Яна Грей - Настоящее. Книга первая

– Ты пил? – спрашиваю я. И почему этот вопрос не всплыл в моей голове раньше?

– Да, колу.

Я выдыхаю.

– Это отцовская машина, и мне бы не хотелось разбить ее.

Кивнув, я посмотрела на дисплей телефона. Алина написала, что поедет домой с Мишей. Супер.

Леша повернул на проселочную дорогу, которая вела в поселок, где проживает моя бабушка. Поселок для богатеньких людей. Тут и огромные особняки, и высокие каменные заборы, и что-то типа замков, и огромная отдельная площадка для детей с разными интересными каруселями и горками. Никогда не любила, когда выставляют свое богатство на показ, даже несмотря на то, что и мои родители достаточно известные люди в моем старом городе и имеют некоторое состояние.

Лешка притормозил около ворот теперь и моего дома.

– Спасибо, что подвез, – говорю я, засовывая телефон в карман джинсов.

– Всегда пожалуйста.

– До понедельника.

Я выхожу из машины и захлопываю дверь. Леша машет мне рукой и уезжает.

Я поворачиваю ключ в замке и открываю калитку. В доме свет не горит, значит, бабушка спит. По крайней мере я на это надеюсь. Ей, конечно, может быть по барабану, где я и что я, но мораль все-таки прочитает. Включит режим «хорошей бабушки».

Я вхожу внутрь дома и закрываю за собой дверь. Тусклый свет от настенных бра освещает мне дорогу. Проходя мимо гостиной, я заметила огонь, горящий в камине. На кресле рядом сидела бабушка, а рядом с ней ее противный кот Маркиз. Имя благородная, порода благородная, повадки благородные, но он настолько вредный и злой, что иногда задумываешься о том, что он чокнутый. Это рыжее чудовище сразу меня невзлюбило.

Я могла бы пройти мимо и закрыться в своей комнате, но это было бы некрасиво по отношению к бабушке. Она меня приютила и не бросила на улице. Я буду ей благодарна до конца жизни.

– Бабушка, – произношу я, вставая в шагах шести от нее.

Она поворачивает слегка голову и краем глаза смотрит на меня. Встав со своего места, она взяла кота. Маркиз никогда не против посидеть у нее на руках. Он всегда с ней.

– Зоя, – тихим, но где-то с властным тоном, говорит она.

Даже в столь поздний вечер она выглядит прекрасно. Ее волосы до плеч светло-пепельного оттенка аккуратно уложены, на носу круглые в черной оправе очки, а одета она была в свой бордовый шелковый халат в пол, по краям обрамленный такого же цвета мехом. На ногах в тон халату были балетки.

– Где была? – спросила она, поглаживая кота.

– Ходила на вечеринку. Одноклассница устроила.

– Понравилось? – спросила бабушка. В ее тоне не было укора. Скорее обычный интерес.

– Нет. Какой-то идиот облил меня пивом, да и скучно было. – Это было сущей правдой. Здесь я тихая и скромная, не могу теперь нормально отрываться на тусовках.

Бабушка кивнула.

Медленно подойдя ко мне с ровной осанкой, которой можно позавидовать, она встала рядом. Придерживая Маркиза одной рукой, другую она положила мне на плечо.

– Если тебя кто-то обидит, ты же скажешь мне об этом?

Я чуть не поперхнулась собственной слюной. Она хочет защитить меня? С каких таких пор? Она и то еле-еле согласилась меня приютить, а тут такие слова.

– Разумеется, – говорю я, не хотя. Не хочу продолжать этот разговор.

– Спокойной ночи, – произносит бабушка и уходит вместе с котом скорее всего к себе в комнату.

Я выдыхаю.

Слезы все-таки скатываются по моей щеке. Мне так одиноко. У меня нет здесь мамы, которая смогла бы меня поддержать, обнять и поцеловать. Ее нет. Здесь. Она кинула меня так же, как и все. От этого очень больно. Сердце сжимается от боли, а в животе словно узел образовался.

Я поднимаюсь к себе в комнату и закрываю дверь.

Моя комната ничем не отличалась от других в этом доме. Все такое же дорогое, высшего качества. Когда я жила с родителями, моя комната была обычной, без излишка. Хоть мама с отцом неплохо зарабатывали, мою комнату сделали обычной, за что я им благодарна. Не было у меня этой вычурной люстры с мелкими стекляшками, свисающими с нее, не было огромной кровати с кристаллами на изголовье, не было широкого дубового письменного стола, не было огромного дубового шкафа, не было до потолка огромного книжного стеллажа. У меня было все как у обычных детей.

Я падаю на кровать в позе звезды и вытираю слезы рукой. Почему все свалилось именно на меня? Что такого плохого я сделала в своей прошлой жизни, что в этой теперь отдуваюсь?

На следующее утро я проснулась с жуткой головной болью и опухшим лицом. Видимо ночные рыдания сказались.

Я встаю с кровати и заправляю ее. Уже давно встало солнце. Бабушка скорее всего уехала по делам, либо сидит в своем кабинете и работает. Она владелица крупной сети салонов красоты, также имеет ресторан, который достаточно известен в этом городе, как и она.

Я принимаю душ и спускаюсь вниз. На кухне уже кашеварила бабушкина домработница – тетя Маша. Это была женщина средних лет с темными волосами, в меру упитанная. Насколько я поняла – она одна здесь убирает весь дом, готовит, стирает. Бедная женщина. Здесь она не живет. Бабушкин водитель отвозит ее домой.

– Доброе утро, – говорю я, садясь за огромный обеденный стол. Бабушка жила до меня абсолютно одна. Для чего ей такой большой стол?

– Доброе, Зоенька.

Она ставит передо мной тарелку с оладьями, политых вареньем. Скорее всего смородиновым, так как кусты с этими ягодами растут у бабушки на участке. Запасов в подвале, наверное, много должно быть.

– Чай, кофе, сок? – спрашивает тетя Маша, поворачиваясь ко мне.

– Сок, – говорю я и кладу в рот кусочек оладушка. Они очень вкусные. Нежные и мягкие. К тому же еще и теплые.

Тетя Маша ставит передо мной стакан с апельсиновым соком и принимается заполнять посудомоечную машину. До приезда сюда я не любила апельсиновый сок, но моя бабушка закупает его тоннами, поэтому пришлось полюбить, потому что другого здесь просто-напросто нет. Отдельно покупать она другой не собирается.

– Я не собираюсь это выслушивать. Мне абсолютно все равно кто виноват.

Бабушка вошла в кухню, разговаривая по телефону. Она была одета в брючный темно-синий костюм, который идеально подчеркивал ее фигуру. На ногах – балетки. Я успела заметить, что она носит только балетки, но бывает, что обувает туфли на маленьком каблуке.

Ее голос был властный и не требовал препирательств. Ей очень идет быть начальником. Она построит всех по струнке.

Бабушка сделала глоток кофе из чашки, которая стояла на столешнице. Женщина не сразу меня заметила.

Она сбросила звонок и села напротив меня.

– Что-то случилось? – спросила я, нанизав кусочек на вилку.

– Одни бездари у меня работают, – ответила бабушка. Не повезло тому, кто виноват. Ой как не повезло.