Любовь Завьялова - Ложновербы #только о любви. Стихи, песни, сказки, рассказы

Звенели весело, смеясь,
Периодически вздыхая.
Гремели басом,
Лишь бы громче.
Свой голос мило надрывая.
Хотели всё.
Хотели все
Чего-то,
Не узнав чего.
А время, быстро пролетев,
Взяло своё.

Грязные улицы от ветра корчатся,
Вырывая последнее у слабого.
Эй, кто там еще! Не надо морщиться.
Не надо бояться громадного.

Громадное здание в небо бросилось.
Искажая виды маленьких домиков.
Громадные окна на нас топорщились,
Не узнавая людей-гномиков.

Я смотрела на небо
И не хотела шагнуть.
Там звёзды
Спрятались в «путь».
Бамбуковой палочкой
На земле
Лежу я спокойно.
Мне не было жарко.
Мне не было больно.

Жёлто-чёрный силуэт.
Лицо.
То ли было, то ли нет.
Ничего.
Ничего, что снег.
Ничего, что лёд.
Ничего, что цвет
Ломает и гнёт.

Мой день обозначился солнечным светом
В пролёте лестниц грязного дома.
Мне спать на осколках не больно.
Мне радость побед не знакома.

Тот крик надрывался старательно,
Выводя фальшивые звуки.
Звук уничтоженных рук,
Звук плесневеющей скуки.

И день был наполнен воздухом,
И дом был наполнен криками,
И долг был выполнен воином,
А воин побит бутылками.

Смотри, не пугайся, уже пришли.
Кончились шапки снегов и стен.
Пробиты банки голов и мер.
Прожиты дни без измен.

Сила
Спряталась в ладони,
Свернулась клубком
И смотрит сквозь пальцы.
Слово
Прыгнуло под стол.
На полу осколки —
Боли посланцы.
Боль.
Растворилась в дожде.
Плачет сила
На мокрой ладони.
Воздух.
Сотрясался на воде,
Крутился в словах,
Плакал от боли.

Предчувствия гоняют мысль.
Желания сжимают тело.
В голосе – плач.
В глазах – смерть.
На коже – болезни
бледнеют несмело.
Я всё же одна.
Я так же в тени.
Я молча не мыслю,
Лишь руки дрожат.
Дрожат – ну и пусть.
За дверью – стена.
За мыслями – мрак.
За радостью – грусть.

Мой дом наполнен воздухом.
Мой след разросся кедрами.
Мой взгляд проникя вечностью.
Мой голос льётся старостью.
Сказали мне: «Ты, бедная,
Не знаешь наших правилов,
Не видишь нашей силушки
И вся воняешь гадостью».
Я улыбнулась ласково:
«на радость людям, милые,
Воняю я ромашками
И спать ложусь чуть затемно».
Мой сад обрызган дождиком.
В ногах моих – дороги всё,
Дороги нескончаемы,
Концы их незаметные.
Конец моей же жистии
В дороге чуть виднеется.
А люди всё плечами жмут:
«Откуда ты пришла сюда?»

Тени восстали против предметов.
Крутятся куртки в гвоздях центрифуги.
Одинокие руки ласкают бумагу.
Длинные синие страшные дали.
Остыла вода.
Опостылевший леший
бежит по оврагам.
Бродит по просекам стая статуй.
Носит на каменных пальцах пяльца.
Манекенщицы плачут
и теряют бремя.
Искали время – нашли деревья.
Они – смелые.
На асфальте растут фиалки.
Белые.

Не цепляться за звуки.
Не стараться быть лучше.
Не пытаться стать кем-то.
Я рисую зачем-то
Десять новых открытий,
Двадцать старых умений,
Тридцать мрачных знамений.
Всё ништяк.
Всё от скуки.
Взять в запас или в руки.
Бить плечом или ухом.
Лбом переть или брюхом.
Я тяну это время.
Мне ль не жить?
Я ращу это имя.
Кого любить?
Я встаю вдоль дороги.
Куда шагнуть?
Руки – по швам.
Ноги – в ботинки.
Башку – пригнуть.

Стук-постук.
Плавная рука – на круглом барабане.
Этот барабан я сделала
Из большой круглой тыквы.
Обтянула кусочком кожи,
Той кожи, которую
Носил мой друг на ногах
Зимой,
Чтоб не простудиться в горах.

Упругая кожа на барабане.
Высокий звук издаёт моя тыква.
Плачь, барабан!
Мой друг заболел.
Он простудился в реке.
Горы его не сломили,
Ветры его не сломили,
Сломила его вода.
Он и не думал о таком никогда.

Я
В огне обветшалом,
В шутке неяркой,
Обрывая росинки с травы.
Ты
В движении тихом,
В дереве старом,
Светло-тёмный, ушедший в сны.
Птицы не долетели
До
Середины.
Вон, танцуют в ручье,
Смотри.
Птицам было легко
Полюбить свои крылья.
Мне к тебе нелегко идти.

На причёску
Накинуто время серой шалью.
Некрасивая
С искривлёнными
ногами.
С белой палочкой,
Чтоб отпугивать воробьишек.
С пыльной памятью,
Без имён и других
словечек.

Собака лает —
Змея кусает.
Змея, не кусай.
Надоедает лай.
Охотнику не больно.
Охотнику не больно,
Охотнику.
Смеётся охотник
Гагарочьим смехом,
Загадочным смехом,
Прикрыв лицо мехом,
Смеётся.

Горная порода.
В пути
Мой страх.
Вымытые плАчи.
Палачи на похоронах.
Пожарные качели.
На мели
Сидели
Два седых альбатроса.
Клювы в иле.

Снег не понимает меня
И не слышит.
Он ушёл далеко,
Подальше от мокрых усмешек.
Всё понятно и так.
Мой разум лежит. Неподвижен.
На грязных обрывках
Прожитых дней и лет.

Затравлено архитравом.
Давится чёрным гипсом.
Хочет выплюнуть крышу.
Через горла труб.
Меж коронок зубов – не вижу.
Слишком красные нити слов.
Паутиной сдавлены груди,
Растворяются в руки и вширь.
Отпустись.
Забудь – забудет.
Сбудется травами время.
Не твоё.
Не война и не мир.

Неевропейская женщина
Смотрит в окно.
У неё
Не так много мыслей,
Но одна
Не даёт покоя.
Вот она:
Силы
Кончились давно.
Неевропейская женщина
Смотрит в окно.

Мне хотелось уйти, но
Я стою.
Пламенем синим колеблется память немая.
На крыльце бьётся дождь и не входит
В дверь мою.
Я стою.
Безнадёжно любившая и глухая.
Я стою над тобой,
Над тенью твоей, не взирая,
Ни на гнёт, ни на блажь,
Ни на голос, зовущий из рая.
Я стою чёрным камнем,
Скалою, обрубленной лавой.
Над твоей кутерьмой,
Над твоей стареющей славой.
Мне хотелось уйти, но
Я стою.
Мы как тень и вода,
Как сверкание и неподвижность.
Обрубив мои ветки,
Ты сам оказался неслышен.
И теперь ты – не радостен,
я – не пою.