Вячеслав Сукачев - Крис и Карма. Книга вторая

– Полностью согласен с тобой, Михалыч, – живо отозвался Огурцов, и каким-то странным голосом продолжил: – А ты вот сюда посмотри… Картина-то получается еще более занятная.

Михалыч, подобрав несколько срезанных ветвей, пошел к Огурцову.

– Вот, смотри, – показал на следы, оставленные сапогами Николки, Иван Иванович. – С полсотни метров Колька летел сломя голову. Видишь, здесь сорван мох, здесь камень вывернут, а здесь он старый, сгнивший гриб раздавил. – Михалыч внимательно смотрел, удивляясь зоркости Огурцова. – А вот здесь, смотри, следы обрываются – дальше ни травка не примята, ни мох с камней не сорван… Чисто, согласен? А вот здесь снова его следы, но уже на расстоянии вытянутой руки от убитого лося…

– Ого, – опешил Михалыч, сразу поняв то, о чем говорил Огурцов. – Да ведь между Николкиными следами никак не менее десятка метров?

– Бери больше, – Огурцов показал рулетку. – От одного следа до другого – одиннадцать метров, семь сантиметров…

– Как это может быть? – ничего не понял озадаченный Михалыч.

– А я знаю, – задумчиво ответил Иван Иванович, вертя металлическую рулетку в руках. – Посмотри сам, может, я какой след и пропустил, хотя не должен.

Михалыч, низко склоняясь над землей, буквально по сантиметру просмотрел все это расстояние в одиннадцать метров, семь сантиметров – от следа до следа. Вот здесь Николка в последний раз оттолкнулся, а здесь – приземлился буквально впритык к Ромашову. И все бы нормально, если бы не это фантастическое расстояние в одиннадцать метров…

– Не по воздуху же он летел, в самом деле? – в недоумении уставился на Огурцова растерянный Михалыч.

– А следы показывают, что по воздуху! – торжественно сказал Иван Иванович. – Вот в чем фокус… И как только Николка приземлился, он сразу и ударил Ромашова ножом. И даже еще непонятнее, Михалыч: получается, что ударил он его ножом в грудь чуть ли не на лету… Понимаешь? И ударил – со страшной силой: нож словно вату рассек, а на Ромашове была плотная меховая куртка, кожаная утепленная жилетка, рубашка, нижнее белье… И ни капли крови при этом… Чудно, Михалыч, очень чудно…

В недоумении они смотрят друг на друга, потом на место трагедии, плотно окруженное вековечной тайгой, все это молчаливо наблюдающей и, как всегда, тайн своих не выдающей.

Поздняя осень. Выпал первый снег, и все вокруг неузнаваемо преобразилось. Посветлел и просторнее стал лес, даже завалы бурелома выглядят сейчас куда опрятнее, а уж пни и вообще принарядились, до самого носа надвинув зимние шапки. А вот белоствольные березки на общем фоне заметно потерялись – они словно бы растворились в снежном мареве, отступили на второй план. Купчиха-зима щедро притрусила леса и поляны, кочковатые мари и скалистые склоны – все покрыто сказочно сверкающим под низким зимним солнцем одеялом. Необычайной свежестью, чистотой и покоем буквально пропитан каждый уголок тайги, и хочешь не хочешь, а думается, что началась новая жизнь, более светлая и надежная, в которой и для тебя есть место.

Найда, азартно рыскавшая по брюхо в снегу и основательно умаявшаяся еще на первых километрах, едва плелась вслед за Сергеем по проложенной им лыжне. Время от времени она шумно втягивала в себя бодрящий морозный воздух, скашивая на Сергея коричневые пуговки глаз.

– Что, Найда, умоталась? – не оборачиваясь, спрашивает Сергей. – Это тебе не летом по кустам носиться, зайцев пугать.

Сергей и сам уже изрядно устал, ему хочется присесть на первую попавшуюся валежину и перевести дух. Но он упрямо отталкивается лыжными палками, с трудом передвигает потяжелевшие лыжи, решив непременно достичь Дальней рёлки. Там, по словам Тихона Петровича, прибежавшего к нему рано утром, опять горел костер, и тени каких-то людей поблазнились ему… На этот раз сторож не решился проверять, что это за люди и зачем развели костер на его территории. Памятуя о своем прошлом приключении, Тихон Петрович предпочел рассказать обо всем Сергею и, сославшись на срочные дела, укатил на рейсовом автобусе в село.

– Ну, Найдочка, еще немного и мы будем на месте, – устало говорит Сергей. – Там мы с тобой слегка перекусим, чайку попьем и двинемся в обратный путь. До нашего дома всего-то три километра, не больше, просто отвыкли мы с тобой за лето по снегу ходить, вот и вымотались за эти полтора часа. Но – ничего, обратно мы по своим же следам пойдем…

Найда внимательно смотрит на хозяина, и по этому поводу свое собственное мнение имеет… Дураку понятно, что по первому, еще рыхлому снегу, ходят в тайгу люди и собаки только при крайней необходимости и с определенной целью. Ну, скажем, выследить по первопутку ушлого косого, а то и хитрованку Патрикеевну прижучить. На худой конец, можно выводок рябчиков поднять, а то и выше бери – тетерева-косача с красными надбровными дугами спроворить. Но так делают люди умные, практичные, и поэтому у них почти всегда на столе вкуснейший суп с лапшой из тетерева или тушеная картошка с зайчатиной, а в собачьей миске не переводятся хрящики с косточками. А у ее хозяина, стыдно говорить об этом, даже ружья нет. И чего тогда тащиться в такую даль, месить снег понапрасну?.. Конечно, так думает Найда только в связи с отношением хозяина к охотничьим делам. А что касается вообще – он у нее лучший среди лучших! Найда за него, если понадобится, любому глотку порвет, это факт. И об этом он и она прекрасно знают безо всяких лишних слов.

– Ничего, Найдочка, уже совсем немного осталось, – с одышкой говорит Сергей, смахивая рукавицей образовавшийся от дыхания иней на небольшой русой бороде. – Зато обратно мы с тобой как под горку покатимся: оглянуться не успеешь, как мы уже дома щи лаптем хлебать будем…

Первозданной белизной сияли снега вокруг Дальней рёлки. Лишь цепочки узеньких мышиных следов пересекали ее вдоль и поперек, да взлетела из-под низко обвисшей кроны белоствольной березы сорока-белобока, оставив после себя размашистые крестики следов.

Едва Сергей остановился, как Найда тут же рухнула в снег, даже не попытавшись обнюхать окрестности. А вот Сергей, наконец-то сбросив с плеч тяжелый рюкзак и вытоптав лыжами площадку подле поваленной бурей ели, добросовестно обошел всю рёлку. Но он так и не увидел ни одного человеческого следа. Либо во сне приснились Тихону Петровичу все те страсти, о которых он с жаром рассказывал, либо снег прошел после того, как здесь кто-то побывал… Конечно, можно было бы списать все эти странные истории с кострами и цыганами на больное воображение сторожа, если бы не гитара, из которой по ночам явно доносились непонятные звуки…

– Это, Найда, тебе, – Сергей положил перед собачкой дешевый рыбный фарш. – Извини, других разносолов у меня нет… А вот это – мне, – он достал бутерброд с красной соленой рыбой, следом – небольшой термос и кружечку из нержавейки…