Алексей Авдеев - Врата в никуда

– Индианой Джонсом на полставки?

– Может и на полставки. Может и вахтовым методом. Может и Индианой Джонсом. Позже точно решу, позвоню и скажу.

– А что делать-то, хотя бы в общих чертах?

– Тоже позже. Что, где, когда, на сколько. Ну и сам понимаешь, будет подписка и никаких чудачеств, как у тебя бывало. Так что жди звонка. Если будут нужны деньги, чтобы привести в порядок дела и на дорогу, переведем.

– Согласие, смотрю, толком и не спрашивается. Ладно, будем считать… Но все равно, знаешь, не покидает чувство какой-то бредовости происходящего. Так не бывает.

– Ну и пусть не покидает. А бывает по-всякому. По любому ради прикола я бы сюда не поехал. У меня вообще жена, дочка. Сейчас ждут, когда вернусь. Так что спасибо за кофе с яичницей, но мне пора.

– Блин, описать кому наш разговор, чушь какая-то.

– Никому описывать не надо. Хотя… Для себя, если хочешь, начни писать. Кстати, а чего ты книги не пишешь с такой головой. Если что, можно помочь с изданием.

– Лениво, где-то страшно. Да и вообще отдельные мысли неплохие есть, но во что объемное их можно систематизировать сам не понимаю. Подожди, ты сейчас имел в виду, что это нашу беседу стоит описать? Мне подписку с паяльником никуда не засунут?

– Ты еще ничего и не подписывал. Тем более, сам же говоришь, что это бред. Бредовым текстом больше, бредовым меньше. Пиши. А ближе к делу посмотрим.

На этом наш разговор завершился, и Сергей уехал, оставив меня в смятении чувств и непонимании происходящего. К вечеру я, правда, подуспокоился, решив принимать все, как есть. Кате же за ужином я рассказал значительно приглаженную версию о том, как обо мне вспомнил старый друг, которому понадобились мои аналитические способности. Для чего понадобились, она даже не стала выяснять, видимо считая, что «умные головы» нужны просто сами по себе. Пожалела, что он не остался подольше. На что я сказал, что он лично проверил состояние моих мозгов, нашел его блестящим, и чтобы не мучиться от зависти укатил обратно. Ответом была устало-снисходительная улыбка, с которой мамы иногда смотрят на играющихся детей.

По поводу возможной работы Катя вроде бы обрадовалась, но я заметил и определенное беспокойство. Причем, как мне показалось, не столько из-за неясности перспектив, сколько из-за опасения, что мое даже частичное возвращение к московской жизни может негативно сказаться на наших отношениях. «Она что, боится, что я ее брошу?», – подумал я, глядя на ее слегка отрешенный, задумчивый и нервный вид. Я сел к ней, обнял ее и со словами «Я с тобой» уткнулся в ее волосы. Через некоторое время я почувствовал, что она успокоилась, поцеловал ее в лоб, сказал, что мне надо пару часов поработать, а потом я к ней, и пошел к компу.

Там я воспользовался советом Сереги и описал этот странный день. На душе значительно полегчало, но чего-то еще не хватало, какой-то вишенки на торте. Через некоторое время я понял, чего именно, и к своему великому изумлению буквально за 10 минут закончил документ следующим коротким стихотворением.

Водитель забрал меня сразу у автобуса, на котором я приехал в Москву. Нет, можно было, конечно, приехать пораньше и остановиться у родителей, но я не очень представлял, что им говорить, а врать не хотелось. Прошло две недели со времени встречи с Сергеем и неделя с того момента, когда он позвонил и подтвердил мое трудоустройство, опять ничего не уточняя, и дав мне неделю на завершение дел. Для этого, а также видимо для поднятия настроения и мотивации, мне перевели авансом полтинник. Это весьма порадовало Катю (все-таки для нее это была приличная сумма), но скорее опечалило меня, так как пути назад уже не было (хотя вопрос, был ли он и в самом начале). Все это я крутил в голове, пока ехал в машине, безуспешно пытаясь перестать волноваться. Добавляло переживаний и то, что встречаться мне предстояло не с Сергеем, а с его сотрудником. Как он сказал, моим непосредственным начальником. О чем будет идти речь в нашем разговоре, было совершенно не понятно.

Направлялись мы не к некоей конторе или офису в городе (как мне заранее представлялось), а к загородному дому на блаженном рублевском западе от Москвы. В этой связи на нервной почве во время поездки в голове возникал всякий бред, типа фраз, что «живший праведно в Бутово, после смерти попадает в Барвиху». Когда мы достигли точки назначения, появилась мысль, что меня просто пригласили на дачу к руководству, но скоро я понял, что это и было в некотором роде офисом. Нет, высоким забором, большой территорией с одним крупным домом и несколькими небольшими строениями, а также многочисленной и явно высокопрофессиональной охраной в этих местах никого не удивишь. Но все же сразу при въезде за забор по множеству мелких нюансов чувствовалось, что это не усадьба какого-нибудь расхитителя капиталистической собственности, а именно организация, причем серьезная.

Машина остановилась у центрального деревянного двухэтажного здания, где меня уже встречали два человека. Один высокий, худой, примерно моего возраста, с бородкой и тщательно наведенным элитным парикмахером творческим беспорядком на голове. Взгляд и выражение его лица были с одной стороны веселыми и открытыми, а с другой за ними ощутимо прятались жесткость, злая ирония и надменность по отношению ко всему окружающему. Он сам первый подошел ко мне.

– Приветствую, Александр. Меня зовут Петр, можно без отчества и на «ты». Вот Виктор Борисович, отвечает за нашу безопасность.

Он представил меня второму человеку, чей внешний вид, а особенно взгляд полностью соответствовали занимаемой должности.

– Очень приятно, Александр Сергеевич.

Произнесено было сухо, с особым выделением имени-отчества. Словно он давал понять, что свободное обращение Петра это его личное дело, а к нему надо обращаться исключительно по форме.

– С Виктором Борисовичем ты потом побеседуешь. А сейчас пошли пописидим в тепле за чашкой кофе… В смысле, посидим, попиздим. Да и в сортир сходишь, если надо.

Он сам хохотнул своей шутке, и я вежливо улыбнулся в ответ. Вообще, как я скоро понял, Петр много матерился и любил различные рискованные шуточки, зачастую даже как бы бравируя своим цинизмом и показным натурализмом. Хотя мне почему-то показалось, что в этом было больше игры на публику, своеобразно понятого выражения оригинальности и способа показать людям, кто здесь хозяин. Впрочем, мне это было не принципиально.

Мы прошли на террасу дома, где располагалось что-то типа гостиной. Там же стоял и кофейный аппарат. Сделав себе по чашке кофе, мы сели в кресла у небольшого журнального столика.