Захар Бабяк - Хроники Смирнова

– Эх, – тихо вздохнул он – Мне было

действительно сложно дать эту монетку Ане? С каких пор мои принципы стоят выше любви? С каких пор я превратился в солдата-старика, который ни во что не верит? Я сам в Бога верю, а приметы – практически тоже самое, только они с небесами никак не связаны. Люди не зря их твердят из века в век, из тысячелетия в тысячелетие… – еле слышно бормотал он

Под его ногами похрустывал тоненький слой гололёда. Он был хрупким, как стекло. Лёгкое касание подошвы зимних ботинок Виктора Смирнова превращало этот слой в подобие осколков, смешанное с песком и иной дрянью, которой посыпают тротуары.

Ночной гололёд и дневной – две диаметрально противоположные вещи. Первый – подмёрзший, сухой, хотя скользковатый. А дневной гололёд – это корка таящего льда, и от этого таяния сверху образуется вода, а с этой водой смешивается вся грязь мегаполиса, плюс он ещё и очень скользкий. Поэтому по ночному ходить одно удовольствие.

Виктор Смирнов вышел со своей улицы на ту, где располагался клуб «Выше облаков», чья яркая неоновая вывеска освещала ночную улицу розово-голубым светом. Рядом со входом стояли перекуривающие мужчины, хотевшие после душного помещения остудиться на холоде.

– Слава Богу, что открыли. – радостно выдохнул Виктор – Может зайти?

Он открыл календарь на телефоне, где высветилась дата: «22 декабря 2013 – 23:21; воскресенье»

– Чёрт побери, забыл, что мне завтра на работу! – ударил ладонью о лоб Смирнов – Зачем я пил? Ладно, прогуляюсь – похмелье пройдёт…

Он всё ещё шёл в сторону клуба по улице. Смирнов шёл мимо той самой скамейки, на которой в тот самый день изображал горесть. Шёл мимо двери клуба, где полтора года назад он встретил Анну. Ему всё напоминало о ней.

«Да не могу я так всё оставить! – подумал про себя Виктор – Не могу! Я доигрался, чего ещё добавить? Надо же так было раздуть слона из мухи…» – в этот момент он остановился, уставив свой томный трезвеющий взгляд на припаркованную машину, а через секунду развернулся и побежал в сторону дома Анны; в тот вечер она ни в коем случае не пошла быть к Виктору домой, хоть они и жили вместе, но, по-моему, понятно почему. Смирнов бежал.

Армия, опять же, дала ему выносливость. Пробежать этот километр (ну может чуть больше) для Виктора было ничем. Ведь на службе он бегал и по пять, и по десять, и даже по двадцать пять километров. Причём без остановки. Пока наш герой бежал, он вспоминал о своей армейской службе и марш-бросках.

Воспоминания о прошлом превратили лицо Смирнова в бесчувственную маску, лишь выдыхающую пар время от времени. Такое бывает, когда о чём-то задумаешься, с каждым. Абсолютно с каждым. Сидишь за столом или лежишь в кровати, а может идёшь по делам и думаешь о каких-то вещах, причём твоя голова настолько погружена в мысли, что она никак не шевелится, а глаза смотрят в одну точку.

Пробегая квартал за кварталом и подбегая к переходу через широкий Ленинградский проспект, Смирнов вспомнил одну историю из Южной Осетии…

Это был знойный, очень жаркий день. Кавказское солнце жарило лица и руки солдат, да и вообще всех жителей. Тогда наши захватили Гори, въехав туда на бронетранспортёрах. Это означало, что появился новый форпост для обороны Цхинвала. Русско-осетинские военные в полуразрушенном городе построили очень много баррикад и всяческих иных конструкций, которые могли бы помочь в обороне города.

Гори пустовал, ведь грузины сказали местным уходить, что почти все и сделали. Русские военные стояли в городе уже почти целый день, а под вечер приехала группа разведчиков, в которой и состоял Виктор Смирнов. Он тогда был старшим лейтенантом. Вместе с ним прибыли четверо его друзей – также разведчиков.

Загорелый осетин встретил их на блокпосте, что стоял на въезде в город:

– Добрый день! – заговорил на ломаном русском с очень сильным акцентом – Вы…кто?

– И вам добрый! Разведчики мы, русские. – ответил Сашка Соболев, друг Смирнова. Это был высокий солдат, имевший шрам на левой щеке. Сашка сидел за рулём небольшого фургончика, на котором был нарисован русский флаг – Вам разве приказа не отдавали, что мы прибываем в Гори?

– Разведчики? Эм…Секунда! – затем осетин на своём языке закричал что-то непонятное. Из будки, изрешечённой пулями, выбежал ещё один осетин, но он лучше говорил по-русски и нёс в руках рваную бумажную папку с бумажками.

– Доброго дня! – проговорил второй осетин – Вы – разведчики?

– Да что же, мать вашу, происходит? Мы вам ясно сказали, кто мы есть! Какую чёртову бумажку вам надо показать для того, чтобы проехать в этот грёбаный город?! – крикнул на осетина Саша и показал по очереди всякие приказы и лицензии, на которых стояли печати с двуглавым орлом.

На их лицах появилась смесь гнева и стыда:

– Нам ваши фамилии нужны… – неуверенно пробормотал второй осетин – Приказ такой…

– Так бы и сказал! Соболев, Риненко, Смирнов, Гиревой и Иванов! Устраивает?

– Да, так-то лучше…– сказал осетин, просматривая последний лист, закреплённый в папке. Там были написаны фамилии въезжающих в город

– И это ваша охрана? – возмутился Виктор Гиревой, сидевший на переднем пассажирском сидении – Нас в Каралети обыскали с ног до головы! А там обычная деревня! Здесь же город – ключевая точка на фронте! А вы по фамилиям сверяетесь. А если я грузин, который фамилию наугад сказал? Проникнем в город, взорвём парочку танков…

– Господа русские разведчики, это не к нам, этот приказ отдал лейтенант Генардзе – К нему обращайтесь.

– А где этот «лейтенант Генардзе» обитает? – спросил Соболев

– Он находится в здании штаба гарнизона. А что вам именно нужно?

– Да так, ничего… – злобно сказал Гиревой

Шлагбаум, на котором висел бело-красно-жёлтый флаг, подняли, и фургончик с разведчиками въехал в город. Разрушенные здания угнетали. В каждом доме была либо брешь от взрыва снаряда, либо разбитые стекла. Была видна сильная разруха. Фургон медленно ехал по центральной улице городка. Навстречу разведчикам попался местный житель. Он был очень тощим, а его лицо было изнемождённым. Фургон остановился возле него.

– Здравствуй, отец! – прокричал Соболев

– Здравствуй, здравствуй… – грустно ответил старик

– Ты голоден?

– Да нет, всё в порядке…

– Вижу, что не в порядке. В городе голод?

– Есть немного.

– Судя по всему, не «есть немного», а сильный голод.

– Ну да.

– Ты когда последний раз ел?

– Позавчера вечером. Мои дети в Тбилиси бежали, так я с ними напоследок поужинал, и всё.

– Два дня не ел? Плохо это. А еды вообще нет?

– Есть пункт раздачи еды, но там пусто, я поздно пришёл.

– Ясно, отец…Садись к нам!

– Да нет, вы чего это, ребята?