Владимир Гакштетер - Короче! Я из Сочи. Том 1

Так толпой они и вошли в город. Мост через Лабу был взорван. Кто-то стал пробираться по уцелевшим балкам и опорам, а остальные нашли человека с лодкой и за пятьдесят рублей стали переправляться по двое. Дело шло к вечеру, и на краю станицы Некрасовской они подошли к огромному стогу, метров тридцать или больше в длину, широкому и высокому. Вся группа решила заночевать в нём. Кое-как улеглись, и через пять минут весь стог храпел. Утром компания разделилась на несколько групп. Кто-то предлагал одну дорогу, кто-то другую, а Жора поднялся и молча пошел своим путём. Он побаивался такого большого количества людей. Слишком заметно для немцев, от которых всего можно ожидать. Но тут его догнал парень, спросил, куда идёт. Узнав, что в Армавир, решил идти с ним. Жора не возражал – вдвоём веселее.

Сейчас, по прошествии стольких лет, стоит подумать о том, какие резкие изменения происходили с людьми в то время. Вот дорогой идёт группа людей. Редко кто отрывисто что-то спросит или ответит так же коротко. И всё! Никто не пожалеет, не посочувствует. У всех беда! Этих людей немцы прогнали с родной, обжитой земли, они увидели смерть, и она каждую минуту летала над ними! И Жора, бездомный мальчишка, тоже всё это видел и был таким же, как они… Ни Жора у парня, ни парень у Жоры не спросили даже имени, а как хотелось бы сегодня встретиться с ним. Жив ли? Кем стал и где живёт? Но сколько таких безымянных попутчиков было на его пути – не сосчитать.

Весь следующий день они шли вдоль реки. Жора только запомнил, что на том берегу была большая белая скала, вся изрытая птичьими норами. Так они вышли на какой-то бугор. Рядом – глубокая балка, дорога, вдали едет немецкая машина, а по дороге человек скачет на лошади. Тишина. И вдруг это безмолвие нарушает грохот взрыва: там, внизу, машину подбросило, и из неё повалил чёрный дым. В который раз приходится менять маршрут, но без сожаления. Всё-таки бьют немцев наши! Так попутчики за день прошли станицы Темиргоевскую, Новомихайловку, а там уже и до Андрее-Дмитриевской было совсем недалеко. Но происшествий и здесь не удалось избежать.

Вечерело, ребята, усталые, брели по дороге. Увидели, что на самом краю леса, недалеко, стоит танк, такой маленький, с открытыми люками. На переднем крыле лежит металлическая коробка и в ней несколько снарядов. Посмотрели и пошли дальше в поисках ночлега, а уже на краю станицы пристроились под навесом с сеном. Но поспать долго им не удалось. Через два часа оттуда, где стоял танк, послышались шум и разговор. Рядом с танком остановились два немца на мотоцикле. Пришлось подняться и идти к ближайшим холмам, от беды подальше, но, пройдя совсем немного, они услышали выстрелы, обернулись и увидели около танка убитых немцев. Танк был весь объят пламенем. Быстрым шагом ребята устремились подальше от этого места и вскоре были в Андрее-Дмитриевке. Кое-как переночевали на огородах и утром двинулись вперёд.

Армавир был уже совсем рядом. Недалеко от первого переезда они увидели на дороге старика с бричкой и попросили подвезти. Дед согласился, и ребята, уставшие от долгого пути, с удовольствием уселись в бричку. Не успели они проехать совсем немного, как из посадки вышел мужик в длинной шинели. По всему было видно, что это советский солдат или партизан. На груди у него висел автомат ППШ. Жора такой автомат видел в первый раз. Солдат велел загнать бричку в посадку и всем зайти туда же. Сам он остался на дороге. Не прошло и двух минут, как через переезд проехали две машины ЗИС-5 с накрытыми брезентом какими-то странными установками.

Они здесь, рядом! Свои, советские! От счастья сердце готово было выскочить из груди. Значительно позже Жора увидел такие машины и узнал, что это были знаменитые «Катюши». Что они делали в тылу немцев и как туда попали, неизвестно, но, возможно, их перегоняли, чтобы спрятать в лесу. Мужик с автоматом сел в последнюю машину и уехал, а путники продолжили свой путь. Армавир был уже на горизонте.

Жора вошел в город со стороны колодочной фабрики. Со своим безымянным попутчиком он расстался ещё около въезда в город. Тот пошёл своим путём, а Жора добрался до мебельной фабрики, вышел на улицу Энгельса и понял, что заблудился, ведь ему было всего три годика, когда умерли все родные, и начались его скитания по детским домам. Пришлось расспрашивать прохожих, где находятся стадион и парашютная вышка. Он устал и присел на камень у входа в какой-то дом. Сидит, жуёт кусочек вяленой рыбы – челбуха, думает, куда же идти, а тут из калитки выходит женщина. Вдруг она вскрикивает и бросается к Жоре: «Гарик! Гарик! Откуда ты здесь!» Это была Екатерина Михайловна Майорова, подруга мамы – Жорин добрый и одновременно злой гений. Это по её настоянию мальчишку определили в детдом из-за того что родная тётя Зина – верующая. Ослеплённые революционными идеями люди совершали ошибки. Но ведь она хотела, как лучше. Екатерина Михайловна схватила Жору за руку, потащила во двор. Собрались соседи, и она всем объясняет, кто он, и что раньше он часто приходил в этот дом. А сама затопила печку, послала за тётей Зиной в детский садик, где та работала, сняла с Жоры всю одежду и бросила в печку, нарядила его в какой-то халат. Пришла тётя Зина, увидев племянника, сразу разрыдалась, а когда он рассказал, откуда шёл, она упала в обморок.

Всё это происходило в конце октября 1942 года, а вышел Жора из Гривенской в начале сентября. Выходит, он прошёл за это время более трёхсот километров. Было от чего тёте Зине потерять сознание.

События развивались стремительно. Немцы наводили в городе свой порядок, вывозили в Германию всё, что могли, в том числе людей. Даже кубанскую землю вывозили эшелонами. Но самым ужасным были систематические расстрелы, особенно евреев. За полгода оккупации Армавира с 8 августа 1942 года по 23 января 1943 года фашисты расстреляли 6680 жителей города, разрушили 1175 зданий. Тётя Зина в то время жила в квартире Жориных родителей, занимая три комнаты. Жоре нужна была одежда, и Екатерина Михайловна раздобыла где-то костюм, пальто, ботинки, шапку, и таким образом он оделся. Но когда мальчик в первый раз надел пальто, в боковом кармане обнаружил шестиконечную еврейскую звезду. Он понял, что все эти вещи сняты с евреев, убитых фашистами.

Однажды Жора шёл по городу, спускался с дороги по лестнице со стороны сквера. Впереди его, метрах в пяти, прогуливался молодой, щеголеватый офицер-эсэсовец. И вдруг мальчик обратил внимание, что немец передвинул кобуру пистолета на поясном ремне вперёд. Сообразив, что он готовится стрелять, Жора быстро стал переходить на другую сторону дороги, но, не дойдя и до середины её, услышал сухой щелчок. Оглянувшись, он увидел, как по откосу медленно сползает старик с бородкой-клинышком, а на лбу у него расползается струйка крови. Эсэсовец, спокойно укладывая пистолет в кобуру, обходил несчастного старика. На улице никого не было, и никто не заставлял этого недочеловека убивать старика.