Владимир Понкин - И звезды отвернулись

«Все интересы, мысли, идеи просто отсеиваются другими людьми. Почему так происходит? Почему люди не могут позволить другим быть счастливыми в мелочах? Зачем все это? Зачем тебе человек, который не замечает твоих чувств? Зачем тебе тот, кто ограничивает мечты и тянет вниз? Зачем подстраиваться под идеалы других? Мы все идеальны такими, какие мы есть. Вот в этот момент. Вот сейчас. Ты идеален. Ты прекрасен. Со своими мыслями, бессонницей, комплексами. Ты идеален. Ты идеален, переступая через сугробы в гостях у друга. Ты идеален. Спроси себя: «Я счастлив?» и сразу же ответь: «Да!», потому что ты всегда был счастлив, только смотрел не в ту сторону. Смотри в себя. Заруби себе это, где хочешь. И прокручивай в плеере своих мыслей песню этих слов. И если человек рядом с тобой не видит этого, отпусти его, освободи свою жизнь. Тебе это не нужно. Постарайся быть счастливым. В мире творятся ужасные вещи, и все, что ты должен делать, – постараться хотя бы чуть-чуть быть счастливым. Ты должен искать свет, излучать тепло и добро, а не терпеть бесконечные сцены на пустом месте, которые устраивают люди в автобусах, в очередях, на улицах и в своих головах. Этим людям страшно. Эти люди слабые. Прости их. Прости их и отпусти. Постарайся быть лучше. Будь с тем, кто делает тебя лучше. Помоги людям быть лучше и ничего не требуй взамен. Полюби себя, пожалуйста».

И я любил. Я пытался. Но мне все равно было страшно. А кому не страшно обнажить свою душу, вывернуть ее и показать все свои внутренности мыслей синему небу, даже если на улице снег, в рюкзаке термос с горячим сбитнем, а впереди спина того, кто ведет тебя на холм к спасению, которое никогда по-настоящему не станет таковым? Кому из нас не будет страшно от этого?

Кит ускорил шаг и пошел по диагонали. Я молча последовал за ним. Вдруг он обернулся и сказал:

– Несколько лет назад вот такой же зимой я случайно нашел это место. Раньше я много раз проходил мимо, а потом решил залезть на этот холм, не спрашивай почему, – он поводил указательным пальцем по воздуху и продолжил: – и обнаружил вот это.

Я проследил за его взглядом и увидел черную полосу на склоне, на противоположной стороне реки.

– Что это? – спросил я.

– Это ключ.

«Ты есть то, что ты хочешь сказать этому миру» .

– Когда ты приехал ко мне, – Кит говорил быстро, слова вырывались из него родниковой водой на склоне холма, – одного твоего взгляда хватило для того, чтобы я сразу понял, что покажу тебе это место. Я почувствовал усталость твоей души. Со мной такое тоже было. Понимаешь, настоящая жизнь – это те минуты, когда ты что-то по- настоящему чувствуешь, а все остальное – пыль. Не бойся чувствовать. Не отворачивайся.

– Я знаю, друг.

– А ты чувствуй. Просто доверься сердцу своему, когда весь мир говорит тебе, что ты неправ. И постарайся пройти этот путь, даже если попутчиком тебе будет лишь одиночество. Твое решение уехать было правильным и справедливым. Но теперь ты уже другой человек. Каждый километр, ты представляешь, – Кит широко улыбнулся, обнажив два ряда ровных зубов, и вскинул руки, – сколько это минут наедине со своими мыслями! Каждый километр обрекает тебя на новые мысли. Доверься им. Я понимаю, что библиотека твоих размышлений просто завалена книгами о возвращении. Ты здесь для того, чтобы вернуть их на место. Вот, пока не расставишь все по полочкам – не возвращайся. Серьезно. Наломаешь дров. Люди, о которых ты мне рассказал, прекрасны. Они понимают тебя. Они не ограничивают, они умеют отпускать. Отпусти и ты их, пока находишься здесь. Но не пропусти миг, когда пора возвращаться. Не затягивай.

Этими словами Кит, словно перочинным ножом, ковырял мою душу, а я не сопротивлялся. Я рассказал ему про волшебное лето, признался в своей любви к Ли. Я был беззащитен перед ним. Я чувствовал себя, как на хирургическом столе перед операцией: я доверял этому хирургу и горячему сбитню в качестве наркоза. Поэтому я сказал себе: будь что будет. И пошел искать путь к свободе, чтобы вернуться и позволить себе счастье, которого многие люди не замечают, стряхивая эти хлебные крошки любви со стола своей жизни.

«Просто доверься сердцу своему» .

«Сколько расставаний должен пережить человек перед тем, как к нему придет осознание того, что в этом огромном, переполненном скорбью и болью мире есть тот, кто ждет его возвращения? Во вселенной есть человек, которому ты нужен. На планете Земля есть человек, которому ты нужен. В твоей стране есть человек, которому ты нужен. В твоем городе есть человек, которому ты нужен. Но скольким вокзалам, станциям, поездам и случайным попутчикам надо промелькнуть перед твоим сонным взглядом, чтобы ты понял, что это все один человек? И он тихо ждет тебя, посвящая свои вечера мыслям о встрече, которую ты постоянно откладываешь. Пока ты ищешь, скручивая мили в узел души, в покинутом тобой городе тебя ждет человек, которого ты оставил, преследуя какую-то безумную цель. Но все, к чему ты в итоге придешь, – это огромное разочарование, это растущая пустота одиночества. Возвращайся и не валяй дурака. Возвращайся».

Кит сидел рядом со мной, пока я делал запись в блокноте. Увидев, как я убрал его в карман, он посмотрел на меня, улыбнулся и поднялся на ноги.

Все это время я слушал песни холодной воды, которая по узкой проруби протекала прямо у наших ног. Я видел, как вода поднимала песок со дна. Я посмотрел на лед в нескольких сантиметрах от поверхности воды и подумал, что он похож на все то, что мы так старательно прячем в себе. Слова, которые мы не сказали, поступки, которые не совершили, вмерзают в нас, переливаясь под светом одинокой луны в ожидании потепления. И однажды придет солнце нового человека, и все растает, снова станет водой. А пока подо льдом бурлят чувства, преломляя лучи жизни, но для того, чтобы увидеть их, человеку нужно подойти к самому краю. Как мало тех, кто решается подойти к краю твоих чувств и принять тебя таким, какой ты есть! Поэтому ты один. Ты всегда один со своей рекой. Чувства остывают, покрываются льдом и согреваются лишь в присутствии других. Тогда тебе кажется, что все начинается снова. И виной твоим переменам – другие люди, чьи имена произносишь с неприязнью не из-за того, что они ушли или сделали больно, а из-за того, что они были, и теперь ты вынужден говорить о них в прошедшем времени. Вся наша жизнь – это другие люди в прошедшем времени.

– О чем ты так громко думаешь, друг? – спросил Кит.

– Я представил, что этот ключ олицетворяет чувства.

– Особенно зимой.

– Особенно зимой, – повторил я. – Этот лед по краям, это бурление воды внизу, различимое только тогда, когда подходишь к самому краю. Мне кажется, вода – это отражение того, что творится в человеке.