Игорь Шумов - Тельце

Кто будет тебе еще передачки носить? Я думала умру, когда мне позвонили из полиции и сказали: «Ваш сын задержан». Я – рыдать, кожу с себя заживо сдирать. Звонить всем, кому только можно, но никто не был в силах помочь. Тогда я сама пришла к ним. Не помню я, как его звали, и помнить не хочу. Лицо у него только было как у твоих друзей, только с погонами, в форме и на один-два зуба больше. Умоляю, объясняю, что это все Паша, ты-то здесь был причем? Мой сын ни в чем не виноват. А он мне вот это, вот тот, все на тебя выводит. Что мне оставалось делать. Посмотри на меня – я не красива больше, время молодости давно прошло. В школе за мной бегали, а теперь и я… побежала… Сделала, как считала нужно, и тогда же тебя и отпустили. Как я тебе раньше такое скажу? Узнают люди, начнут шептаться. Слухи шли, но разве это важно? Ты пропускал их мимо ушей, не верил, лез с одноклассниками драться. А ведь вы все правы были. В какой-то степени.

Я долго прожила и хочу, чтобы с тобою было так же. Немногое зависит от тебя, но что ты поделаешь с этим? Выбирай друзей по уму, не по чувствам. Не связывайся с тем, с чем не готов повеситься или утонуть. А по-хорошему – обойди и это стороной. Любовь не ищи с деньгами, любовь бедна, а состоятельность только от тебя одного, родной, зависит. Скажи – ты не держишь на меня обиду? Почему я так подумала – не знаю. Никто тебе не выгонял, я всегда хотела, чтобы ты был рядом. Ведь любовь матери, она такая… Может показаться навязчивой, но, прошу, не думай так. Никто не хочет, чтобы их чадо росло и исчезало. Мы рождаем вас ради того, чтобы вы жили дальше, но не даем этого сделать, потому что не верим в то, что это произойдет. Дай я тебя обниму, ну, не сопротивляйся, порадуй маму.

У тебя угри все не проходят… Сколько раз я тебе говорила: завязывай ты с этим. Жрешь одно сладкое, смотреть противно. А ты думаешь, от чего прыщи-то? От хорошей жизни, да. Кола, мучное, все вот это. Куда оно уходит – кожа да кости! Ты не хочешь про угри разговаривать? Мне в школе говорили, как над тобой смеются. Одноклассники твои, как их там… из детдома. Тьфу, из пансионата за окном. Пономаренко и Усов, не помню имена. Учительница вас разминает, а ты тоже драться лезешь. Терпеть не можешь, я тебя понимаю. Нельзя терпеть над собой издевательства, никогда нельзя. Очень жаль, что рядом нет отца, кто мог бы тебя научить этому. Его тоже в школе, того… Вот как бороться с травлей? Я не педагог, но в отличие от них я всегда рада и готова помочь тебе. Ты мой сын, ты моя кровинушка. Расскажи мне, как же ты умудрился позволить… Прости, я не это имела в виду. Хотя кому я вру? Именно это. Ты хоть и сын мне, но жалость во мне не бесконечная. Схватили тебя они, вдвоем, а ты зубы спрятал. За волосы взяли и кинули о стену, ты корчись, сопротивляйся. Кидал в них кулаками. Почему не звал на помощь? Почему не кричал? Ты гордый, да? Конечно, гордый. И где теперь твоя гордость? Окунули. Ножом грозили? Но не нашли уже у них ничего… Я тебе верю… Я тебе верю… не хочу, но буду, обязательно буду.

