Ирина Галыш - Берег Алисы Скеди

– Жизни всё равно, как ты падаешь, но не всё равно, как поднимаешься.

Анна была верующей. В узкую комнату хозяйки, с домотканой дорожкой, железной высокой кроватью с металлическими шарами, пахнущими медью, кружевным подзором и домашним иконостасом под потолком проникнуть можно было только тайком. Или случайно увидеть ту, отбивающую поклоны, в незакрытом проёме двери.

Строгая и деловитая, женщина одна поднимала троих детей в голодные военные годы. Муж-пьяница, со слов родственников, продавал вещи из дома до сапог с себя. На подмётках писал мелом цену, и, пока дрых в траве у обочины, сапоги продавались.

Поэтому же легко мог быть замешан в пьяных дебошах с политической отдушкой. Не случайно однажды его забрал чёрный воронок. Так больше о нём никогда никто ничего и не услышал.

– Какого цвета душа у человека, узнаёшь по его самым простым поступкам.

Бабушка Анна в свою душу никого не пускала. И никогда не навязывала внукам свою веру и свои взгляды.

Видно, потому Алисе запомнилась иная картинка. Как стоят они с Колей на коленях под иконой на Зининой половине дома. Бабушкина невестка рядом на ногах – чтобы выглядеть выше и строже. Тётка что-то шепчет, закрыв глаза. Дети крестятся, а боковым зрением ошеломлённой племяннице видны свисающий со стола край скатерти и расстёгнутая ширинка, оголившая плоть развалившегося на венском стуле, пьяного в драбадан Колькиного отца, чья хмельная никчёмная жизнь, как и жизнь его безобидного велосипеда бесславно закончились под колёсами случайного грузовика.

Анна вбросила в кратер своего «я» репрессию мужа, войну и веру. Была активной до самой смерти от рака желудка на восемьдесят втором году жизни.

Незадолго до кончины её стремительный, слегка сутулый силуэт в тёмном пиджаке и длинной юбке, с квадратным, окованным железом чемоданчиком в руке, неожиданно возник перед Алисой на фоне пристанционных фонарей белорусского Рошанска.

Тогда в первый и последний раз мать приехала навестить младшую дочь. Пробыла недолго, раздав всем «сёстрам по серьгам». Младшей внучке сказала, что ничего путного из той не выйдет…

Очень долго Аля мучилась воспоминанием встречи на вечерней насыпной дороге к «мешку». Случайной ли? И доморощенным пророчеством. Так долго, пока не пришла пора ей увидеть бабушку Анну-воительницу и рядом себя – на светлой стороне жизни.

Лиза ездила на похороны и узнала, как сложилась судьба тёткиной семьи. Братишка и партнёр по поеданию сушёных яблок на печи, знаток всех футбольных расстановок Пахтакора, потерял рассудок, якобы заразившись солитёром, и остался жить с тихой тенью-Зиной, заблудившейся во мгле старого дома.

Перед школой бабуля облегчённо вздохнула: сёстры уехали в Чадан, где Алиса пошла в первый класс, а Лиза перевелась в Кызыльское медицинское училище.

Первые впечатления младшей сестры о Туве съела тень одиозной фигуры брата. Да что там! И все последующие события жизни омрачились этой тенью на долгие-долгие годы.

Разница в возрасте отдаляла старших детей от младших. Лиза жила в другом городе. Юра заканчивал восьмилетку. Аля оставалась под пристальным вниманием человека с вывихнутыми мозгами в период полового созревания. О таких говорят: в семье не без урода. Была его хвостом и подопытным кроликом.

Водились они с дворовой шпаной. Пацаны собирали черемшу, воровали кукурузу и ранетки в огородах, мучили собак и кошек… Били местную замурзанную и сопливую малышню. Лёха учил сестру драться. Брал на руки, подносил к тувинёнку и говорил: «Чу херек? Маклаш херек?» (Что надо? В морду надо?). Она должна была ударить кулаком…

В какой-то из дней за двадцать копеек (на них можно было бы купить брикет пломбира, если бы мороженое продавали в той глухомани), мальчишки уговорили показать себя. Девочка, укутав голову одеялом, показала. Её не трогали, но трусливый волчонок матерел и его интерес не только не ослабевал, а наоборот, усиливался.

За мелкое хулиганство брата пороли брючным ремнём. Однако родителей без конца продолжали вызывать в школу, потому что прогулы, драки, мелкие кражи и поджоги не прекращались.

В играх дети моделировали жизнь взрослых. На территории пожарной охраны, где одно время работал отец, мальчишки вырыли в земле бункер. Красная дверь пожарной машины закрывала вход. Земляные ступеньки вели вниз, в тесную, освещаемую свечой комнату. С нишами в стенах.

Там пахло сырой землёй, воском и серой бумагой читательских абонементов. В нишах стояли книги и длинный деревянный ящик для библиотечных карточек.

Бланки карточек легко добывались со склада местной библиотеки, стоило только отодвинуть доску в стене. Книги воровали в самой библиотеке. В потрёпанных обложках – про шпионов, путешествия и сказки.

Алиса жила в самой читающей стране и в семье, где все читали запоем…

Вот её детские пальчики неловко подковыривают слоистую с края картонку страницы. С крупным шрифтом короткого текста и яркими иллюстрациями содержания и жизни целого поколения читателей.

Громким шёпотом, неуверенно по слогам девочка читает. Вдруг до неё доходит смысл написанного. Глаза удивлённо округляются, она ненадолго глохнет. Опыт трансформации знаков в представление — первое чудо в жизни Алисы.

Позже ей откроется, что такая способность объединяет людей, а способность представлять всё по-своему – делает уникальными.

Короткая сказка про замороженных злой силой лесных птиц могла бы выдержать конкуренцию ( если бы только малышка знала! ) куче прочитанного ею в течение жизни. Поскольку открыла путь к душе, где хранятся все ответы на вопросы о добре и зле, о ненависти и о любви.

– И что бы ты тогда делала?!

– Наверное, мне бы раньше открылось второе чудо, – она мысленно улыбнулась .

Неумолкаемый стрёкот спиц на мгновение замирает, а после с прежним энтузиазмом возобновляется.

А так пришлось делать разные глупости и неизбежные ошибки, наивно полагая, что можно переписать страницы «черновика» жизни. Память тут же приводит примеры.

Вопреки пожеланиям родственников, первого сына назвала Алексеем. Хотела поддержать родного отца, мечтавшего о сыне – мужественном защитнике и честном покровителе. Не о таком, каким был её ночной кошмар-брат Лёха.

Или, избегая встречи с собой, создавала картонную жизнь и населяла картонными героями. Закончила первый вуз и, вместо того чтобы радоваться успеху (она же так мечтала о высшем образовании, открывающем двери (по её представлению) в лучший мир несколько мёртвых лет провела среди склада таких же мёртвых книг в библиотеке городского профтехучилища. В удушающей атмосфере бездарного времяпрепровождения. В карикатурном ремейке детской игры в библиотеку. В то время, как все советские чудеса остались давным-давно погребёнными во дворе пожарки под железной ярко-красной дверью, а страна слетела с культурных и прочих рейтингов… Страдая от невостребованности, Алиса получила педагогическую квалификацию и стала преподавать обязательные, но непопулярные на курсе литературу и основы философии студентам с опущенными в перестроечный кипяток головами.