Виктория Булдашова - Осень давнего года. Книга первая

– Да, – тряхнула кудрями Светка, – понятно, что кто-то Иннокентию любовную записку на пении прислал, а Щука углядел и сумел ее украсть, чтобы Бойко напакостить. Ленечка такого случая, конечно, не упустил. Мерзавец он редкий. Вы представьте, что бы было, если бы Рыба то послание до конца при всех прочитал!

– Слушайте, – сказала я – а какая история была весной с Гаспаряном? О чем Бойко Щуке напоминал?

Светка пожала плечами. Иноземцев мрачно усмехнулся.

– Ты знаешь? – сразу подступила к нему подружка. – Говори!

– А чего тут рассказывать? Такую лабуду даже вспоминать неохота, – буркнул Сашка. – Мы в апреле с «гэшками» в футбол играли за школой. А у Робика – вы не смотрите, что он такой маленький – удар левой просто убойный. Он в футбольной секции занимается, имеет второй юношеский.

– Что юношеский? – поинтересовалась я.

– Разряд, Костина, разряд, – удивился Иноземцев моей тупости. – Еще эта… начитанная! А сама простых вещей не знаешь.

– Да ей и не надо знать, – вступилась за меня подружка. – Тоже радость большая – ваш футбол! Ты о деле давай.

Сашка вздохнул:

– Ну, вот. Робик у 7«Г» был форвардом, собирался пробить мяч в наши ворота. Подал такой мощный крученый, что точно был бы гол! Наш вратарь Димка этот мяч не взял бы стопудово. Но тут справа Щука вывернулся – и точно под удар, как нарочно… В общем, засветил ему Гаспарян своим крученым прямо в дыню, с ног сбил. Тот свалился и лежит. Робик расстроился и бегом к нему – мало ли что, вдруг Ленька сознание потерял и ему помочь надо. А Рыба поднялся, встал перед ним, ноги расставил и говорит: «Ты, ара, всегда такой косой или только сейчас специально обурел, чтобы меня, русского парня, завалить?» Робик растерялся…

– А почему он его так назвал? – встряла я. – Гаспарян вроде на попугая не похож.

– Какого попугая? – рассердился Сашка. – Я ничего такого не сказал!

– Ара – это вид попугаев. Они живут в Южной Америке, – сообщила я.

– Может быть, Костина, может быть. Ты у нас умная, – Сашкин голос звучал устало. – Но в России арами называют армян, когда… ну, сама понимаешь, хотят их оскорбить. Вот и Робик стоит, как пенек, перед подлой Рыбой, рубашку теребит и не знает, что сказать. А что возразишь? Гаспарян действительно армянин. Правда, их семья уже давно в Россию приехала, восемь лет назад. Но при чем тут это? И что, он специально хотел Щуку завалить? Чухня полная, тот сам под мяч вылез. Пацаны же вокруг были, видели.

– А это при том, что Акула все отлично понимал и знал, что Робика обвинить не в чем, – объяснила я, – но кусаться Рыбе хотелось ужасно! Вот он и…

– Ну да, – согласился Иноземцев. – Укусил-то аж до крови, у Робика губы за-

дрожали. Тут Кешка – самый мелкий из пацанов – подходит к Щуке и говорит: «Быстро извинись перед моим другом!» Щука засмеялся – и кулаком его в грудь. Бойко так и покатился. «Гэшки» гурьбой к Рыбе подходят и бакланят: «А ну, пошел отсюда!» Тот струсил со всеми драться, отбежал по- быстрому с поля и Робику кричит: «Эй, Гаспарян, а сестру твою уже в дурдом сдали или еще нет?» А сам трясется и глаза закатывает, как припадочный…

– Что с сестрой Роберта? – тихо спросила Светка. – Я ее знаю, во 2«А» учится, красивая такая.

– У нее эпилепсия, – сообщил Сашка, – Однажды на уроке приступ случился. Робика к ней с физкультуры вызывали: не знали, что делать, перепугались. Пока «скорая» доехала, он уже сестре помог, удерживал девчонку и что-то в зубы ей вставил. Это мне пацаны рассказали, когда Рыба убежал. «Гэшки» уже толпой на него двинулись – отметелить за то, что он Гаспаряну крикнул.

– Надо было раньше метелить, – насмешливо сказала я. – Просто боятся его, длинного, один на один бить. Вот и собираются с духом, когда Щуку уже не достать.

Сашка согласно кивнул:

– Да, его боятся. Рыба мало того, что самый сильный из седьмых классов, так еще и самый дурной. Да вы его и сами знаете. Он всех ненавидит, в любой момент готов хоть кому нагадить… Слушайте, девчонки, а почему так тихо?

И точно! Мы так увлеклись разговорами, что не заметили, как начался шестой урок и народ разошелся по кабинетам.

– Но где же наши? – спросила я. – И где географичка? Никто тут вообще не появился.

– Наверное, урок отменили, а мы прохлопали, – предположил Сашка.

Мы решили зайти в учительскую и узнать, в чем дело. Начали спускаться по лестнице на второй этаж, и тут Ковалева задумчиво протянула:

– Интересно, ну почему Ленька такой… ненормальный? Даже жалко его.

Я вздрогнула. Это Щуку-то Светка жалеет? Иноземцев внезапно остановился, повернулся назад, и мы налетели на него, чуть не скатившись со ступенек. Сашка, сверкая глазами, хотел уже ответить моей подружке что-то резкое… Но вдруг нахмурился и тяжело прислонился к стене. Тут я поняла, что меня мучило последние полчаса – да то же, что и Светку. И Санек, похоже, тоже изумлен – тем, что ему вовсе не хочется спорить с Ковалевой и доказывать ей, что нечего Леньку жалеть, он сам во всем виноват, и так далее… Да, виноват, но…

– Но если Щука умеет только злиться, – продолжила я вслух неожиданную мысль, – то ведь какой он несчастный, вы подумайте! И его никто терпеть не может, и он… Просто с ума сойти, до чего у Рыбы страшная жизнь.

Сашка медленно кивнул. Светка тряхнула головой. Мы с друзьями согласились в общей невозможной, казалось бы, мысли о сочувствии к дуралею Леньке. Внезапно опять откуда-то повеяло свежестью, и над нашими головами будто пронеслась небольшая птица: ясно был слышен шелест крыльев. Мы посмотрели наверх – и никого не увидели. Впрочем, откуда в школе взяться пернатым?

– Это, Ирка, твои попугаи прилетели. Из Южной Америки, – пошутил Иноземцев.

– Зачем? Щукина клевать, чтобы не обзывался? – подхватила Ковалева. – Ха, его тут и без птичек скоро затюкают. Хотя и за дело, конечно.

Да, за дело. Мы снова помрачнели и пошли вниз по лестнице. Надо же было выяснить насчет географии! Вдруг ее перенесли в другой кабинет, и мы одни ничего об этом не знаем? Скорее в учительскую, мы и так уже опоздали больше чем на половину урока! А наша географичка Вера Петровна очень строгая, пощады от нее не жди. На полных парах наша троица влетела на второй этаж и… увидела Веру Петровну, мирно беседующую у окна с Владиком (так учителя звали нового физкультурника за глаза из-за его молодости). Юный Владислав Павлович только полгода назад закончил институт, и в него были влюблены многие старшеклассницы. Сашка облегченно перевел дух. Кажется, пронесло!

– Ребята, идите домой, – сказала Вера Петровна в ответ на наше «здравствуйте». – Урока не будет.

Мы распрощались с учителями и двинулись в раздевалку. Она, к счастью, оказалась открыта. Поправляя берет перед зеркалом, Светка грустно сказала: