Пётр Шаевич - Три рассказа

КОТ

Рассказ

Прилетал как-то на землю один ангел, хотел найти хорошего фотографа, дабы тот запечатлел художественно его, ангелово или ангельское, падение. Но, как оказалось, сейчас, когда плёнка канула в Лету – реку забвения, и по всей земле стремительно распространилась цифра и никакого фиксажа – один сплошной фотошоп, стало очень сложно найти хорошего фотографа, когда кругом одни фотографы, профессионалы с большой буквы.

Сейчас без преувеличения можно сказать, уже собаки с бродячими котами успешно занимаются фотографией. Писали даже, что один молодой ещё кокер спаниель обеспечивает себя и своих хозяев – студентов, работая на свадьбах, отнюдь не разгуливая на задних лапах балансируя мячиком на мокром носу, но печатлея на свою собственную зеркалку жениха, что, как водится, серьёзный очень и невесту, что ослепительно молода. Как тут не потеряться среди такого многообразия. Проблема выбора однако в эпоху изобилия стоит особенно остро.

Нашёл ли себе вышеупомянутый ангел достойного случаю мастера, или так пал, не явив миру совсем никакого фотоотчёта, сие неизвестно. Предположим, что, помыкавшись здесь на земле, он в итоге развёл крылами и решил отложить своё падение до лучших времён. С тем и улетел в свои небеса и правильно сделал.

Наш древний город сам по себе так выгодно расположен на слиянии двух великих рек, имеет такую редкую по своей красоте архитектуру, что здешним любителям фотографии натурально не до ангелов. А набережная, а кремль, а, так называемая историческая часть, храмы, особняки – купеческая вычурность. Что говорить, здешним фотографам ангелы не нужны. Взять хоть наш драматический театр, построенный в 1897 году итальянским архитектором Джованни Баттиста Филиппо Базиле. Не театр, а жемчужина неоклассицизма, как заметил один знаменитый публицист и краевед.

Но не везде всё так благолепно в нашем богоспасаемом городе. Сразу за театром, если возникнет охота туда зайти, пред нами откроется совсем другая картина, так сказать на контрасте. За помпезным фасадом знаменитого театра иная архитектура – ветхий фонд в последней стадии обветшания. Дома в полтора этажа с осыпающейся лепниной и текущими крышами. Косые глазницы слезливых окон, затхлость, шаткость, сырость, вездесущие сквозняки. Мерзость запустения. И здесь представьте себе живут люди, собираются по вечерам на общих кухнях, пьют чай с ванильными сухариками и испокон века ждут расселения, как второго пришествия. Вера в грядущее расселение укрепляет умы и согревает души, а иначе никак.

Жить с перспективой остаться в сих унылых краях на ПМЖ – это увольте, покорнейше вас благодарим. Ванильные сухарики конечно хорошо, спору нет, но без теплого сортира в наш просвещённый век, согласитесь, беда. Из культурного же досуга ежевечерние батлы доморощенных проповедников. На повестке неизменно качественные и временные аспекты грядущего переселения, причём один из проповедников по закону жанра встаёт на популистские рельсы и катит по ним на всех парах прямо в светлое будущее, которое не сегодня завтра наступит в виде переезда в престижнейшие районы нашего справедливо управляемого города. Другой же проповедник, являясь оппонентом первого, предлагает особо не обольщаться и со стоическим хладнокровием продолжать запасаться терпением. В последнем раунде или акте сего действа обязательно всеобщее примирительное чаепитие всё с теми же ванильными сухариками. Аплодисменты, занавес! А что, людям нравится!

Да, конечно, есть такой вариант, отнестись к постигшим вас жизненным невзгодам с известной долей юмора – метод работает, но отчасти. Быт заедает, заедает своей пещерной неприхотливостью. Мрак, мрак кромешный и мракобесие, а как зажжёшь свет на общей кухне, вскочив среди ночи покурить – тараканьи бега и сафари с валенком на перевес.

Другое дело досужей парой как-нибудь зайти сюда погулять, просто побродить по этим тенистым улочкам, особенно когда небо чистое и солнышко пробивается сквозь листву раскидистых лип, в которых оглушительно щебечут неугомонные воробьи. Вне всякого сомнения найдутся же любители подобных экзотических мест, кто способен разглядеть во всём этом особую привлекательность и даже красоту.

С завидным постоянством ходил сюда например один увлечённый джентльмен с фотокамерой в беспокойных руках, всё фотографировал, фотографировал, только вот сейчас что-то совсем пропал. Но было время случалось видеть его здесь довольно часто и не только погожим, ясным днем, но и в ненастье, и в ненастье любил он бывать и на Скобяной улице и на Шпинголетовой, любил пройтись по Абрикосовой свернуть на Виноградную, выйти на Петровско-Разумивской и даже отваживался заглянуть в печально известный переулок Кожевенный.

Сдвинутое набок крыльцо, алые гроздья рябины, ворона на ветке, стена из красного кирпича вся в загадочных письменах, фрагменты ампирного декора на облупившемся фасаде, ржавый гвоздь в заборе, дыра в асфальте, трещина в оконном стекле заклеенная скотчем, кленовый лист залипший на раме – ни один арт-объект не ускользал от пытливого объектива, всё подмечал выпукло-объективный глаз.

Однажды объективный глаз, в очередной раз погружаясь по своему обыкновению в дебри старого фонда, наткнулся на одну очень интересную стену, выкрашенную когда-то в жёлтый цвет. Теперь краска почти вся осыпалась. Чем же так заинтересовала эта стена, в первую очередь, конечно, самого фотографа, поскольку фотограф здесь главный и это он выбирает натуру, а не его верный друг фотоаппарат, каким бы выпуклотехнологичным он не был.

На стене кто-то не лишённый таланта нарисовал барышню в синем вотерпруфе, синем же капоре и с открытым зонтиком в правой руке, держась за который барышня как бы улетала, влекомая ветром. Такой вот стрит-арт, но не это самое интересное, стрит-артом ли нас удивишь, когда все стены в стрит-арте. В правом верхнем углу было небольшое почти квадратное единственное здесь окно, на всю стену всего одно окно, а в окне, что в первую очередь и привлекло внимание, сидел огромный, огненно-рыжий кот.

Пока человек кружил внизу, желая найти наиболее выгодный ракурс, кот флегматично наблюдал. Глаза кота не выражали ни любопытства ни вообще какой-либо заинтересованности. Он просто смотрел, но что удивительно, взгляд этого огромного рыжего кота обладал какой-то скрытой необъяснимой силой. Он привлекал, завораживал, безучастный ничего не выражающий взгляд. Всё это тогда показалось несколько странным.

Удовлетворив потребность увековечивать окружающую действительность, используя волшебство фотографии, человек оставил таки столь заинтересовавшую его стену и довольный пустился искать новую окружающую действительность, конечно воспринимая её исключительно как объективную реальность.