Алек Рейн - Алька. Вольные хлеба

Съездили, ничего путного мы там не нашли, всё, что предлагал Зинченко к покупке, было нам не по карману, да и сам он оставил впечатление изрядного пройдохи.

***

Гознак СССР, кроме денег, паспортов, дипломов и аттестатов, производил репродукции очень высокого качества – печатал на холсте. Поскольку тёща там трудилась завскладом, у нас дома висела пара репродукций, но мне всегда хотелось иметь дома хотя бы одну настоящую картину, написанную маслом. Но в советские времена это было мне не по карману. Я заходил изредка в художественные салоны, но увы. Встречал, конечно, изредка картины, которые я вполне мог бы приобрести, но они мне не нравились, а то, что нравилось, как-то кусалось. Конечно, если бы я жил один, приобрёл бы, не задумываясь, но ввиду моего семейного положения не позволял себе такие траты. Почему семья должна себе в чём-то отказывать из-за того, что мне в голову пришла такая блажь? Как-то я высказал в неопределённой форме своё желание:

– Мил, а неплохо было бы настоящее масло приобрести, я место знаю, куда повесить.

– Какое масло?

– Картину, живопись.

– Я тоже мечтаю, но о другом. Серёжки с бриллиантиками в виде капель, такие, знаешь, солитеры, и тоже знаю, куда их повесить. Но как-то обхожусь, и ты обойдёшься.

– Я ж не только себе, картина – она же для всех.

– Женщины тоже украшения носят не только для себя.

Облом, вот ведь бабы, им о высоком, а они про висюльки всякие.

В последние годы я любил, когда было время, зайти художественный салон «Красный угол», расположенный на Сущевском Валу, напротив Рижского вокзала. В основном там были представлены работы московских художников Гумерова, Сальникова, Воробьёва, Тулуповой, Беляшина, Щекиной, Дмитриева и других. Ходил, смотрел, приценивался. Ещё до начала своей предпринимательской карьеры купил там небольшой пейзажик Гумерова. Когда деньжонок у меня стало поболе, купил ещё один, потом ещё. И вдруг я понял, что могу купить любое полотно в этом салоне, заходил туда регулярно и покупал понравившиеся работы. Что-то осталось у меня до сих пор, что-то раздарил друзьям.

***

Договорились встретиться втроём: Сашка Чертов, Виктор Сухоруков и я, посидеть где-нибудь в кабаке. Виктор уже несколько лет как работал в представительстве, если не изменяет память, шведской фирмы «Альфа Лаваль». Начинал инженером, а потом в связи с изменением состава руководства концерна стал представителем подразделения, которое занималось сепарацией нефтяных отходов.

Сидели, выпивали, разговаривали, Витёк рассказывал:

– За нашими сепараторами очередь – на годы. При добыче нефти на всех этапах и её подготовке к загрузке в трубопровод образуется нефтешлам. В Западной Сибири этого шлама – целые озёра. А люди покупают у нас сепаратор, чистят эти озера, получают нефть, которую продают прямо на месте компаниям, оставшиеся твёрдые шламы дожигают, получают тепло, спасают природу. Если хотите, я вам могу вне очереди такую установку поставить, но это обойдётся вам примерно в лям долларей.

– А где мы её поставим, в Орехово? Так там нефти нет.

– А я вас с ребятами познакомлю, с которыми мы уже несколько установок поставили. У них есть договоры с нефтяными компаниями и с трубопроводными, может быть, договоритесь с ними, если у вас будет установка. Отдадите её им в аренду, она будет у них в эксплуатации, вам будет денежка капать, года за полтора отобьётесь, а там плюсы пойдут.

