Александр Стребков - Жизнь-жестянка

– Эх, – сказал Лява, – одёжу бы щас, хоть бы какой «ци- вильный» прикид! А то – глядят на нас, как будто я у неё ко- шель спёр. И бабок нет, хотя бы одного из нас одеть. Ладно, сучки, вот приеду из степей астраханских с бабками: будешь ты у меня на ноге большой палец сосать. Слушай, Федот, ты смотрю, вообще мышей не ловишь!

– А что я должен делать? За титьки их хватать, чтобы му- сорам сдали?

В это время тройка добрела как раз до хвоста обеих пас- сажирских составов; чтобы не возвращаться к навесному пе- реходу, решили: обойдя состав в хвосте перейти на другую платформу. Бекас тут же спрыгнул с платформы вниз на шпа- лы, куда и последовали остальные его товарищи. Вдруг от- крылась дверь в хвостовом вагоне и в проёме двери показа- лась проводница вагона. Парни, мимолётом взглянув на неё, не придав значения, продолжали идти своей дорогой, когда вдруг их остановил вкрадчивый, негромкий, в тоже время ласковый голос, от которого они словно в землю вросли:

– Мальчики… Что ищем? Вы уж который раз тут проходи- те, может быть, я подскажу?

Каждый мужчина, в особенности, если он к тому же ещё и молодой, собираясь свершить какое-нибудь, даже порой незначительное дело, при этом наперёд зная, что в этом его деле в обязательном порядке будет задействована женщи- на, которую он пока что в лицо не видел; так или иначе, в душе всегда преследует как бы попутное желание – чтобы эта женщина была, если и не первостепенная красавица, то, хотя бы – приятна его мужскому сердцу и душе. Но то, что им предстало взгляду, в сознание их никак не вмещалось. До этого момента они готовы были увидеть и услышать в свой адрес всё что угодно – они смирились бы с любой ситуацией, лишь бы она, эта ситуация хоть как-то приблизила их к завет- ной цели – уехать туда куда им надо. Но здесь был случай иной и морально они готовы к нему не были. В это мгнове- ние, тех минут затянувшегося молчания, каждый из них про себя подумал по мере своей образованности и интеллекта. Фёдор думал, как отпрыск интеллигенции: «Разве таких женщин берут на подобные должности? Как-то, вроде бы – некстати».

Бекас решил чуть иначе: «Надо же! Какое страшилище… сроду такого не видал! Ночью такое чудо встретишь – в шта- ны наложить можно».

Лява был проще всех наивней всех, потому и вывод его был оптимальным и самым правильным: – О! вот эта Шмара, уж наверняка нас довезёт туда, куда нам надо. – Лява в эту минуту подумал, – надо же, такую биксу я встречал как-то, напоила нас тогда четверых в стельку. Хорошо время прове- ли, а вот кто спал с ней? – убей меня – не помню, но только не я – это точно.

Представшая их взору проводница по возрасту, если оп- ределять с первого взгляда, то разве в тётки им годилась, хо- тя сама внешность порой и обманчива. Было ей где-то меж- ду тридцатью и сорока годами, но не возраст был стержнем оторопелости ребят, а само обличье и неправильные черты лица. Крупного телосложения, без видимого чрезмерного ожирения, но с торсом достойным тяжелоатлета: из-под форменного берета свисали до плеч рыжие космы волос; само лицо было продолговатой формы, напоминая лошади- ную морду, сплошь рыжим, отдавая какой-то краснотой, а подбородок выпирал далеко вперёд. В уголку громадного рта, и в таких же больших губах она держала папироску, при этом в глазах светилась душевная тоска, а демоны похотли- вых желаний, словно дивное сияние периодами проскакива- ли в её взгляде. Вынув папиросу изо рта держа её между пальцами на вытянутой руке, сбила щелчком пепел на пер- рон и вновь, в томлении сказала:

– Ну, что же вы мальчики онемели? Если ехать надобно, то вопрос этот вполне решаемый. Чего вы там застыли вдали

– подходите ближе, не кричать же нам на весь вокзал?

