Александр Подымаев - Душа

Наконец, он уснул под утро, с улыбкой на губах!

… Ни свет, ни заря, Пашка устремился на конюшню, к своей лошади, как он теперь считал. Во дворе конюшни никого не было и парень подошёл к деннику, присев возле лошади, на корточки. Конь, учуяв человека, засучил копытами по скользкому настилу, безуспешно пытаясь встать. Пашка ласково погладил шею лошади и, приподняв её голову, шептал, сквозь сжатые зубы:

– Я не буду больше жалеть тебя, я не буду жалеть себя! Я тебя буду спасать!

Сзади кто-то кашлянул и Пашка, резко обернувшись, увидел вчерашнего сторожа:

– Здравствуйте, Иван Петрович!

– Здравствуй, паря! А я думал, что никогда тебя уже не увижу! Я, вот случайно услышал, хочешь спасать лошадку? Да бесполезно это! Брось ты эту затею, себя измучаешь, да и лошадь, то же!

Пашка посмотрел молящими глазами на сторожа:

– Что мне делать? Ему нужен врач! Помогите мне!

– Ну, во-первых, не врач, а ветеринар! Вчера ещё был, да с сегодняшнего дня, уволен! Опоздал ты, немного!

– А как его найти? Может, знаете, где живёт? Я заплачу!

– Ишь, ты, какой богатый! Погоди, вроде, должен сегодня явиться, за расчётом! Пойду в контору, может, кто знает. Так ты будешь здесь? Не убежишь?

– Теперь я не убегу! – ответил Пашка и в глазах его было столько твёрдости и решимости, что сторож одобрительно покачал головой и улыбнулся.

Глава 4.

Прошло много времени, когда Пашка сидя на корточках, возле лошади, услышал голоса и в конюшню вошли Иван Петрович, с худым мужчиной, с нездоровым цветом лица и хмурым взглядом. Пашка вскочил на ноги и поздоровался. Не отвечая на приветствие, мужчина присел к лошади и начал деловито осматривать животное, а потом, достав фонендоскоп, склонился над лошадью.

Ветеринар распрямился, деловито сложил прибор и повернулся, намереваясь выйти из конюшни. Пашка встрепенулся, не понимая намерений ветеринара, и загородив ему дорогу, тревожно изрёк:

– Ну что? Что скажете? – почти прокричал он.

– А что тут скажешь! Ничего! Кахексия – истощение! Не кормили её, сидела взаперти. Вряд ли оправится. Петрович, её что, совсем не кормили? Живодёры!

Павел совсем растерялся и, с надеждой посматривая на ветеринара, взмолился:

– Помогите! Полечите её! Я заплачу!

Ветеринар внимательно посмотрел на Пашку и категорично заявил:

– Результат не гарантирую! Вообще не гарантирую! Дам лекарства, сделаю уколы. Нужен покой и нормальное кормление! Только понемногу, иначе – смерть! Я всё распишу. Двадцать штук с тебя!

Пашка, трясущимися руками, от радости, что ветеринар согласился помочь, достал деньги и протянул их мужику. Ветеринар, стыдливо взял бумажки и суетливо спрятал их в карман.

… Послышался шум подъехавшей машины и в конюшню шумно вкатился, как шар, упитанный мужчина, невысокого роста, непрерывно вытиравшего пот с лица, носовым платком:

– Петрович! Что за херня! Почему эта падаль ещё здесь? Я тебе, что приказал? Почему не отправил вчера, с последней партией?!

Петрович весь побелел лицом и, с ненавистью глядя в глаза коротышке, выпалил:

– А ты чё орёшь?! Не видишь, лошадь лежащая, как грузить? Все отказались!

– А мне по херу, как! Тебе поручено, вот и выполняй!… Разболтались!

