Ольга Кунавина - Превратности любви

– Но вам же… вам же стихи пишут! – горячо воскликнула Лиза, кивая на свиток, лежавший на подносе.

Девушка подошла к подносу, взяла в руки свиток и развернула его.

– А-а, – равнодушно протянула она, пробегая глазами содержание. – Опять ничего нового. Цветочки-лепесточки, розы-мимозы…

– Ничего нового? – сказала Лиза, пораженная поведением девушки, а точнее, ее отношением к посвященному ей поэтическому творчеству. – Но ведь с этого и началась высокая поэзия!

– Не знаю, как там насчет высокой поэзии, а мне это уже порядком надоело. Хотя что ему еще остается делать, только стишки писать да на мандолине бренчать, – сказала девушка.

– Кому? – удивилась Лиза, подходя к девушке поближе.

– Да пятому сыну седьмого герцога. Наследства-то ему уж точно в своей жизни не видать. Замуж меня за него не отдадут. Ну, правда, если только война начнется, что маловероятно. У сэра Ричарда хоть замок есть. Придется, наверное, за него замуж выходить. А может, за сэра Роберта… Так и умру, не повидав жизни, – с горечью произнесла девушка.

Лизе стало ее жалко. Захотелось обнять и прошептать что-нибудь ободряющее, вроде того, что еще вся жизнь впереди, так что не стоит заранее отчаиваться. Вон, Лиза тоже не слишком довольна своим веком. Ее не то что семь раз никто не похищал, ее вообще не похищали ни разу.

Она невольно потянулась к девушке, как вдруг заметила, что по рукаву дымчатого платья бежит какое-то маленькое насекомое. «На муху не похоже, – подумала Лиза, разглядывая юркое существо. – Может быть, жук? Надо бы ей сказать». Но едва она открыла рот, чтобы предупредить девушку о наличии насекомого на ее рукаве, как вдруг та, видимо, почувствовав присутствие непрошеного гостя, ловко ударила свитком по рукаву, а затем привычным жестом смахнула насекомое со своего платья.

– Житья от них нет, от этих «божьих жемчужинок», – пожаловалась девушка Лизе, вновь отвернулась к окну и широко зевнула. В это время открылась дверь, и на пороге показалась толстуха.

– Нет, я тебе сегодня точно все волосы повыдергиваю, – всплеснула она руками и гневно топнула ногой. – А ну ступай вниз. Сэр Ричард с друзьями скоро с охоты вернутся, а у нас еще ничего не сделано.

Пришлось Лизе отправиться в большой зал и вместе с Жаклин – это имя, как выяснилось в ходе работы, принадлежало толстухе – приняться за работу, а дел, которые выпали на ее долю, оказалось предостаточно. Сначала пришлось расставить по углам зала большие железные корзины с горящим углем. «Для тепла», как ей объяснила толстуха. Затем они зажгли сальные свечи. Прогорклый запах, шедший от них, Лизин нос, такой чувствительный ко всяким неделикатным ароматам, выдерживал с невероятным трудом. Потом пришлось принести в деревянной бадье воды из колодца, спуститься несколько раз то за одним, то за другим в кладовку и помочь толстухе приготовить мясо на кухонной плите, хотя назвать это ужасное сооружение плитой было чрезвычайно затруднительно.

У Лизы не было никакой возможности подумать о своей дальнейшей судьбе, так толстуха загрузила ее работой. Едва она успела разогнуть спину после мытья овощей, как начальница дала ей новое поручение: принести кувшин вина в зал для сэра Ричарда и его друзей. «Ну хоть на рыцарей посмотрю, – обрадовалась Лиза. – Вдруг я там встречу кого-нибудь, похожего на Ланселота или Айвенго».

Когда Лиза с трепетом и волнением вошла в зал, то ее взору предстало странное зрелище – вовсе не то, о котором она читала в романах и которое порой представляла в своем воображении. Невысокие бородатые мужчины с нечесаными волосами сидели за столом и занимались тем, что увлеченно утоляли голод. Одни из них чавкали, раздирая руками мясо и оставляя остатки еды в бороде; другие же пили вино, издавая при этом временами звуки отрыжки. Тарелки им заменяли плоские куски черного хлеба величиной с большую ладонь, вилки и ложки – собственные руки.

Остолбенев при виде этой картины, Лиза в оцепенении наблюдала за происходящим. «Хоть бы салфетками утирались, что ли», – неприязненно глядя на рыцарей, вдруг подумала девушка, но салфеток на столе не было. Имелась только скатерть, о которую вытирали руки и рты эти неухоженные и неопрятные люди и куда вдобавок они еще и высмаркивали свои носы.

Придя в себя через некоторое время, Лиза поняла, что она больше не в силах наблюдать за этими представителями славных древних родов, воспетых трубадурами и прочими бардами, и направилась к выходу из зала, как вдруг один из рыцарей подскочил к ней и крепко схватил за руку.

– Постой-ка, милашка. Мне кажется, раньше я тебя здесь не видел, – радостно произнес мужчина и улыбнулся, показав отсутствие чуть ли не половины зубов. Вдобавок из его рта на Лизу пахнуло так неприятно, как будто рыцарь никогда не знал, что на свете существуют такие простые вещи, как зубная щетка и зубная паста.

Лиза выдернула руку.

– Люблю горячих, – довольно засмеялся рыцарь, снова обдав Лизу жутким запахом, и попытался ущипнуть ее за ягодицу.

Лиза ловко увернулась и выскочила из зала. Вслед ей раздался дружный гогот. «Не рыцари, а бандиты какие-то», – потрясенно подумала девушка, вбегая на кухню.

Вечером, закончив уборку, невероятно уставшая Лиза присела на низенькую скамеечку и с жалостью принялась разглядывать свои грязные руки и испачканное сажей платье.

– Ну, чего уселась? – спросила толст у ха Жаклин, возившаяся в это время возле печки.

– Мне бы помыться, – тихо произнесла Лиза.

– Чего? – поразившись, воскликнула толстуха и, бросив свое занятие, ошеломленно уставилась на Лизу.

– Помыться бы, – еще тише сказала Лиза.

– Да ты что, ополоумела? – всплеснула руками Жаклин. – На костер захотела? Не иначе мать твоя была ведьмой. Вот завтра скажу отцу Амвросию, он быстренько тебе мозги вправит. Мыться она удумала. Да разве ты не знаешь, что водой ты смоешь воду, которой тебя омыли при крещении? И откуда такую грешницу только прислали?

Лиза хотела было сказать, что из двадцать первого века, но не стала, решив благоразумно промолчать. Через некоторое время Жаклин привела ее в комнату, располагавшуюся под самой крышей. Здесь, как догадалась Лиза, жили слуги.

– Спать будешь со мной, – сказала толстуха, кивая на кровать, сбитую из досок и покрытую соломой. Лиза с ужасом уставилась на указанное ей ложе.

– С вами? – ошеломленно спросила она.

– Ну, если мое общество тебе не нравится, так ступай в конюшню, – хихикая, ответила Жаклин, – там поинтереснее будет.

Лизе ничего не оставалось, как снять с себя платье и лечь на кровать. Она постаралась устроиться как можно дальше от толстухи, которая, едва оказавшись на кровати, тут же громко захрапела.

«Неужели всю оставшуюся жизнь я проведу в этом ужасном замке? В этом жутком и мрачном Средневековье? Боже, за что мне такое наказание?» – чуть не плача подумала Лиза, закрывая глаза и от усталости проваливаясь в темноту.