Лидия Зимовская - Не будь жестоким, ласковый апрель

Вечером он сел писать Ирине письмо. Долго не знал, с чего начать. Потом стал путано объяснять, кто он такой – это на случай, если она его совсем забыла. Написал про книжку, которую оставила в поезде, и открытку с адресом. О том, что так хочет вернуть назад день, когда они ехали в поезде вдвоем. Просил ее обязательно ответить. Пять дней туда, пять обратно – такой срок определил себе Николай для ожидания. Через неделю пришла телеграмма: «Все помню. Ирина».

Когда на столике у вахтера общежития Ирина увидела конверт со своим именем, написанным незнакомым почерком, ничего не поняла. Когда открыла письмо и прочитала первые строки, сердце бешено заколотилось. Тоска, которая, казалось, беспричинно преследовала ее две недели, и которую усиливал противный осенний дождь, ушла. Совсем не думая о будущем: своем, Володи, Николая, Светы, она пошла и дала телеграмму, написав первые пришедшие в голову слова.

«Все помню» – для Николая это было все равно, что «люблю тебя», потому что сам он уже не сомневался в чувствах к Ирине. И уже в следующем письме написал обо всем, что передумал с того момента, когда она сошла с поезда. Ответное письмо расстроило Николая. «Я не имею на тебя права, – писала Ирина. – Твоя Света наверняка уже купила белые туфли, у вас скоро свадьба».

А Николай уже совсем не хотел этой свадьбы, но как дурак все откладывал объяснение с невестой. Он позвонил ей, когда в Москве было раннее утро, и спросонья Света не поняла, почему он просит ничего не готовить к свадьбе, сказал, что все объяснит в письме. Не откладывая, тут же, на почте, на обратной стороне телеграммных бланков он написал Светлане все, обругал себя последними словами, просил прощения, но честно признался, что встретил необыкновенную девушку, а их привязанность с детства – что-то совсем другое, но только не любовь. Запечатал конверт, бросил в ящик – все, обратного пути нет. Сначала было письмо от матери, в котором она написала, какой стыд пережила перед Светочкой и ее родителями, что еще не поздно все вернуть, извиниться, превратив все в шутку. От Светы ответ пришел через месяц. Она писала, что устроилась на работу переводчицей и едва ли когда-то решилась бы променять Москву с ее столичными возможностями на таежную глухомань. Пренебрежительный тон и холодность письма успокаивали Светкино самолюбие. Николай хорошо знал, что все это заслужил, и был благодарен Светке, что обошлось без истерик.

Но Ирина молчала. Молчала даже после того, как он написал ей, что свадьба расстроилась и все объяснения со Светой закончены. Она не могла избавиться от вины разлучницы. А еще надо было набраться сил и окончательно порвать с Володей. Сомнений не оставалось: она его не любит. И неважно, сведет их судьба с Николаем или нет, за Володю она никогда не выйдет. Разрыв с ним был очень тяжелым. На ее решительное «нет», признание, что любит другого, он умолял выйти за него замуж, даже плакал. Приходил подвыпивший и мучил ее упреками в неверности, хотя она никогда не давала ему никаких обещаний. Эта пытка тянулась до самого Нового года. И только когда Ирина вернулась от родителей после праздников, девчонки в общежитии сказали, что ее Володечка утешился с какой-то однокурсницей под новогоднее веселье. Она с облегчением вздохнула: все. Только тогда она написала письмо Николаю, не скрывая своей любви.

Поезд в Хабаровск пришел утром. Для начала августа погода стояла прохладная. Ночью прошел дождь, поднялся северный ветер, так что Ирина достала из сумки свой голубой пуховик. Ветровка почему-то оказалась на самом дне – не вытаскивать же все вещи на вокзале. От автостанции она доехала автобусом до поселка, разделенного как бы на две части. Старая была застроена частными домами и деревянными двухэтажками, а новая представляла собой современный город с высотными домами, ухоженными газонами и цветниками – здесь жили семьи военных. Она нашла малосемейку, где жил Николай, но дверь была закрыта. Тогда Ирина решила ехать в воинскую часть. Почему-то не догадалась оставить сумку у кого-нибудь из соседей. Днем стало тепло, и пришлось еще нести в руке пуховик. До воинской части на попутках она добралась. Николай Томилин служил здесь. Но он был на полетах, когда появится, дежурный КПП не знал. Час шел за часом. Ирина устала ждать, ужасно проголодалась. И когда дежурный напоил ее чаем с бутербродами, она не в силах была бороться со сном.

Когда во время полета в нарушение всех инструкций Николаю сообщили: «Томилин, на КПП тебя ждет девушка», он и предположить не мог, кто это. В комнате дежурного на скамейке спала девушка, свернувшись калачиком. Растрепавшаяся коса свесилась до пола, под головой – голубой пуховик.

– Ирина! – не поверил своим глазам Николай.

Девушка проснулась. Смущенная, села и стала искать под скамейкой мокрые босоножки, которые незаметно сняла перед тем, как прилечь.

Николай все так же истуканом стоял перед ней, засыпая кучей вопросов:

– Когда приехала? Как меня нашла? Почему не сообщила? Я бы встретил.

– Я хотела сюрпризом.

– Через три дня у меня отпуск. Я сам хотел к тебе ехать сюрпризом. А если бы мы разминулись?

– Я не подумала, – испуганно смотрела на него Ирина. – Но ведь встретились же, – на щеках появились ямочки от смущенной улыбки.

– Ты бы лучше поцеловал девушку, чем мучить ее вопросами, – пошутил старший лейтенант, только что появившийся на КПП.

– Знакомься, мой друг Юрий Муранов. А это и есть моя Ирина.

Служебный автобус из части до военного городка домчал за пятнадцать минут.

Прощаясь с другом у новенькой девятиэтажки, Юра пригласил:

– Приходите к нам. Ирина с моей Людмилой познакомится.

– Не сегодня. Ирина с дороги устала. Может, завтра вечером?

– Договорились.

Малосемейка, где жил Николай, стояла через дом. Квартира была на верхнем, пятом, этаже. Ирина почему-то растерялась и застыла у дверей. Куда-то подевалась вся решимость, с которой она воевала сначала со своими сомнениями, а потом с отцом и матерью. Ей казалось, что если она сейчас перешагнет порог, то уже никогда не сможет вернуться назад. Николай поставил в коридорчике ее сумку, обернулся. В глазах светилась радость. Ирина перешагнула порог, ставший на миг непреодолимым препятствием. Она все правильно сделала. Долгие месяцы она грезила этим человеком, до мелочей представляла их встречу. И пусть получилось немножко не так, она приехала – и прочь сомнения.

Комната, конечно, выдавала жилье холостяка. Шкаф, диван, стол. Маленький телевизор почему-то стоял на кухонной табуретке. Окно затеняли шторы, совсем не подходящие по цвету к обоям. Но беспорядка, обычно присущего холостякам, не было. В том, как расставлена мебель и стопочкой сложены на столе книги и бумаги, чувствовалась военная выучка.