Валерий Анишкин - Моя карма. Человек в мире изменённого сознания

– А поработаю до школы где-нибудь. У тебя же отец начальник отдела кадров? Поможет?

– Да запросто! – согласился Иван.

– Родители-то знают, что я могу завалиться к вам татарином? – спросил я.

– Почему татарином?

– Да ведь говорят, «незванный гость хуже татарина».

– Не бери в голову, – засмеялся Иван. – Достаточно того, что они про тебя знают. Разберемся…

Вечером пришли с работы отец и мать Ивана. Иван представил меня, сказав, что я буду работать в школе учителем.

– Какая школа, – пожал плечами отец Ивана Сергей Николаевич. – Июнь месяц только пошел.

– Да я поработать хочу до осени. Поможете?

– А что я вам предложить могу? Разве что рабочим, а у вас диплом о высшем образовании.

– Так я на другое и не рассчитываю, – заверил я. – Пару месяцев физического труда только на пользу пойдут.

– Похвально, – одобрил Сергей Николаевич. – Рабочих рук у нас всегда не хватает. И когда вы хотите приступить к работе?

– Да хоть завтра, – сказал я.

– Идет! Завтра жду к десяти в отделе кадров. Ванька покажет, где наше управление.

Может и ты, Вань? – повернулся Сергей Николаевич к сыну. – Заодно с приятелем. Чего без толку дома сидеть?

– Ты, что, отец, сдурел, – вступилась мать Тамара Петровна. – Ему школы по горло хватит.

– Не, батя, я погожу, – засмеялся Иван. – Это Володька. Он у нас особенный, с чудинкой. А я лучше на диване поваляюсь, книжки почитаю, да на речке позагораю в свое удовольствие.

– И по девкам побегаешь, – недовольно буркнул отец.

– Серёж! – Тамара Петровна строго посмотрела на мужа.

Ванька только ухмыльнулся, но промолчал.

Пили за знакомство из того же графинчика и снова ели пельмени, правда, прежде съели по тарелке наваристого борща.

Тамара Петровна водки не пила и в разговоре участвовала неохотно. Только спросила в конце ужина:

– Это правда, что вы, Володя, обладаете каким-то особым даром? Ваня говорил, что вы можете лечить руками и предметы двигать взглядом.

– Ну что вы! Иван вам наговорит. Что-то могу, хотя ничего необычного здесь нет. А так больше разговоры.

Я по-прежнему старался быть осторожным. Я помнил письмо физика Френкеля, которое в своё время напугало отца. Тогда отец в осторожной форме написал о моих способностях и, в частности, о способности предвидения в Академию Наук СССР и получил ответ профессора Н. Блохина: «У меня позиция была и остается твердой: с научной точки зрения в этом феномене ничего нет. Чудесами и мистикой мы не занимаемся». Френкель же на письмо ответил мягко, но ответ его прозвучал, как предупреждение и напугал отца: «…обстановка в науке настолько сложна и опасна для открытого обсуждения этих сложных проблем, что приходится скрывать информацию в стенах лаборатории, хотя лаборатория поддерживается профессором А. Д. Александровым… Поэтому ни в коем случае не следует никому нигде рассказывать… Все будет расценено, как распространение лженауки».

Сейчас, конечно, не то время, чтобы бояться репрессий за то, что твоя психика отличается от общепринятой нормы и за то, что природа наделяет кого-то особыми способностями, тем более, неизвестно, дар это или проклятие. Ведь даже в той памяти, которой я обладаю, мне стыдно признаваться, и я, как раньше в школе, в институте на экзаменах по таким предметам как политэкономия, например, старался переставлять слова и предложения, чтобы не казалось, что я вызубрил главу наизусть, хотя текст представал перед моими глазами фотографической картинкой, который я мог читать с закрытыми глазами…

Спать меня устроили на кухне на раскладушке. С дороги и после двух рюмок водки я уснул скоро, но обладая тонким восприятием, чутко уловил скрип кухонной двери и открыл глаза. Из комнаты в коридор и в кухню через щель не закрытой плотно двери проникал свет, а потом я услышал шёпот Тамары Петровны:

– А он что, будет жить у нас?

– С чего ты взяла? – так же шёпотом ответил Сергей Николаевич.

– Так он в школу пойдет только в сентябре, – тот же шёпот Тамары Петровны.

– Успокойся! Завтра я ему выпишу направление в общежитие как рабочему строй-монтажного управления.

– Ну, тогда ладно!

– Тебе что, не понравился молодой человек?

– Нет, почему же? Вполне симпатичный и видно, что самостоятельный. Только эти его какие-то подозрительные способности. Как бы беды не случилось.

– Не говори глупости. Володька тоже дружить с кем попало не станет. И потом, в институте не стали бы кого зря держать. А они дипломированные специалисты, высшее образование. Это мы с тобой до техникума только и дотянули.

– У нас время было другое. Война. Сейчас другие возможности… Зато у тебя шесть медалей и два ордена.

– Ладно, давай спать, – тяжело вздохнул Сергей Николаевич.

Еще некоторое время в комнате слышалась возня, скрип кровати, и всё скоро успокоилось.

Утром я стал собирать раскладушку, освобождая кухню до того, как встали хозяева. Пожелав Сергею Николаевичу и Тамаре Петровне доброго утра, я нырнул в комнату Ивана, чтобы не мешать им собираться на работу.

После завтрака мы с Иваном поехали на работу к его отцу. Кабинет начальника отдела кадров представлял собой небольшое пространство с большим двухтумбовым столом, двумя шкафами с папками и рядом стульев с черными дерматиновыми сидениями и спинками вдоль стены. Такой же стул стоял у стола. Сам Сергей Николаевич сидел в жестком кресле, похожем на стулья, только с деревянными подлокотниками.

– У тебя трудовая книжка есть? – доброжелательно спросил Сергей Николаевич, переходя на «ты», что совершенно меня не обидело: ведь я был товарищем и одногодком его сына.

– Есть, я же в сельской школе два года поработал – сказал я, протягивая трудовую книжку.

– А зачем же ты сюда-то приехал. Чем же дома было плохо? Или нашкодил? – Сергей Николаевич подозрительно сощурился.

– Да что вы Сергей Николаевич! Как вам в голову такое могло прийти! – обиделся я. – Посмотрите, у меня даже благодарность за хорошую работу в книжке записана.

– Да, действительно, – удивился почему-то Сергей Николаевич, найдя запись в конце моей трудовой книжки. – Тогда, чего тебя потянуло к перемене мест-то?

– Я, Сергей Николаевич, нигде еще не был. Вот вы пол-Европы с войной прошагали. Столько повидали, – польстил я. – А я нигде еще не был. А больше всего на Сибирь хотел посмотреть. И Иван много рассказывал, скучал по своему городу.

– Да-а, Сибирь – это, брат ты мой, сила. Мы, сибиряки, и в войне своей земли не посрамили… Твой-то отец воевал? – строго спросил Сергей Николаевич.

– А как же, воевал, – неохотно сказал я. – Только на другом, секретном фронте.

– Это что же, разведчик, что-ли?

– Что-то вроде этого. В Тегеране. Только он почти ничего нам не рассказывал. Говорит, подписку давал.