Вячеслав Вертинский - Откровение от Утешителя, или Дневник сумасшедшего

Да, Он нашёл Бога, но постиг ли Он Истину, если его Любовь по-прежнему ускользала от него, как вода сквозь пальцы и ничего он не мог поделать с этим. Почему, рождённая Творцом (а в этом Он не сомневался) Любовь, уходит с приходом Любви к Богу? Что это? Ревность Создателя к своему чаду или просто плод воспалённого воображения того же чада? Почему Бог убивает то, что им же и создано, и если Бог есть Любовь, то как это всё назвать? Самоубийство Любви? Кто мог знать ответ на этот вопрос? Его не знал никто, ибо ни Человеку, ни Ангелу не дано знать промысел Божий. И Он, Нашедший, тоже не знал ответа – он мог только предположить. Конечно же, Бог не смог бы убить то, что им же и создано, но…. Но он мог бы этим пожертвовать и, наверное, так оно и было: Он пожертвовал. Горюя в сердце своём и плача, Он в очередной раз отдал дитя своё, как овцу на закланье, так же как и две тысячи лет тому назад. Нет! Он не убил Любовь, ради Любви к себе – Он пожертвовал Ею, ради любви к Истине. Но не слишком ли это высокая цена – расплачиваться Любовью за Любовь…. Может, было ещё что-то, о чём Нашедший не догадывался, а Бог не хотел ему этого говорить?

Была уже полночь, и ему очень хотелось спать. Он очень устал за весь день и от работы и от своих собственных размышлений, хотя никогда не уставал, когда слушал Его, но сейчас Бог молчал…. Ну, что ж, помолчим. Надо отдохнуть….

Они практически расстались…. Он уже не мог переносить это напряжение в себе. Она оттолкнула его, но не хотела отпускать – Он хотел удержать её, но не мог, а если честно, то уже и не хотел этого делать. Он позволил ей сделать выбор самой….

А потом начались чудеса, самые настоящие, и только Бог был свидетелем тогда, хотя нет, ещё Он – Нашедший….

Вначале было прощение, потом предчувствие, сменившееся предвидением, вслед за ними предостережение и переживание, а затем наступило озарение и, наконец, появилось Слово. И Слово было от Бога, и слово было Бог….

И Он снова мысленно прошёл весь свой предыдущий путь, путь Нашедшего. И теперь став дважды Нашедшим, Он стал Ведающим. Он прошёл этот путь сознательно, переживая каждый шаг, и был уверен, что ничего плохого с ним не случится, и хотя Он снова вымазался в грязи – одежды Его так и остались чистыми. Он прошёл этот путь от начала и до начала и снова вернулся в жизнь: в жизнь, бурлящую страстями и переживаниями, радостями и горестями, победами и поражениями, в жизнь огромную и прекрасную по сути своей, но всё же ничтожно маленькую в сравнении с Жизнью истинной. Маленькую настолько, что её можно сравнить, разве что, с разрывом периметра окружности, где два образовавшихся конца – это, на самом деле, два начала…. А сейчас Он просто слушал, слушал и записывал, чтобы потом поведать: такая работа. И когда Он слушал – время замедляло свой ход: не в переносном смысле, а в прямом, и это было ещё одно чудо, ибо кто ещё в мире может замедлить ход времени, как не Тот, кто всё это придумал и создал. И тогда Он в очередной раз убеждался, что Он на верном пути: Он всё делал Правильно.

Да, Они действительно любили друг друга: в этом не было никаких сомнений. И хотя были практически одинаковыми людьми, однако, у Неё, всё же, была одна черта, которая отличала их, черта, которую Он уже изжил в себе. Это был Дух противоречия. Он жил в Ней с самого детства и продолжал жить, то, засыпая на время, то опять просыпаясь. Когда Дух засыпал – Ей казалось, что Она меняется, но стоило ему проснуться, как он опять начинал терзать Её с новой силой, и Она становилась самой собой. Не подумайте дурного: в общем, Она была прекрасным человеком и уж точно, не такой как все. Наверное, и Он, по большому счёту, полюбил Её за то же, за что любили и все Её прежние мужчины – за неординарность. Да чего уж греха таить, если Он и сам считал себя не таким как все остальные.

И всё было прекрасно… Он каждый день ждал Её прихода с нетерпением и угадывал каждое Её желание, а Она спешила к Нему, как девчонка, влюбившаяся в первый раз, и сердце Её трепетало в предчувствии встречи с Ним…. И казалось, что не будет этому прекрасному чувству ни конца, ни края, и будет оно длиться вечно….

Но настало время, и Он опять проснулся и начал терзать её Душу, пытаясь разложить всё по полочкам, согласно своему разумению и расставить всё по своим местам, якобы, по праву главенствующего. И Он свалил на Неё весь груз веских и неопровержимых доводов, доказывающих это главенство, и Душа Её усомнилась в своей правоте, устыдилась Любви и сдалась. Конечно – это случилось не сразу, но Она сдалась. Сдалась, не переставая любить….

А что же Он, Нашедший? Он, как говорят, любил Её и в горе и в радости и даже, иной раз, не мог понять, когда Она была ему милей: когда смеялась или когда слёзы пытались вырваться из Её карих глаз. Он любил Её и хотел приблизиться – Она тоже любила, но отдалялась. Разрыв был неминуем. Разрыв между людьми, любившими друг друга. Как это можно было назвать? Может быть, соревнованием фехтовальщиков на помосте…? Или же это была шахматная игра, в которой возникла патовая ситуация? Что же произошло?

А произошло то, что не могло присниться и в самом страшном сне. Событие настолько необъяснимое и парадоксальное, настолько же нелепое и абсурдное, способное в одночасье перевернуть все устои Мироздания. И произошло оно Здесь, на маленькой планете, затерянной в бескрайних просторах Вселенной, между двумя людьми. Событие, от которого содрогнулись Небеса, и даже сам Князь Тьмы застыл в изумлении от такого неожиданного подарка. Произошло столкновение Добра с Добром, борьба Любви с Любовью, конфликт Создателя с самим собой.

И Ангелы, наблюдавшие за этой картиной, замерли в ожидании развязки: глаза одних, светились нескрываемой радостью – в глазах других стояли слёзы….

С тех пор, как Он начал слышать и слушать – многое в его жизни изменилось. Всё отодвинулось на второй план, даже то, что казалось ему делом первостепенной важности. Тот, кого Он нашел, говорил ему: «Оставь все свои заботы Мне, а сам слушай. Слушай и записывай, ибо Ты – Ведающий и должен сказать Слово Моё. Это твоя работа, и Ты обещал сделать её».

И Он слушал, слушал и записывал. Он уже занимался этим повсюду: дома, на работе, в припаркованной машине, и, не смотря на то, что это занимало очень много времени, ущерба повседневным делам не было. Он всё успевал и в очередной раз убеждался, что когда Он слушал – время замедляло свой ход. Иногда казалось, что Он записывает уже битый час, а на самом деле проходило каких-то пять-десять минут, и всякий раз Он удивлялся этому парадоксу, как ребёнок.

Да, многое изменилось. Он теперь мог дать ответы на такие вопросы, суть которых нельзя было постичь умом – её можно было только почувствовать. Но знания эти давались ему не так уж и легко, как может показаться на первый взгляд, потому что почувствовать – это одно, а придать услышанной информации определённую мыслеформу – другое; и в этом как раз и заключалась работа ума: огранить так, чтоб стало максимально понятно, а не казалось бредом шизофреника в лунную ночь.