Мама лишь отмахивается.

– Просто скажи, что печенья напоминают тебе о доме. Уверена, они войдут в твое положение.

Я вытаскиваю выпечку из сумки и кладу прямиком внутрь гитары – там их никто не найдет.

Мы покидаем апартаменты – я несу гитару, а мама взяла мою сумку. Всю дорогу в метро наши руки крепко скреплены.

Стоило нам выйти со станции Хондэ, я понимаю, что мы оказались в модном районе. Кругом одна молодежь: влюбленные парочки, доставщики, разъезжающие на мопедах, тематические кафе – даже заведение, посвященное какашкам, бутики с косметикой, магазины с музыкальными пластинками, уличные певцы.

Кафе с лапшой было обнаружено сразу же – их около семи только на одной улице. Мы с мамой едим молча, не в силах поднять друг на друга глаза.

Я уткнулась в телефон: Имани прислала ссылку на статью прямиком из Парагвая. Оказывается, участница моей любимой группы QueenGirl попала в скандал, и весь K-pop-фондом сходит с ума: «Исыль из Queengirl встречается с Хёнтэком из Rubikon».

Печатаю в ответ.

– Кому какое дело!.

За короткий период увлечения K-pop одного я так и не поняла: почему всем есть дело до личной жизни айдолов и почему отношения приравниваются к скандалу. Я пролистываю статью на Koreaboo: автор уверен, что будущее QueenGirl и Rubikon становится туманным. Исыль и Хёнтэка поймали на прогулке, пока ребята держались за руки. Они оба до ужаса привлекательные, осознанные взрослые люди, а QueenGirl – одна из самых успешных женских K-pop-групп. Так в чем проблема?

Мама возвращает меня к реальности.

– Пусть мы и не сможем увидеться в течение целого месяца, помни: нас разделяет лишь одна остановка на метро. Время пролетит незаметно, ты наберешься опыта и заведешь новых друзей. Даже соскучиться по мне не успеешь!

Мама кивает после каждого произнесенного предложения. Кажется, она скорее успокаивает себя.

Потом мы идем на Санам-дон. Офис SAY En- tertainment нетрудно найти. Я ожидала чего-то грандиозного, но здание представляет собой остекленную высотку, ничем не выделяющуюся среди остальных небоскребов.

В горле застрял ком, и я, кажется, целиком утратила способность говорить. По лобби кружили мужчины и женщины в дорогих деловых костюмах, все что-то печатали в своих смартфонах. Десятки экранов демонстрировали динамику акций, вырезки из шоу и дорам, клипы SLK. Перед Café Tomorrow выстроилась огромная очередь.

Из толпы вырвалась женщина и направилась прямиком к нам.

– Кэндис?

Сперва я ее совсем не узнала. Оказалось, это была менеджер Кон. Мама издала удивленный возглас, мы обе приветственно поклонились. На лице менеджера не было ни капли макияжа, но ее кожа сияла. Мисс Кон была одета в стильный черный спортивный костюм и кепку, на всех предметах одежды красовался логотип SAY.

– Добро пожаловать, Кэндис, миссис Пак. Все в порядке? Кэндис, ты готова?

Нет. Я совсем не готова.

– Менеджер Кон, у нас есть минутка? – спрашивает мама.

– Конечно, – улыбка на лице сотрудницы рассеивается, стоит ей сделать шаг в сторону и начать яростно тыкать в экран телефона.

Мама заключает мое лицо в ладони.

– Детка, – она с трудом сдерживает слезы, как и я, – я хочу тебе кое-что сказать. – Она вглядывается в мои глаза, готовая вот-вот расплакаться. – Если кто-то тебя обидит или будет плохо относиться, пожалуйста, найди способ сообщить об этом мне, хорошо?

Я пытаюсь вырваться, не хочу дать волю эмоциям посреди лобби, но мамина хватка становится лишь сильнее.

– Я надеюсь, они понимают, что наши с папой сердца остаются в этом здании. Они должны относиться к тебе как к особенной девочке. Ведь ты такая и есть.

– Ну все, мам, – я вырываюсь из ее объятий и поднимаю сумку. Если не уйду сейчас, то вцеплюсь в нее, как в первый день школы. – Все будет хорошо. Я люблю тебя!

Мама нервно поправляет волосы, пока я иду к менеджеру Кон. По ее карточке, что болтается на шее, мы проходим внутрь. Она объясняет охране, что я новая трейни, а мне говорит, что я должна сдать телефон до того, как подняться наверх. Перед тем как стать заключенной.

Я передаю телефон как нечто драгоценное. Буду скучать по эпизодам «Друзей» и «Queer Eye», что смотрела в течение четырнадцатичасового перелета. Пока охранник осматривает содержимое сумки – роется в личных вещах, одежде и нижнем белье, – я задерживаю дыхание. К счастью, он не додумался заглянуть внутрь гитары. Забрав мобильный, он исчезает в темном помещении, а я поворачиваюсь, чтобы взглянуть на маму еще раз. Она кажется единственным живым человеком среди всего лобби, стерильного, как космическая станция, с многочисленными мониторами и лампами. Ее глаза на мокром месте, а руки прижаты к груди.

Я делаю шаг внутрь лифта с зеркальными стенами. Менеджер Кон нажимает кнопку девяносто восьмого этажа. Я забиваюсь в угол, представляя, как мама вернется в тесную темную комнатку. С трудом сдерживаюсь, чтобы не расплакаться.

– Не грусти ты так, – голос менеджера Кон абсолютно безэмоционален. Она смотрит на мое отражение в зеркале. – Лучшее, что мы можешь сделать для своей семьи, – стать кем-то значимым. За этим ты сюда и приехала.