Хаим Калин - По ту сторону нуля. Вторая книга трилогии «Секундант одиннадцатого»

Так они и жили – в коконе товарищества и эстетики тела, являя собой союз узника и надзирателя, ролевые функции которых странновато переплелись.

Все попытки Алекса свой статус терминологически обозначить ни к чему не приводили. Слишком многое в авантюре, взявшей его на абордаж, намешано взаимоисключающего. В какой-то момент наметилась аналогия с Вернером фон Брауном, который, выбирая меньшее из двух зол, добровольно сдался американцам. Все же эта параллель, он заключил, в его драму не вписывалась, разнясь масштабом и следствием. Чего-чего, а прорывных открытий – к звездам – в засосавшей его клоаке не бывать.

Между тем нынешний цикл, исчислявшийся с момента его переезда в Москву-сити, пролетел для Алекса незаметно, без душевных дрязг с судьбой-злодейкой. Пять месяцев из девяти ушло на предпечатную подготовку его романов. Трезво оценив свой расклад, он предложил Бондареву: скрыть авторство текстов через псевдоним, с «Эксмо», флагманом российского книгопечатания, дел не иметь, названия произведений и их аннотации – изменить.

Того требовали соображения элементарной безопасности: раскрывать, а точнее, подтверждать свои координаты (пусть условные) шпионскому интернационалу, за его персоной во все оба, себе дороже. Выслушав поправки, Бондарев многозначно хмыкнул, после чего заулыбался, мимически передавая: «Мы сами с усами. Но ты пацан правильный, кумекаешь…»

Издательств с именем, практикующих выпуск остросюжетной литературы, было немного. В переданном Бондареву Алексом перечне и десятка не набралось. Между тем бюрократия – вещь в себе и с норовом тинэйджера. Соприкасаясь с ней, не знаешь, чем все обернется. В особенности, с бюрократией авторитарной, будоражимой шпиономанией.

Как Бондарев решал проблему, неизвестно, но в результате властная указка уперлась в «Азбуку», санкт-петербургское издательство, держащее планку высококачественной литературы. С текстами детективного, то есть низкого жанра туда и на порог не пустят. Но это, если напрямую, в обход же, а точнее, сверху оказалось без церемоний. Спустя две недели – правка первой книги с оговоркой: автор вправе редактуру не принять, но лучше все же обсудить…

Из того контакта Алекс вынес вполне предсказуемое: опыта работы с его жанром у издательства нет, оттого редакторские правки нередко от непонимания хитроумной фабулы. Но коль скоро в тексте спотыкается профессионал, то, каково будет рядовому читателю? Тем самым напрашивалось: стиль и сюжетные ходы лучше облегчить, к чему Алекс приступил без колебаний.

Работал он в охотку, перерабатывая свои давно отбурлившие фантазии с позиций себя нынешнего. Конструктивному подходу автора «Азбука» не могла не нарадоваться, воспринимая обновленные тексты на ура, хоть и с задержкой. Паузы Алекс объяснял возможными подозрениями издательства: не роет ли волчью яму этот укрывшийся за ширмой псевдонима блатной, втиснутый в их переполненный портфель мохнатой лапой? Мутно как-то… Рейдерским захватом попахивает.

Разумеется, как оно было на самом деле, Алекс не знал. Но ничего не имел против, если бы «Азбука» время от времени умывалась холодной испариной. Ведь эра интернета низвела брата литератора до состояния раба. С одной, правда, оговоркой: похлебка не гарантировалась.

Переработка старых текстов задвинула в долгий ящик роман, начатый им по приезде в Россию. Справедливости ради, тот, вне настроя автора, забуксовал сам – после динамичного пролога одиссея Алекса потеряла темп. Да и жанр произведения не из легких: мемуары заложника с вкраплением вымысла и политологического анализа. Попутал чуть пропорции – и вместо «опыта художественного исследования» претенциозная подделка. Все же порой его подвигало на страницу-другую, но места затейливому приключению с Сашей – его повседневность – в сюжете не находилось. Не зря одним из Гроссманов сказано: «Нередко книги умнее своих авторов…»

Как это водится, любой долгострой, рано или поздно заканчивается. Спустя три пятилетки с момента завершения первого сюжета Алекс смог физически потрогать продукт своего литературного труда, полного иллюзий, обид, озарений и редких искорок удачи. Оная и приземлила на крышку его стола увесистую упаковку, доставленную Сашей. Срезанный шпагат обнажил три его романа, семь экземпляров каждый. «Вау, насколько это тебе, дядя Алекс, полгода? Читать не перечитать!» – изумилась спарринг по здоровому образу жизни (в смысле, хоть каком). Но, заметив, что верхняя семерка – одна и та же книга, опешила: «Они что, напутали? Вернуть?» «Жизнь невозможно повернуть назад и время не на миг не остановишь…» – незамысловато отбоярился Алекс, озадаченный открытием: авторских прав на эти книги у него нет, соглашение-то не заключалось. Стало быть, созданные скорее его упрямством, нежели талантом книги – не более чем сувенир для личного пользования, эрзац-остаток некогда нешуточных страстей. Так что самое разумное в этой спекшейся интриге ставить точку, после чего сдать себя в прокат очередной.

И Алекс переключился на свехцель своей авантюры, вероятность воплощения которой с недавних пор возросла. Его счет в Сбербанке утяжелился сотней тысяч евро – будто аванс Синдиката за сценарии по его произведениям. Об экранизации пока «всему свое время» и «без сценария, собственно, о чем речь?», однако с момента перевода денег проблема обрела форму обязательств, то есть личной ответственности. Алекс заикнулся было о соавторе, слабо представляя, как к сценариям подступиться, но Бондарев только поморщился в ответ. Мол, твой режим не допускает интеграции с внешним миром. Одно и то же повторять…

Так что ничего не оставалось, как заняться самообразованием, прилежно перлюстрируя интернет, который порой ассоциировался у Алекса с гуманитарным базисом совка. Между тем знание языков учебную базу прирастило, но только объемом. Поверхностность изложения, недостоверность, межклановые склоки, выдаваемые за дискуссии – трансграничные пороки и заблуждения.

Как бы то ни было, общим представлением о художественном сценарии Алекс довольно скоро обзавелся. Этот багаж воплотился в методе исследования сценарной проблематики, который студент-заочник изобрел: просмотр кинокартин с воспроизводством их сценариев на бумаге. Что совмещалось с проработкой всех доступных источников отраслевого опыта.

«Раздобрев» знаниями, он незаметно для себя, вех не отмечая, соскользнул к написанию первой работы, композиционно нехитрой и перспективной для проката – романтическая история, прорастающая и гибнущая в срубе шпионского триллера. Стало быть, привлекательная для кинопроизводства. Но тут, ощутив дьявольскую усталость, пресыщение киношной тематикой, решил взять паузу, впрочем, предсказуемую. Девять месяцев он травил мозг по пятнадцать часов в сутки, не успевая восстанавливаться за ночь. Только занятия в фитнес-комнате и регулярные пробежки худо-бедно поддерживали форму.