Лям под хорошее дело найти было возможно, и мы втроём поехали знакомиться с потенциальными партнёрами. Офис их фирмы находился в старинном особняке на Мясницкой улице, что говорило о статусе организации. Фирмачи к Виктору отнеслись подчёркнуто уважительно, но нам заявили:

– Мужики, без обид. Раз вас Виктор Николаевич рекомендует, то примите наши уверения в полнейшем к вам почтении. Вам-то Виктор Николаевич сепаратор хоть завтра подгонит. Завидуем, но нам в нашем бизнесе ни помощники, ни соперники не нужны. Давайте без нас. А вы чем сейчас занимаетесь?

– Преимущественно торговлей.

– А чем торгуете?

– Всем понемногу. От автомобилей и телевизоров до лопат и детских игрушек.

– Вот это, кстати, то, что нам нужно. А-то у нас десяток фирм обустройством быта и снабжением вахтовиков на месторождениях занимается. А нам было бы удобнее с одной работать. Вот в этом бы направлении мы с вами посотрудничали.

– Спасибо, у нас другие планы.

Отказавшись, я поступил как ребёнок, которому не дали поиграть в понравившуюся ему игрушку, надо было соглашаться. Попробовали бы себя в новом бизнесе, потом поработали бы поплотнее с северянами, поглядели бы поближе на то, как это всё происходит. Может быть, что-нибудь и в мозгах у самих прояснилось.

Мы, правда, не сразу отказались от этой идеи: заказали у какого-то института экономики, который работал в нефтегазовой отрасли, расчёт экономического эффекта при реализации предлагаемой схемы. Институт насчитал отрицательную рентабельность, и мы решили не рисковать.

***

Коля Бабин взялся за проведение какого-то высокорентабельного бартера: менял москвичи ИЖ-комби на факсы фирмы Alcatel, их на пенопласт, его – на черепичную кровлю, кровлю – на пиломатериалы и ещё пяток позиций. Закончив, перечислил деньги на наш счёт и доложил мне об успешном окончании операции. Лицо его сияло, что показалось мне подозрительным – что-то уж больно радостный. Я посмотрел стоимость москвичей и сколько зачислено средств на счёт, зачисленная сумма точно соответствовала стоимости автомобилей на момент начала операции.

– Колюнь, чего такой радостный? Три месяца работы, а рентабельность нулевая?

– Да ты понимаешь, что я смог сделать?!

Далее последовал рассказ обо всех трудностях и проблемах, сопровождавших его грандиозный бартер. Говоря, он пытался скрыть переполнявшее его радостное возбуждение, но не мог. Щерился во все свои тридцать два крупных, желтоватых, но крепких зуба, я понял: была всё же рентабельность, была, и явно немаленькая.

Но Колю больше к более-менее серьёзным делам не подпускал.

***

Стремительный рост цен сопровождался исчезновением нормальных продуктов из магазинов. Открылась масса палаток, торгующих всяким дерьмом, а вот купить обыкновенной еды стало проблемой. Выручал Сашка Чертов, обычно это происходило так: он подходил и негромко сообщал:

– Тут мне масла сливочного предложили, для тебя взять?

– Возьми, пригодится.

Сказать по совести, я в домашние дела всегда был мало вовлечён, так, изредка помою посуду, схожу в магазин. Сколько будет масла, я не спросил, подумал: ну, возьмёт килограмма два, пусть будет. Сливочное масло тогда в продуктовых магазинах продавали в основном на развес. На рабочем столе продавщицы – за редким исключением продавцами были женщины – всегда стоял масленый куб, сторона которого была сантиметров тридцать. Куб этот перед продажей кромсали струной на килограммовые кубики, от которых продавцы по требованиям покупателей отрезали нужные им по весу кусочки. В субботу Санька приволок к нам в квартиру этот огромный куб, который весил без малого двадцать пять кило. Вот тогда я понял, как кстати мы взяли морозильный ларь, казалось, что он может проглотить любое количество продуктов. Взял третью струну от гитары, порезал куб на кубики и всё запихнул в ларь. С этого момента всем гостям при расставании мы втюхивали по килограммовому кубику ледяного масла.