Ирина Бова - Рубль – не деньги

– Отличаюсь. На 22 рубля 50 копеек.

– Вот представь себе, Катька, женился бы я на тебе…

– С ума, что ли, сошел?

– Это допущение, не перебивай. Вот предположим, женился, а у нас твоя зарплата, моя стипендия и ребенок…

– Давай сразу к эпилогу, – все-таки перебила его Катя. – Мы бы сдохли.

– Значит, надо идти работать, – осенило Гарика.

– Я уже и пошла.

– Да нет, мне надо. Я придумал: пойду на «Скорую», там по графику, ночами.

Катя встала и прошлась из угла в угол, чтобы размяться. Задумчиво посмотрела на друга детства и спросила:

– Вот скажи мне, Макаров, чего тебе не хватает? Мы же не живем по остаточному принципу… При полном безденежье на тебе цейсовские очки, а на мне – австрийские сапоги, пьем мы мартини и только позавчера ходили на Алисию Алонсо. Пока есть наши родители…

– Ты подошла к самому главному, котенок! Именно родители! А я хочу своих денег, а не родительских! – Гарик почти кричал. – Летом поеду в стройотряд!

– До лета еще дожить надо, – резонно заметила Катя.

Гарик враз погрустнел. До лета еще был целый учебный год. Девять месяцев будут тянуться долго, а влюблен он сейчас, и в девушку Снежану, с которой он только недавно познакомился. Хотелось ошеломлять дорогими ресторанами и театрами именно на начальном этапе отношений. Это Катьке можно было честно признаться в том, что кошелек пуст – она знает его, как Облупленного, всю жизнь, а никакой девушке не сообщишь о таком конфузе. Болгарке – тем более…

– Доживем, – сказал Гарик не особо радостно, – а пока пойду на «Скорую». Ребята говорят, что там благодарности всякие.

– От кого? – поинтересовалась Катя.

– Как от кого? От больных. Я же не санитаром устроюсь, все-таки последний курс, врачом возьмут. Вон Никита там уже месяц, ему аж 200 рублей перепало в первую же неделю от какого-то дедка.

– Ну-ну, – неопределенно хмыкнула подруга. – Рвач твой Никита, и своего не упустит. Стыдно с больных деньги брать, у нас медицина бесплатная.

– Мы все помним про клятву Гиппократа, – торжественно начал Гарик, – и никогда…

– Это ты никогда, а твой дружок всегда, не взирая на Гиппократа, – подвела черту Катя. – Пойду я домой, уже первый час ночи.

Когда она ушла, Гарик еще долго обдумывал сложившуюся ситуацию и пришел к выводу, что прав. Стыдно здоровому взрослому мужику брать у родителей деньги. С этой сладкой мыслью он и уснул.

На «Скорую» Гарик все-таки оформился и когда уходил на первое свое ночное дежурство, мама пыталась вручить ему с собой термос и бутерброды.

– Мамочка, я поем, у меня деньги есть, – отговорился взрослый сын, сжимая в кармане плаща единственный рубль.

Ехали по первому адресу, и Гарик, настроенный на боевые подвиги и получение наград за них, был расстроен неимоверно: их бригаду отправили к девятикласснице, которая сожрала пачку пятерчатки назло родителям. Девчонке всучили кувшин со слабым раствором марганцовки и пока она блевала в ванной, пили чай. Следующий вызов был на несчастный случай с летальным исходом: пьяный мужик решил спуститься по решетке лифта с шестого на первый этаж.

Все вызовы были скучными и бездарными в медицинском отношении, и начинающий врач Макаров впал в отчаяние. Все мысли были только о пирожках и стакане кофе с молоком. Он любовно поглаживал последний рубль в кармане и пытался не заснуть. Складывалось тоскливо и утомительно. Ближе к утру отправились по звонку сильно перепуганной бабульки. Ожидался труп. Бабулька жутко верещала, повторяя через слово «Ироды проклятые!», и еле смогла объяснить, по какому адресу надо ехать. Вызвала ли она милицию, так никто и не понял.

Переступив порог квартиры Гарик сразу снял плащ и пристроил его на вешалку. Деловито осведомился:

– Где больной?

Пред ним убегал вдаль пыльный извилистый коридор, а прямо перед носом крутилась маленькая седая бабка с перемотанной полотенцем головой. Она и откликнулась.

– Больная-то я! С ними разве здоровой будешь?! Пьют, гады, а у меня уж все изболелось!

– Бабушка, с вами давайте потом, – перебил ее Гарик строго, – вы же говорили, что «убили ироды». Кого убили?

– А что это ты, доктор, так со мной? Какая ж я тебе бабушка?! Я только в бардаковский возраст вошла!

За спиной тонко захихикала медсестричка и грубо загыкал санитар с носилками. Гарик, еле сдерживаясь, упирал на свое.

– Ведите в комнату.

Но когда они все вместе в эту комнату вошли, то не только трупов… За столом, где были свалены вперемежку пустые бутылки и остатки закуски, восседал небритый мужичонка в обширных фиолетовых трусах. По щекам он размазывал обильные слезы, которые стекали на тощую грудь вместе с чем-то красным, а у его ног валялся еще один, правда, в майке, но без чувств. Он громко храпел. Под ним растекалась кроваво-алая лужа. По комнате плавал плотный бурый дым с запахом перегара.

– Это что? – грозно спосил Гарик, зажав двумя пальцами нос.

– Убил я брательника, – признался хлипкий, не переставая подвывать.

– Как же вы его убили, если он храпит? – удивился Макаров.

Санитар выступил вперед.

– Георгий Владимирович, что вы с ним политес разводите, милицию нужно вызывать, пусть их обоих в вытрезвитель забирают.

– А кровь? – недоуменно спросил Гарик.

– Да какая, к лешему, кровь! – возмутился опытный санитар. – Они из томата пойло свое гонят. – И поторопил: – Поехали-поехали! Дышать же нечем…

А в дверях из-за плеча подпрыгивала маленькая соседка и кричала:

– Прав не имеете уезжать! Вы клятву гиппопотама давали!

Санитар двинул мощным плечом и оттеснил старушку «бардаковского возраста».

Гарик опомнился только в машине. Сунул руку в карман плаща – заветного рубля не было.

Володя Гутман свалил первым. Саша, может, и поехал бы с ним, но то да се, какие-то вечно причины (или поводы?), чтобы не бросать СССР ради исторической Родины. Сначала Александр учился в институте, после института – распределение… Правда, остался в Ленинграде, но опять же, секретность… А кто с ней, родимой, выпустит?

Старший брат все время агитировал, взывал к воссоединению семьи, разливался про дивный климат, вечное солнце, бирюзовое море и свежайшие продукты. Конечно, надо бы уже решиться, тем более что по Володьке он очень скучал… Но все лень проклятая – документы собирать, квартиру продавать… В общем, морока сплошная. И для начала младший Гутман задумал съездить просто в гости. Он страшно устал – от работы, от пестрого калейдоскопа девиц, а главное, от неопределенности. Нет, надо точно ехать и провести там рекогносцировочку. Вдруг, и правда, дозреет, чтоб воссоединиться с братом, его семьей и государством Израиль? Работа ведь будет нужна, желательно по специальности… Хорошие программисты везде нужны!