– А вот возьми и сам грузи! Приказал он! Суки…, хозяева жизни! Всё угробили, разворовали! Животных загубили! Да я здесь вообще по доброй воле! А ты, Семён Ильич, вроде же был нормальный мужик, честный, совестливый! Что с тобой случилось? Ведь могли же, хоть каких-то лошадей спасти! Я же предлагал, как! Так у вас в глазах бабки, бабки! Перед новым хозяином выстилаетесь!… Тфу!

Семён Ильич, стыдливо опустил глаза и уже спокойно произнёс:

– Да что ты, Петрович, на меня окрысился? Вроде из-за меня вся эта катастрофа? Я человек подневольный, семью кормить надо, да ты сам всё понимаешь! А с лошадью, Петрович, надо решать! Помоги!

– А вот не у всех глаза бабки застилают, будь они прокляты! Вот паренёк хочет спасти лошадку, забрать её себе! Надо бы помочь ему!

Семён Ильич удивлённо посмотрел на Пашку и тот просительно вымолвил:

– Отдайте её мне…, то есть, я заплачу!

– Да какой заплачу! Забирай, только, побыстрее! Хозяин в понедельник явится! Там разговор будет короткий! Так что, у тебя три дня! Три! А я тебе отдам корма, что остались! Организуй машину на вывозку, Петрович знает, что и как. Везти-то есть куда?

Пашка растерянно посмотрел на окружающих, куда определить корм он совершенно не знал. Петрович похлопал его по плечу и заверил:

– Не бойся, парень! Найдём место! Есть у меня сараюшка, туда и определим! Толстяк облегченно вздохнул, в очередной раз вытер пот на лице, и направился к выходу из конюшни, на ходу бросив:

– Три дня!

Ветеринар, так же собираясь уходить, вдруг обернулся и, пряча глаза, протянул Пашкины деньги:

– Это…, не надо мне! Я и так сделаю…, бесплатно!

… И начались дни борьбы за животное. Каждый день приходил ветеринар, делал какие-то уколы, добавлял к корму какие-то порошки. Пашка неотлучно находился возле лошади, задавал корм, как рекомендовал ветеринар, уходя только вечером на разгрузку вагонов. Конь поднимал уже голову, но встать на ноги совершенно не мог. Наступило воскресенье, последний день, отпущенный на спасение лошади.

Утром пришёл ветеринар, провёл процедуры и, взяв Павла за руку, произнёс, строго глядя ему в глаза:

– Ну что, Паша! Финита, ля комедия! Умертвить надо лошадь! Ничего не получилось, как я и предполагал! Как ты решишь, так и сделаем. Если нет, то я больше не нужен! Решай!

Пашка стоял, опустив голову и посмотрев на бедное животное, выдохнул:

– Спасибо, вам! Вы идите, теперь я сам! Попробую поднять,… до завтра почти сутки!

Ветеринар покачал головой и, уважительно пожав Павлу руку, вышел из конюшни.

Пашка присев на корточки, обнял голову лошади и стал говорить ей ласковым голосом:

– Ты не бойся, я тебя не оставлю! Мы ещё с тобой будем гулять, ты ещё меня покатаешь! Соберись, милый, будем пробовать встать. Ты сейчас отдохни и будем пробовать снова.

…Время летело бешенными скачками, как взбунтовавшаяся лошадь, а Пашкин друг никак не мог встать на ноги. Он силился подняться, но копыта беспомощно скользили по настилу. Лошадь тяжело дышала и, наконец, выбившись из сил, беспомощно заваливалась на бок. Наконец, и Пашка, вконец измучавшись, помогая лошади, сел на пол и, обречённо закрыл руками лицо.

… Пашка не помнил, сколько он просидел, закрыв лицо руками, как, вдруг, он услышал храп лошади и, отняв от лица руки, он увидел, как конь повернулся на живот, потом высвободил переднюю ногу, потом вторую и резко вскинув туловище, встал на ноги. Он стоял, пошатываясь, и, вдруг, вскинув голову, заржал. Пашка вскочил, схватил лошадь за шею, боясь, что лошадь может рухнуть на настил и так он стоял, обняв друга, не веря в своё счастье.