Бекас до этого стоял с торца вагона дальше всех, потому, немного согнувшись, он как бы выглядывал боком из-за ва- гона, но первым из троих и в себя пришёл. Запрыгнул вновь на платформу, медленно направляясь в сторону проводни- цы, проходя мимо стоявших друзей, тихо промолвил:

– Кажись, попались, как лис в курятнике! Ша! Братва – на цырлах к ней быстро! Другого ничего не светит.

Лява в ответ промямлил:

– Только без меня! Я на такое чудо – ни в жизнь! Хана сразу будет, коньки двину!

– Глохни, падла! – чуть повернув голову, сказал Бекас и ускорил шаг в направлении двери вагона.

Фёдор стоял, не шелохнувшись, словно кролик, перед удавом глядя проводнице в глаза, которая как раз и устави- лась на него:

– Ну… чего же вы застряли? – сказала она вновь, – вам ведь всем в одном направлении? А то скоро отправление, разместить всех вас по местам ещё надо.

Бекас обернулся и крикнул: – Пошли, чего вкопались? – после чего, последние двое, еле волоча ноги, будто им наве- сили кандалы, последовали следом. Не спеша подходили к двери, взявшись за поручень, подтянувшись, влезали на отки- нутую площадку вагона. Проводница, стоя спиной в тамбуре у самой двери, пропускала их мимо себя, сверху вниз пытливо рассматривала, будто оценивая доставшийся даром товар, глубоко втягивала ноздрями воздух, как это обычно делает бык племенной, обнюхивая бурёнок; и когда вошёл послед- ним Лява, она со всего размаха захлопнула за их спинами тя- жёлую металлическую дверь. Дверь так громко клацнула, словно в ствол берегового осадного орудия загнали огромный снаряд и заклацнули орудийный замок. От этого, раздавшего- ся за спиной звука все трое разом вздрогнули, будто их пал- кой по спине огрели, а в мыслях каждого промелькнуло: «По- пались! как курица в щи». Крутнув ключом в двери замка, проводница резко обернулась, улыбаясь, отчего у ребят поя- вилась новая печаль, ибо зубы у неё, оказывается, были тоже позаимствованные у той же лошади, она сказала:

– Мальчики, давайте знакомиться, меня зовут Рая, а пер- вым чьё имя я хотела бы знать, вон того симпатичного моло- дого человека, – кивнула головой в сторону Фёдора и про- должила, – вначале его, потом остальные.

Фёдор стоял, будто в рот воды набрал, выправляя поло- жение, Бекас стал говорить за него:

– Федот он: Федя, Фёдор – всё одно, и тоже. Чего мол- чишь, Басмач? Он у нас скромный; девушек с детства стесня- ется, так что вы с ним поласковей будьте. Вы ему говорите – что надо делать, он и будет делать – правда, Федот?

Фёдор в это время стоял, прилепившись к стенке в самом углу тамбура, в мыслях он уже представлял, что его ожидает; и от всего этого на душу навалилась тоска и отчаянье, от кото- рой даже на руках пальцы стали дёргаться. И чем больше он это себе представлял, тем больше психика его с этим отказы- валась справляться. Он уже в мыслях проклинал себя за то, что связался с этими типами: за те беляши, которыми они его угостили, за слабоволие, проявленное им, за непонятную ка- кую-то зависимость. Надо было сразу отдать им те шестьдесят копеек, которые сейчас тарахтят у него в кармане брюк, после свалить на тот вокзал, откуда ходят электрички до Казани, и сейчас не было бы у него этих гадостных минут, при которых, как дурак, не знаешь – что надо делать. Ехал бы он сейчас в электричке – прибыл бы в Казань, а там и до Уфы рукой по- дать. От этих мрачных мыслей оторвал голос проводницы, прозвучавший, словно из преисподней: