Сергей Гурин - Остановка «Цунами»

Парень перевел затуманенный алкоголем взгляд на стоявшего перед ним коренастого мужчину в элегантном костюме, так некстати вмешавшегося в их «милый» разговор с барменом.

– Че надо? Не получал давно? Так это сейчас сделаем.

Вдруг взгляд дебошира начал проясняться и, кажется, приобретать какую-то осмысленность, рот растянулся в пьяной улыбке.

– Гражданин начальник! Какая встреча! – и если бы Стас вовремя не отстранил руки выпивохи, дело могло дойти до пьяных объятий.

– Ша, друганы! – обратился верзила к своим попутчикам, с удивлением взирающим на резкую перемену настроения своего дружка, – это мой хороший знакомый. Вот такой мужик! – и сунул в сторону бармена сжатый кулак с поднятым вверх большим пальцем, видимо, для того, чтобы тот понял, какой замечательный перед ним незнакомец.

– Все тип-топ, мужики, разрешите откланяться, – при этом парень вытянулся в полный рост, дернул подбородком вниз и попытался сомкнуть ноги в стоптанных ботинках вместе – жест, подсмотренный им, видимо, в одном из кинофильмов о гусарах, но изрядное количество выпитого алкоголя потянуло в сторону, да так, что ему пришлось опереться на своих собутыльников. Затем троица, пошатываясь, двинулась к выходу.

– Спасибо, – промямлил бармен, обращаясь к Гордееву, – может, вы что-то хотите? Давайте я сделаю кофе.

– Извини, но я кофе на ночь не пью, а ты закрывай свое заведение, пока еще кто-нибудь не пришел. Спокойной ночи!

– Вам тоже хорошего сна, – настроение у юноши явно улучшилось, глаза повеселели, – еще раз большое спасибо, я просто не знал, что с ними мне делать. Меня Виктор зовут, обращайтесь, если что понадобится.

Виктор проводил своего заступника до двери и закрыл ее на ключ.

Утром Станислава разбудил динамик внутренней судовой связи, команда готовилась к прибытию в порт назначения. Сделав, чтобы окончательно разогнать сон, несколько гимнастических упражнений, приняв душ и наскоро позавтракав, он вышел на палубу. В утренней дымке на горизонте проступали очертания Итурупа, самого крупного острова Курильской гряды. До прихода русских и японцев острова были населены айнами. На их языке «куру» означало «человек, пришедший ниоткуда», откуда и пошло их второе название «курильцы», а затем и наименование архипелага.

Цепь островов между полуостровом Камчатка и островом Хоккайдо чуть выпуклой дугой протяженностью более тысячи километров отделяет Охотское море от Тихого океана. Здесь прошло послевоенное детство и часть юности Гордеева. Картина приближающегося берега вызвала яркие воспоминания более чем тридцатилетней давности.

Лето 46-го года, пароход «Уэлен» с переселенцами болтался на рейде залива Рубецу всю ночь. Подошли к Итурупу поздно вечером, и капитану передали с берега, что разгрузка начнется не раньше девяти часов утра. Большинство пассажиров в эту ночь не спали. Кто-то собирал и увязывал в большие узлы свой небогатый скарб, другие слонялись по палубе и вглядывались в чуть заметные огни на берегу. Георгий с женой Натальей, облокотившись на фальшборт, пытались представить, какой для них станет эта земля на ближайшие пять лет. К матери прижимался семилетний сынишка Стасик.

Гордеев демобилизовался в конце 45-го, их с братом Анатолием после окончания войны еще некоторое время командование не отпускало на гражданку. Узел связи при штабе Тихоокеанского флота и после окончания боевых действий нуждался в опытных радистах. В Управлении «Дальрыба», куда они пришли после армии устраиваться на работу, готовы были с радостью взять таких классных спецов, но… без предоставления жилья. Мать у братьев умерла в 43-м, а идти в примаки к теще, Наташкиной матери, Георгий наотрез отказался, тем более что с матерью в небольшом доме проживал еще и младший брат с женой, пришедший с войны инвалидом. Васька Цибин получил тяжелое ранение в живот под Сталинградом и в сопровождении медсестры был отправлен домой к матери в город Ворошилов. Дуся оказалась землячкой, ее родственники, как и дед Цибиных, были переселенцами на Дальний Восток с Украины. Какое-то время она выхаживала раненого по долгу службы, а потом и прижилась. С невесткой у Натальи отношения с первых дней не сложились. Может быть, причиной этому была сестринская ревность, а может, взбалмошный характер Дуси, которая за время пребывания в семье сумела перессориться не только с золовкой, но и со всеми соседями. И как ни жалко было мать, крепко привязавшуюся к внуку, Наташа долго не раздумывала, когда муж предложил переехать во Владивосток. Новый 1946 год они встречали уже на съемной квартире, на улице 25 Октября, бывшей Алеутской. Хозяйкой квартиры была хрупкая, миловидная женщина, похоронившая в 44-м своего мужа. У Ванюши, так она его в разговоре называла, не выдержало сердце, когда они получили с фронта вторую «похоронку», уже на младшего сына. Вера Ивановна приняла жильцов как родных, взяла на себя хлопоты по кухне, баловала маленького Стасика нехитрыми сладостями, и называла его не иначе как «наш внучок». Иван Иванович при жизни занимал важный государственный пост, и вдову изредка навещали бывшие сослуживцы, приходили непременно с подарками, в основном это были продукты, которые в простых магазинах приобрести было нельзя. Посещение одного гостя стало судьбоносным для семьи Гордеевых. Слатов Петр Тимофеевич считал себя учеником Ивана Ивановича, ему он был обязан своим продвижением по службе и относился с особой нежностью к Вере Ивановне. Как-то раз за чаем разговор зашел о службе в армии.

– Ты, Георгий, где воевал?

– Да мы с братом всю войну при штабе флота в узле связи прослужили. Три раза рапорта подавали, чтобы нас на Западный фронт оправили, даже Верховному писали, после чего я чуть «на губу» не загремел.

– Специалисты и здесь были нужны.

– Вот так полковник Осин мне и сказал.

– Судя по медалям, ты не на плохом счету у командиров был, – Слатов задумчиво посмотрел на китель бывшего краснофлотца, где вверху слева были пришиты наградные планки, – а до армии что делал?

– Тоже радиооператором работал. Мы с Толькой, как курсы ОСОАВИАХИМа в 30-м закончили, так до сих пор с радиосвязью и связаны, – Гордеев улыбнулся своему каламбуру, ему нравилось общение с этим, еще не старым, собеседником.

– Сначала контора связи на Камчатке, потом до самой мобилизации ходил на краболове «Всеволод Сибирцев» радистом.

После этих слов гость оживился.

– Так ты у Сковпена работал?