От того все и проблемы у вас, мальчишек, из-за девочек. Твои переживания – говори не говори – я все равно все вижу беспокойство. Тебе стыдно смотреть в зеркало, во все, в чем можно рассмотреть отражение. Ты для меня самый красивый, ведь я смотрю в твою душу через глаза. Шершавая кожа, красная, пораненная. Говорила же – нельзя давить, нельзя. Иначе никогда не пройдет. Давай я сама. Вот, смотри. Эта штука, как пинцет, специально для фурункулов сделана. Берешь перекись, ватный диск, смачиваешь прыщ. Обязательно моешь руки перед этим, иначе заразу занесешь. И не давишь, а просто вот так, легонько. Не больно? И пинцетом надавливаешь на прыщ. Это гной, жирные руки, все оттуда. Комплексы в тебе давно росли и в пубертате только укрепились. Не обращают девочки внимания, и даже били. Только одна та шалава – и где она, а? Ладно, ладно. Не буду я больше. Послушай мать – как мне простить ее за то, какое горе она тебе принесла? Что тебе юность принесла – только ненависть и зависть к остальным!

Я боюсь за то, кем ты можешь стать. Что вырастет из тебя такими темпами? Оттого и не могу я оторвать тебя от груди. Ведь я твоей спасение. Кто еще есть у тебя? Друзья, что при первых же бедах отвернутся; девушки эти, современные, останутся у себя в Купчино или Тропарево вместо того, чтобы последовать за тобой на землю, полную испытаний, где силы-то только в друг друге искать можно. Прошло так мало лет, а ты так много пережил. И наш развод, и травлю, и разбитое сердце, так еще и болезнь… За что она нас так? Так и маньяком можно стать. У нас в округе бывал такой один, хранил детейВ убитых в гараже, пятьсот метров от дачи самого Ельцина! Представь, какая наглость. Ты не забывай – это все временно, это все не навсегда. Одноклассники пройдут, учителя – их имена забудутся. Наступит жизнь разгульная, где ты сделаешь себя заново. Не приходится матерям такое говорить, но не забывай, кто ты есть – но пусть тебя другие забудут, и ты сможешь начать новую жизнь. Новую прекрасную жизнь.

У тебя жар спал? Будем мерять? Нет? Ты хочешь спать, я вижу. Я рядом полежу, мешать не буду.

***

– Да? – ответил грубый голос.

– Здравствуйте, – раздалось в телефоне, – я хотела бы врача вызвать на дом. Сын болеет, боюсь его из дома выводить.

– А какие симптомы?

– Да все странно. Думала грипп, а температура то есть, то нет, сейчас вообще ниже нормальной. И сопли, и кровь из носа, и живот у него болит. Все не слава Богу!

– Диктуйте адрес, – женщина с регистратуры потянулась к карандашу. – Не так быстро. Ага, ага. Номер СНИЛСа еще. Спасибо, минуту.

– Какая минуту? – подняла голос мать. – У меня ребенок, может, умирает. Как можно медлить?

– Не можем найти номер в базе и карту регистрационную.

– Карта у меня на руках. Прошу, приезжайте скорее!

От городского госпиталя – рукой подать. Машина скорой помощи не спеша выехала из гаража. Светофоры они не проезжали – водитель и санитар с наслаждением курили. Доктор смотрелась в боковое зеркало и не могла понять, растут ли у нее волосы на переносице. Небо хмурело, с опозданием зажглись вдоль дороги фонари. Машина завернула во дворы. Среди одинаковых домов сложно было найти нужный корпус. Скорые заезжали сюда нечасто.

– Эй! – крикнул водитель мужчине в кожаной кепке. – Скажи, где здесь восьмой корпус.

– Да вот тут, – он показал пальцем за дом позади него. – Какой подъезд?

– Второй, – крикнула врач.

– Следующий, – сказал мужчина и смачно харкнул за спину.

Врач и санитар подошли к домофону и позвонили в нужную квартиру. Дверь без слов открылась. На четвертом этаже они нашли квартиру: на пороге стояла женщина в халате; лет сорока, с серыми, как пепел, волосами. Под глазами светились фиолетовые круги. Вид у нее был болезненный, тревожный. Она пыталась зажечь сигарету, но спички тухли, не успев приблизиться к губам. Очевидно, они приехали по адресу.

Читать дальше