Владислав Артёмов - Император Бубенцов, или Хромой змей

Словно в подтверждение этих слов, рука официанта, высунувшись из-за спин, ловко убрала пустой графин, а на освободившееся место поставила полный.

– Деньги не делают человека ни хуже, ни лучше, – возразил Бубенцов. – Они проявляют, что есть в человеке. Был бедным, стал богатым. Дальше что? Характер-то у меня прежний останется.

– И характер переменится. Причём в худшую сторону, – заверил Тарас Поросюк. – Ты и так-то вздорный, а дай тебе миллион… Недавно передача была. Какой-то дед помер в Баварии и оставил племяннику, будем говорить, миллиард евро. Племянник от неожиданности в дурдом попал!

– Будем реалистами. – Бермудес потянулся за газетой, что давно уже раздражала его внимание. – Дай-ка сюда, милочка.

Незнакомец как будто давно ожидал этого, тотчас двинул газету через стол. Глаза его сверкнули по-волчьи исподлобья.

– Вот, не угодно ли, – даже не взглянув на него, продолжил Бермудес, стукнул указательным пальцем по газетному заголовку. – Инкассаторов в Сокольниках. Вчера. По всем каналам трубили. Отсюда надо плясать.

– Эти не поделятся, – сказал Поросюк. – Пляши не пляши.

– Да неважно, в конце концов, откуда взялись деньги! – Бубенцов отпихнул газету. – Душа от них не переменится. И богатство прискучит.

Не то чтобы Ерошка был так уж убеждён в том, что богатство может как-нибудь «прискучить», но ему в данный миг нравился образ мудрого нестяжателя.

– Деньги правят миром, – сказал Поросюк и положил мягкую ладошку на плечо Бубенцова. – Подумай, прежде чем отказываться.

– А смысл? Внутренне я тот же, – возразил Ерошка. – Я весело привык жить. Что с деньгами, что без.

– Скажут, дурак же ваш Бубенцов! Отрёкся от денег! Нищим был и умрёт где-нибудь под платформой.

– Я вижу, кое-кто здесь готов душу заложить за деньги! Другу копейку пожалеет. Взаймы. А душу дьяволу – пожалуйста!

Дискуссия принимала опасное направление. Игорь Борисович Бермудес перестал жевать. Переводил взгляд с одного на другого, готовый в любой момент встать между соперниками.

– Ну, хорошо, подписал ты контракт с дьяволом, – продолжал Ерошка. – Получил миллионы, дворец с фонтаном, яхту, власть… Дальше что?

– Уж мы знаем что, – усмехнулся Тарас.

– Лычки и гроши? – усмехнулся и Ерошка. – За это готов душу продать? Что ты можешь придумать нового?

– А на коньяк? – Тарас озлобился. – Не изменится он! Спорим?

– Да хоть и на коньяк. Дай руку!

Поросюк взвился, выбросил ладошку свою навстречу руке Бубенцова. Встрепенулся и Бермудес, привстал, как будто бы в стременах. И вознёс десницу свою над спорящими, точно Юрий Долгорукий на площади у Моссовета.

– Вали! – приказал Бубенцов.

Вот тут-то и вылез на авансцену тихий незнакомец.

– Позвольте, – негромко, но властно сказал он. – Я сам разобью.

И Ерофей Бубенцов, и Тарас Поросюк, и даже флегматичный Игорь Борисович Бермудес удивлённо повернули к нему свои лбы. Этот неприметный, молчаливый тип почти целый час находился рядом с ними, но никто до сей поры его как будто толком и не замечал. Как будто бы был не человек вовсе, а, к примеру, чей-либо пиджак или плащ, накинутый на спинку стула. Или казённый фикус в кадке, который иногда для домашнего уюта ставят в ресторанах подле стола. И только лишь теперь, когда этот фикус неожиданно подал голос, друзья наконец-то обратили на него внимание. До сих пор он находился как будто на втором плане, на обочине бытия, не в фокусе зрения. Тем более что странный этот тип вёл себя крайне деликатно, можно сказать, благочестиво. Водку не пил, хотя и не пропустил ни одного тоста. Исправно подливал в свою рюмку минеральную воду нарзан, церемонно чокался. Извивался, шмыгал простуженным носом. Ни Бермудес, ни Бубенцов, ни даже Тарас Поросюк с расспросами к нему в душу не лезли. Видно было без всяких расспросов, что человек бывалый, всякого в этой жизни натерпелся. А отчего в данную минуту не пьёт, так тому может быть множество уважительных причин. Если человек «в завязке», значит, есть для того веские основания.

– У меня имеется некоторый положительный опыт в делах подобного рода, – старомодным слогом пояснил незнакомец, уставясь своими тёмными неподвижными зрачками в глаза Бубенцову. – Итак, вы стоите на том, что никакие богатства не смогут сломить ваш характер. Не в силах исковеркать вашу душу. Правильно ли я понял ваш постулат, многоуважаемый Ерофей Тимофеевич? Так ли это?

– Вали! – повторил Бубенцов угрюмо.

Незнакомец усмехнулся и, склонив свою плешивую, остроконечную, поросшую редкой шерстью голову, разбил руки. Ладонь его была холодной, почти ледяной.

– А теперь, господа, – учтиво продолжил незнакомец, обращаясь к Бермудесу и Поросюку, – нам бы хотелось кое о чём переговорить с уважаемым Ерофеем Тимофеевичем приватно. Буквально два слова. Будьте любезны!

И вот что поразительно! Бермудес с Поросюком послушно поднялись и, словно загипнотизированные, пошли к выходу. Едва приятели скрылись за дверью, Бубенцов перевёл взгляд на незнакомца. Незнакомец как будто ожидал этого момента, тяжёлые глаза его тускло озарились.

– Одну секунду, уважаемый, – сказал он фамильярно, но вместе с тем многозначительно. – Одну краткую секунду.

Немного отодвинувшись, низко нагнулся, завозился со своей брезентовой сумой. Та застряла между ножками стула, никак не хотела вытаскиваться. Наконец, сопя и пыхтя, незнакомец высвободил её. С трудом поднял, угнездил на коленях. В суме находился какой-то беспокойный живой товар, который расползался внутри, перекатывался, разваливался, рыхло свешивался с колен, как будто там была навалена свёкла или что-либо подобное.

– Вот. К нашему разговору о богатстве, – бормотал незнакомец, подбивая коленкой провисающее дно и возясь с молнией. – Хотелось бы, так сказать, из области отвлечённой перейти… перейти…

Бубенцов молча, в некотором оцепенении наблюдал за дальнейшими действиями противника. Тот наконец отдёрнул молнию замка, сунул руку вовнутрь. Ерошка, конечно же, уже обо всём догадался и с полнейшей определённостью знал, что сейчас произойдёт. Но мозг не хотел верить очевидному!

– Вот. – Незнакомец, усмехаясь, выдернул на свет несколько зелёных…

И тут у Бубенцова почти отлегло от сердца. То зелёное, что извлеклось из чрева сумки, оказалось не банковскими упаковками, а всего лишь свёрнутыми старыми штанами с генеральскими лампасами. Незнакомец с видимой досадой отложил штаны в сторону, снова залез в сумку, выдернул на свет несколько… Да! Несколько новёхоньких пачек! Ровно столько, сколько сумели ухватить его пальцы.

– Не мильярд, конечно, – хмуро сказал он. – Но, как говорится, чем богат.

Подержал пачки в воздухе, а затем небрежно зашвырнул обратно, склонился над сумой, застегнул молнию.