Мария Землякова - Вырванные из контекста

Мы вышли на бульвар и медленно пошли по нему. Александр оказался приятным собеседником, очень эрудированным и с прекрасным чувством юмора. Я сразу забыла неудачное начало свидания и растворилась в этом чудесном вечере.

«Забавно всё-таки устроена жизнь! Ты миллион лет знаком с Максом, я дружу с ним с младшей школы, но нас только сейчас решили познакомить! Как ты на это согласился?»

Он засмеялся. Потом стал серьёзным и внимательно посмотрел мне в глаза. Потом снова покатился со смеху.

«Да что я такого сказала?» – я невольно улыбнулась.

«Жизнь куда забавнее, чем ты думаешь, ведь я не знаю никакого Макса».

Если он дальше что-то и говорил, то я уже ничего не слышала – я камнем падала в гулкий колодец; лицо наливалось томатом. Боже… Так вообще бывает?!

Он смеялся и успокаивал меня, а я в ужасе мечтала открыть глаза и проснуться. Я жмурилась изо всех сил, но каждый раз, открывая глаза, я оказывалась в той же до безумия нелепой ситуации. Потом я попыталась сгореть от стыда – тоже ничего не вышло. Была мысль убежать, но ноги стали ватными, и я быстро отказалась от неё.

Это что же получается… Мой неудавшийся визави сидит в метро и ждёт меня, а я как будто не пришла? Что я скажу Юльке? Как я буду смотреть в глаза Максу???

«Послушай, – Александр взял мои руки в свои. – Если бы у нас были общие друзья, которые бы предложили нас познакомить, я бы ни секунды не задумывался».

Я всё ещё занималась моральным самобичеванием, поэтому для меня это произошло так неожиданно, что я тупо уставилась на сплетенье наших рук, не зная, как себя повести. Джейн Остин на моём правом плече залилась краской и порекомендовала прервать внезапную близость и смелые речи. Кэндэс Бушнэлл, грациозно восседая на левом, закатила глаза и безапелляционно заявила, что мне давно нужен хороший мужчина, и он передо мной, так что, мол, действуй. Но тут из тёмных уголков сознания проявился Чак Паланик: «Что ты о нём знаешь, вообще? Он не тот, за кого ты его принимала».

Меня бросило в холод. А ведь правда… Человек, которого я нашла в метро; он принял какую-то подозрительную коробку из рук не менее подозрительного персонажа; он сразу согласился на встречу с незнакомой девушкой, практически с ходу пригласившей его на прогулку (вот ведь как ситуация разворачивается!); не прошло и часа, как он держит меня за руки и пытается втереться в доверие!!! А вдруг он маньяк?!?!?

«Да ну какой же я маньяк?» – он вроде даже обиделся. Я что, сказала это вслух?! Льюис Кэрролл весело покачивал головой: «Всё чудаковатей и чудаковатей!»

«Нет-нет, прости, это всё… В общем, не важно, я просто не могу поверить, что всё это действительно происходит». – Я всё испортила. Мне хотелось разреветься.

«В любом случае, у нас всегда есть два варианта: разойтись по домам, сделав вид, что этого недоразумения не было, или составить друг другу компанию на оставшийся вечер. Я не маньяк, честное слово. В конце концов, это ты подошла ко мне», – он улыбнулся.

«Да, получается, маньяк – это я». – Ох, что за бред я несу?!

Он вежливо улыбнулся, пропуская глупость мимо ушей.

«Ты, наверное, проголодалась после работы? Пойдём покушаем?»

Кивок и слабая улыбка были моим ответом. Похоже, я не способна выдавать ничего, кроме согласия…

А ведь как раз от еды я бы сейчас воздержалась. Аппетит был изгнан испытанным стрессом, желудок вдруг стал акробатом цирка Дю Солей, и последнее, чего бы мне хотелось, так это давать этому предателю-эквилибристу пищу «для размышлений» – «молчать» желудок точно не станет ввиду обстоятельств. Но я ведь не одна, надо и о нём подумать. Наверняка он голоден.

Я так давно не была на свиданиях (интересно, а провожание меня Ваней в 7-м классе домой считается? Я же сама бы дошла, но он всё равно вызвался меня проводить! Он, в конце концов, случайно попал мячом мне в нос…), что даже не знала, как себя вести! Не заказать ничего я не могла. Я люблю крабов, но блюда с ними были самыми дорогими в меню! Не покажусь ли я бессовестной транжирой, ведь платить по счёту будет он… Или нет? Может, надо пополам? А как это предложить?..

К счастью, он спросил, не против ли я небольшого сета, и я, конечно, была только за. Оказалось, что мы оба любим зелёный чай с мятой…

Мистер Джексон уже минут десять трётся о мою ногу и взывает к моей совести пронзительным «Мяу». Мол, есть хочет. А знаешь, дружище, чего хочу я?

Половина одиннадцатого. Уже полчаса сижу в прихожей и не могу заставить себя двигаться. Сейчас соберусь с силами и начну потихонечку раздеваться. Покормлю котика, заварю чаю и… напишу Саше. Что-то вроде: «Спасибо за вечер». Или нет, лучше спросить, как он добрался, поздно ведь. Пока я думала, телефон принял сообщение: «Знаешь, у меня вчера был день рождения. Но лучший подарок я получил сегодня».

Первую записку я получила в День святого Валентина, через полгода моего обучения в новой школе. Быть новенькой в одиннадцатом классе – то ещё удовольствие, но я, насколько это было возможно, стоически переносила все тяготы, выпавшие на мою долю, приняв тот факт, что семнадцатый год своей жизни я проведу не так, как привыкла: без друзей, без своего книжного клуба (да, у нас в городе он был!), без своей любимой комнаты с окнами на лес. Самое паршивое было то, что этот новый город был всего лишь «перевалочным пунктом», где мы ждали дальнейшего папиного распределения, так что я вообще не видела смысла в том, чтобы распаковывать вещи, даже если временное пребывание продлилось бы год и более.

В этой школе была милая традиция: за неделю до Дня святого Валентина в холле первого этажа ставилась урна, в которую можно было бросить анонимную валентинку, указав имя и класс адресата; четырнадцатого февраля «купидоны» из дежурного класса разносили валентинки, и все были счастливы. Правда, чаще всего подружки писали валентинки друг другу, но этот факт не мог остановить волны нервного возбуждения, которые прокатывались по классам при появлении «купидонов».

Разумеется, я не ждала подобного подарка, поэтому, когда прозвучало моё имя, я не поверила своим ушам, которые, кстати, загорелись, как фосфор на свежем воздухе (фигурально выражаясь), ибо все мои одноклассники посчитали своим долгом повернуться и посмотреть на меня. «Купидон» с пирсингом в брови торжественно вручила мне аккуратно вырезанное сердечко с причудливыми аппликациями из бордовой бархатной бумаги, на одной стороне значились моё имя и класс, а на другой – странные строки: