Лина Либединская - Взлет или падение. О любви

Из семьи староверов свататься приехал. По-другому там. Веру менять отказалась. Условие поставила: я и дети мои православными будем. Да не получилось пожить счастливо. В 26 лет вдовой стала. Через пару лет после свадьбы забрали в армию. На войну с Финляндией попал. Прошел, вернулся и в 1941 году опять на войну. В сентябре похоронку получили.

Так оказалась я православная в семье староверов. Хорошие мне свекр со свекровью достались. Уважали меня. Голосистая я была, заводная. Одета с иголочки. Шила сама. Сватались ко мне. Но отказывала всем. Сына с дочкой вырастила. Правда, сын погиб в тридцать три года, а с дочкой живу.

Ладная она у меня. Первая ученица в школе, в техникуме. Сама вдаль поехала море смотреть. Институт закончила, заведующей лабораторией стала.

Теперь на Волгу переехали в город чужой. Странные люди живут, хитрые. Все им расскажи, да покажи.

Не хочу на лавке с бабками сидеть. Не привыкла я без толку лялякать.

Лучше дома буду.

Первым свекр ушел, быстро. А свекровь девять лет на кровати лежала. Не вставала, я за ней ходила.

Оставила мне дом, но не сохранила я его, трудно было одной жить в нем. К дочери переехала.

А псалтырь сберегла. Хорошая книга. Все ответы в ней есть. Икона осталась древняя. Век какой не ясно. Потемнела вся от времени. Помогает мне. Силу дает.

Хоть и пишу я грамотно без ошибок, но книжек не читала, некогда. Вот в сорок лет дочь стихи писать пошла. Совсем умом тронулась.

А этот-то дом оргалитом обить решил. Где это видано, да слыхано оргалитом.

Он везде оргалит засовывает, то пол, то стены. Сейчас и мебель из оргалита начнет делать.

Голоса, глаза родные.

Но не слышат меня. