Лев Портной - Меньше единицы, больше девяти

В какой-то момент Хвостов подумал было отложить разговор, ради которого пригласил коллегу в гости. Но затем решил не менять своих планов. Парнем, конечно, Акулов был хорошим, но пора было призвать его к порядку.

Уже стемнело, когда они вдвоём вышли на балкон перекурить. После нескольких затяжек Хвостов сказал:

– Димончик…

Про себя он с удовольствием отметил, что очень удачно нашёл, как теперь самому обращаться к коллеге, раз тот стал называть его Шуриком. «Раз уж так, то ты мне даже не Димон. Ты мне Димончик», – с удовлетворением думал Хвостов.

– Димончик, ты уж прости, дружище, но я хочу пару слов сказать о работе. Старик, так нельзя. Ты ставишь меня в неловкое положение. Я же не хочу и не буду лишать тебя премии. Объявлять тебе выговоры, докладные писать? Тем более не буду. Старик, ты не обессудь, но если ты и дальше будешь так, я просто по-мужски набью морду…

Начав разговор, Хвостов ждал, что Акулов попытается перебить его. На этот случай Александр приготовился повысить голос, от дружеского тона перейти к металлу, попросить коллегу заткнуться и не перебивать. Но Акулов слушал его совершенно спокойно. Свет, падавший из-за раздвинутых штор, освещал его лицо, по-прежнему доброжелательно-весёлое. Слова Хвостова нисколько не обижали его и уж тем более не оскорбляли.

Александр ждал, что обещание набить морду заденет Акулова, он начнёт хорохориться. На этот случай Хвостов был готов применить силу. Но и эти слова не задели Диму.

Отреагировал он неожиданным для Хвостова образом. Выслушав назидание, Акулов затянулся в последний раз и, затушив окурок, сказал:

– Сань, да ты не парься. Я договорюсь с Вешняковым, он меня в кредитно-плановый переведёт, а тебе… Да вот ту же Людку дадут, пускай она и пашет.

Высказав эту идею, Акулов без всякой паузы добавил:

– Ну чего, идём, а то оставили Ингу скучать.

Разошлись они поздней ночью. Уговаривали Акулова остаться ночевать.

– Куда тебе? Метро уже закрыто, автобусы не ходят…

– Да не волнуйтесь, доберусь, – настаивал Акулов.

– Как ты доберёшься? На частнике? На такси? Так на «Мерседес» никогда не накопишь, – возражал Хвостов.

Но Акулов и тут удивил их. Он кому-то позвонил, сослался на какого-то Моисеича, продиктовал адрес и жестом показал Хвостову, что проблема решена, за ним уже едут.

Инга сидела за столом и сюсюкалась с котёнком. Хвостов с волнением думал о том, что девушка без всяких обсуждений оставалась с ним.

Минут через двадцать они вышли на улицу. Пока курили у подъезда, оказалось, что у Акулова в запасе были ещё и анекдоты. Хвостов с Ингой хохотали так, что соседи пригрозили окатить их кипятком.

Неожиданно к дому подкатил грузовик ЗИЛ-130.

– Карета подана, – сказал Акулов.

Они расцеловались с Ингой. Хвостов пожал ему руку и проводил до кабины. На дверце грузовика была надпись «Главмосавтотранс. Автокомбинат №4».

– Так это же наш клиент! – удивился Хвостов.

– Ну, естественно, – подтвердил Дима.

– Так Моисеич – это что же? Это ж директор четвёртого автокомбината Леонид Моисеевич, – догадался Хвостов.

– Да, я его попросил диспетчера предупредить, – пояснил Акулов.

Уже стоя на подножке, он крикнул девушке:

– Ингуль! – Несколько мгновений он молча смотрел на неё, будто не успел выдумать, что сказать напоследок, а затем обронил: – Ну, пока…

Дмитрий сел на пассажирское место, хлопнула дверца.

– Умеет жить человек, – с оттенком зависти произнесла Инга.

Грузовик уехал, и они вернулись в квартиру.

– Фантастический чувак! – вынесла вердикт Инга.

Она бы сказала «фантастический мужчина», но не хотела вызвать ревность у Александра. Хвостов на это ответил, и годы и годы спустя ему было стыдно, болезненно стыдно за те слова, которые он тогда произнёс:

– Да балабол он каких свет не видывал! Какой ему «Мерседес», Инга! Он на «Запорожец» никогда не заработает!

Инга пожала плечами и двинулась на балкон, обронив:

– Но с ним весело. Мы даже кино так и не посмотрели.

Почему Хвостову запомнился этот эпизод, запомнились его слова, он не знал. В тот момент он никакого значения им не придавал, просто сказал то, что думал о человеке, без всякой злобы.

Странным образом, несмотря на то, что он считал Акулова пустобрехом, в те минуты они с Ингой оставались в плену настроения, которое создал их гость.

Хвостову в тот момент более неожиданным казалось то, что о Дмитрии он думал «наш гость». Наш – имея в виду себя и Ингу. О ней и о себе он думал «мы», думал о том, что со временем пусть не во дворец, а в квартиру побольше они переедут вместе. А пушистый мурлыка – отныне их общий котёнок. Хотя знакомы-то были чуть больше суток и был всего один поцелуй.

Александр вышел на балкон за ней, задрал ей юбку и сорвал трусики. Она облокотилась на перила и податливо оттопырила зад. Они трахались, рискуя быть застигнутыми соседями. Да кто знает, может быть, какие-то полуночники видели их тогда. Но они пребывали во власти фантазии, что всё изменится, вот-вот изменится, завтра они переедут во дворец, а потому сегодня мысль о том, что кто-то их увидит, только придавала остроту чувствам.

В сентябре по многочисленным просьбам телезрителей Центральное телевидение Советского Союза повторно демонстрировало бразильский многосерийный фильм «Рабыня Изаура». Света Жукова поймала себя на том, что слушает подругу с той же жадностью, с которой её мать следила за перипетиями жизни рабыни-квартеронки.

– Короче, представляешь, я дала в первый же вечер прямо на балконе, – призналась Инга.

– На балконе! Охренела! – промолвила Света и затянулась сигаретой.

Дым потянулся к некурящей Инге, она обошла подругу с другой стороны и продолжила:

– Да как-то так всё сразу произошло. Как-то так… Ещё котёнок этот. Я, когда к подъезду подошла, слышу, мяукает кто-то. Жалобно так. Я его подобрала, бросить жалко, иду с котёнком. Сама думаю: ну ты, Молина, и дура, куда ты прёшься с котёнком. Саша дверь открыл, я с котёнком стою, у него вид сразу такой растерянный. И со мной чёрт знает что. Вдруг такое чувство, будто мы уже сто лет вместе. А ещё…

Инга рассмеялась, прикрыла ладошкой рот и покачала головой, показав, что больше откровенничать не будет.

– Чего? – требовательно спросила Света.

У неё было такое чувство, что во время сеанса отключилось электричество. И хотя вся страна знала досконально судьбу Изауры после первого просмотра в 1988 году, всё равно у Жуковой было ощущение, что ей обломали кайф на середине серии.

– Ну, чего? – повторила она, щёлкнув подругу по руке. – Не-е, ну, нормально! Колись давай! После того, как на балконе дала, что ещё может быть!

– Да ещё не дала, только вошла…