Вера Мир - Напролом

В Сергиевом Посаде мало осталось его одноклассников и знакомых сверстников. В основном все уехали – кто в Москву, кто в Питер, кто в другие города России, кто в другие страны постсоветского пространства, а кто в страны дальнего зарубежья, как Голдики. С оставшимися в городе Игорь Самобытов встретился пару раз, однако говорить было не о чем. Военные истории никого не трогали, потому что люди не хотели слушать о войне, о смертях, о ранениях и их последствиях. Пить же просто так, без особых причин, могли только те, с кем ему делать это было скучно. Попытался выпивать один, только после таких попоек становилось до того тоскливо, что хоть волком вой. Тогда-то он и нашёл себе ту самую компанию сантехников, тихих алкоголиков, не имеющих ни претензий, ни каких-либо амбиций, как в английском значении слова, так и в русском. С ними было просто и без напрягов. Общение с этой компанией его ни к чему не обязывало. Засасывало потихонечку, впрочем Игорь тешил себя мыслью, что он в любой момент сможет прекратить погружаться в болото, что поймёт, когда дойдёт до края. Постоянную женщину встретить, чтобы с ней прожить вместе хотя бы год, не получалось. И решив, что, значит, не судьба, он, общаясь с женщинами, просто совмещал полезное с физиологически необходимым.

Когда Игорь устроился к Вардану Гургеновичу Аветяну, тот его спустя неделю совместной работы мягко, но в то же время настоятельно предупредил, что если ещё раз утром почувствует запах перегара, то им придётся расстаться, добавив, что мастер из Самобытова может получиться отменный. После того разговора Игорь стал пить ещё реже, лишь когда выпадало подряд два выходных дня, а случалось такое не чаще двух раз в месяц. Зато в те дни пил как следует, допьяна, не до чертей, как он сам себе говорил, и всё же, просыпаясь, не всегда помнил, как оказывался дома. Чего не отнять у Самобытова, так это умения в любом состоянии добираться до своей квартиры: военная закалка давала о себе знать.

Вардан Гургенович как-то поинтересовался, где Игорь учился сапожничать, и, услышав про голдиковскую школу, одобрительно кивнул, заметив, что образование авторитетное и про них слышал исключительно хорошее, но лично пообщаться не удалось, поскольку, когда он сам приехал из Баку в Россию, семья Аркадия Самуиловича уже покинула страну. Аветян сказал, что вроде бы сын их серьёзно заболел, поэтому они так скоропалительно уехали, неожиданно для всех. А вот как обстоят дела у них сейчас и как их найти, никто не имел никакого понятия. Между тем Аветян обещал по просьбе Игоря поспрашивать у своих друзей, армянских евреев: может, кто-то всё-таки что-нибудь о них знал. И хоть у бывшего военного было мало шансов найти семью своего учителя-друга, он всё же в глубине души не терял надежды, не очень активно, но продолжая свои поиски.

Странный сон, приснившийся Игорю с субботы на воскресенье, не давал ему покоя. Самобытов решил отправиться к Григорию на Валаам. С Григорием Акжониным они учились в одном классе, помогали друг другу в учёбе и в свободное время вместе наведывались к Голдику побашмачить. Читая слова наоборот, в том числе и фамилии, ребята в классе заметили, что фамилия Григория читалась как «Ниножка». Так его и прозвали. Он вполне принял прозвище и отзывался. Когда они учились в старших классах, в школу приходили офицеры из военкомата и рассказывали про разные военные училища. Тогда-то друзья и решили поступать в высшее военное. Мечтали, как станут офицерами и все девчонки будут их.

Но в последний, выпускной, год с Григорием стало происходить что-то непонятное. Из обычно разговорчивого парня он превратился в замкнутого, молчаливого и хмурого подростка. К Голдикам Григорий Акжонин тоже прекратил ходить, ни с того ни с сего занявшись шахматами, больше не делился своими мыслями и мечтами с другом, Игорем Самобытовым. Тот неоднократно хотел вывести Григория на откровенность, однако после резких ответов прекратил попытки. Общаясь исключительно по учёбе, они всё равно оставались друзьями.

Метаморфозы с другом начались осенью, а в конце первого полугодия он почти месяц не посещал школу по болезни. Когда Игорь пришёл навестить товарища, его не впустили в дом, сказав, что Григорий ему сам позвонит. У Игоря даже возникла мысль поговорить с младшей сестрой товарища. Все его попытки с ней встретиться тоже потерпели фиаско. В январе, после каникул, Григорий, вроде бы выздоровев, снова приступил к учёбе в школе. Он уже казался не таким смурным, как перед болезнью, но всяческого общения избегал ещё активнее. От физкультуры его освободили до конца учёбы. В общем, как подменили человека. В результате тайна изменения друга для всех тогда так и осталась нераскрытой.

Никого из его семьи на выпускном вечере не было. Родители не пришли, сославшись на семейные обстоятельства, при этом они были абсолютно уверены, что сын празднует вместе со всеми получение аттестата о среднем образовании. В школе, привыкнув к его новому поведению, решили, что Акжонин остался дома с родителями. Только Игорь удивился, как это можно не прийти на выпускной вечер. Сначала ждал, что Григорий вот-вот явится. Позже увлёкся той самой Анной из параллельного класса, которая в дальнейшем, его не дождавшись, выйдет замуж. Однако тогда у них всё только начиналось. Сперва они целовались после каждого танца, затем и в процессе танца, а в конце вечера и вместо танцев. Про Григория и забыли. Утром, когда родителей пригласили в школу, все осознали, что парня нигде не было, и только тогда забили тревогу. Григория начали искать. Выяснилось, что никто ничего не знал – ни руководство школы, ни одноклассники, ни даже Игорь.

Объявленный розыск по стране результатов не дал. Родители Григория осунулись, получая информацию об отсутствии сведений о сыне.

В самом конце лета Акжонины и Игорь получили по письму, в которых Григорий сообщал, что нашёл себе пристанище на Валааме, в Спасо-Преображенском Валаамском ставропигиальном мужском монастыре, где стал послушником.

В письме к Игорю Григорий обратился, как к другу, с просьбой помочь прекратить всякие слухи и поговорить с родителями, передав просьбу сына не волноваться и не приезжать. Ещё просил забрать аттестат и отправить по указанному адресу заказным письмом, а матери и отцу передать, что он наконец обрёл покой и нечто похожее на счастье. Никаких объяснений в письме не было. А что Григорий написал в письме, адресованном его родным, так в их семье и осталось.

В тот год Игорь благополучно поступил в высшее военное училище. А перед началом учёбы заехал домой, в Сергиев Посад, и заодно выполнил просьбу одноклассника. Когда он пришёл к Акжониным, они радушно его приняли, мама плакала и улыбалась одновременно. Получив весточку от сына, узнав, что он жив и здоров, она даже помолодела, но, возможно, Игорю это просто показалось. Выслушав просьбу Григория не приезжать, родители передали на словах, что не поедут, лишь бы только он был счастлив и не держал на них зла. Когда же узнали, что Игорь не в курсе подробностей, сразу замолчали и поспешно с ним попрощались.