Светлана Локтыш - Седьмая жизнь. 28 жизненных рассказов

– Твой Виктор Иванович клеит администраторшу, ему ваще пофиг, что у нас происходит. Это ты все время с матерью ездишь, а мне приходится выживать, – с горестью сказал Сеня.

– Ладно, только кроссовки поможешь завязать, – согласился Женька.

Мальчишки ждали ребят в холле отеля. Ватага, тайком от тренера, двинулась в сторону железной дороги. Платон, по кличке Плата, самый старший из всех, заявил:

– Правила прежние: либо вы перебегаете пути перед поездом, либо откупаетесь кругленькой суммой. Вопросы есть?

– Есть, – сказал, набравшись смелости, Женя. – Насколько круглая сумма?

– Пять тысяч, – спокойно ответил Плата.

Таких денег у Женьки не было. Пока он раздумывал, как поступить, послышался гудок локомотива.

– Готовность! – произнес Платон. – У вас есть пара минут. Кто не бежит, отдает мне деньги.

Восемь человек выстроились вдоль дороги в ожидании поезда. Плата стоял немного поодаль и наблюдал. Жека чуть помедлил и встал рядом с остальными.

Мощный гул тепловоза раздался совсем близко, послышался рокот колес, и ребята побежали. Яркая полоска света ослепила Женьку, сердце его забилось так сильно, что стуком перекрывало все звуки в пространстве. Зажмурившись, он рванул за остальными. Поезд с диким свистом пролетел мимо ребят.

– Все живы? – засмеялся Платон.

Ребята молча собрались у насыпи в ожидании дальнейших указаний. Женька дохромал до остальных. Болела подвернутая нога, да и утренняя тренировка сказалась.

– Сейчас расходимся, – объявил Плата, – завтра – по той же схеме.

***

Утром Жекина нога распухла до размеров баобаба.

– До конца сборов остаешься в номере, – сказал тренер, когда они вернулись из травмпункта.

Женя лежал на кровати и смотрел телевизор, когда в комнату ввалилась почти вся команда.

– Ну, что, инвалид? Идешь или не идешь сегодня с нами? – спросил Платон.

– Не могу, – ответил мальчик.

– Тогда придется откупаться, – безапелляционно заявил предводитель.

– У меня нет денег, – пытался возразить Женька.

– Приедешь домой, найдешь, – сказал Плата и быстро вышел.

Несколько ребят накинули на Жеку одеяло и стали бить руками и ногами куда попало. Сгруппировавшись, он ждал конца побоев.

Когда все закончилось, в номере оставался только Сеня. Он плакал, сидя на своей кровати.

– Тебе тоже досталось? – спросил, всхлипывая, Женя.

– Нет, тебя жалко, – ответил Семен. Он подошел к другу, помог подняться и поправить постель. Потом посмотрел на часы и убежал на тренировку.

***

Через два дня сборы закончились. На вокзале Жеку встречал отец. Он быстро погрузил вещи, перекинулся парой фраз с Виктором Ивановичем, нахмурился и сел в машину.

– Евгений, сегодня Сашу встречаем из армии. Приехала Вера, его девушка, если ты помнишь. Мама с ней хлопочет по дому, накрывает на стол. Как твоя нога? – наконец спросил папа.

– Уже нормально, – сдержанно ответил сын. Он снова смотрел в окно на пацанов на великах и завидовал им.

Машина подъехала к дому, мама выскочила на улицу встречать Женьку, крепко обняла и спросила:

– Как шнурки? Справился?

– Выбросил, – ответил Жека.

– Ну, и ладно, – махнула рукой мама.

Женька отирался по кухне в поисках перекуса, выклянчивая у Веры какую-нибудь вкуснятину. Вошел отец.

– Никто не видел, в вазочке лежали деньги, пять тысяч? – спросил он.

– Нет, – ответили все, в том числе и Женя.

– Может, ты их уже забирал? – предположила мама.

– Я не брал, – раздраженно сказал отец, – с утра положил специально, чтобы не забыть.

Он обвел окружающих пронизывающим взглядом и остановился на Женьке.

– Ты взял? – спросил он так, что у сына похолодела кровь в жилах.

– Я, – сжавшись в комок, пролепетал мальчик.

– Зачем? – ледяным тоном произнес отец.

– Просто, – еле выдавил из себя Женя.

Стало тихо, будто вокруг вымерло все живое. Вера и мама оцепенели. Отец хладнокровно вытащил из бумажника пятитысячную купюру и протянул сыну:

– Ешь!

– Папочка, родненький, не надо, – ревел Женька.

В такие моменты отец никогда не повышал голос, не срывался на мат, не бил – он унижал «интеллигентно».

– Ешь, я сказал, – повторил так убедительно, что Женька начал жевать купюру.

– Леша, она же грязная, он заболеет, – попыталась вступиться мать.

Отец глянул так, что она замолчала и, втянув голову в плечи, тихо заплакала, прикрывая лицо ладонями. Мальчик понял, что помощи ждать неоткуда. Он давился слезами и жевал деньги.

– Садист, – тихо прошептала Вера.

У Женьки внезапно подкосились ноги, и он упал.

***

– Доктор, что с ним? – сквозь сон услышал Женя голос отца.

– Множественные гематомы от побоев и нервный срыв, – ответил доктор.

– Интересно, откуда? Я его не бил, – удивленно оправдывался отец.

– Спросим, когда придет в себя, – пояснил врач.

– Это-то понятно. А тренироваться он сможет?

Женька застонал.

Клава ходила по съемной квартире. «Как во дворце», – восторженно думала она. – Это не коморка в коммуналке: три роскошных комнаты против одной убогой». Обстановка была шикарная: кухня из карельской березы с новой встроенной техникой; ванная комната с отделкой из серо-голубого мрамора; в просторной спальне кровать с балдахином на восточный манер, гостиная с мягкой кожаной мебелью.

– Славик, сколько ты за это отвалил? – спросила Клава ухажера, с которым была знакома пару месяцев, но собиралась жить долго и счастливо.

– Нормально так отвалил. То ли еще будет, – пропел Вячеслав, важно вышагивая по комнатам. Ему тоже нравилась обстановка.

Наконец, они остановили обзорную экскурсию в кухне.

– Жрать охота. Можешь что-нибудь приготовить? – с надеждой спросил Славик.

– Я устала, – соврала Клава. Она не знала, как пользоваться этим многообразием кухонных помощников, однако не хотелось сразу потерять его расположение, – Может, закажем? Не хочется прерывать праздник стряпней.

– Хорошо. Могу себе позволить.

Пока Славик звонил и заказывал еду, Клава подошла к огромному окну и выглянула на улицу. Весна. Во дворе гуляли дети с мамами. Девочка вела за руку сестричку. У Клавы тоже когда-то была сестра, но не долго. На похороны деньги собирали всем подъездом. Мать, чтобы справить по ней поминки, отрезала Клаве косу и продала.

Девушка тяжело вздохнула, прикрыла окно. Поуютнее устроилась в мягком кресле в гостиной и сомкнула глаза. Почти такое же, только обшарпанное и прогнившее, стояло у них дома. Отец с матерью притащили его с помойки, чтобы добавить солидности скудной обстановке. Когда к родителям приходили собутыльники, Клава перетаскивала кресло в угол, закутывалась в старое рваное одеяло и засыпала в нем под громкие крики и рюмочный звон.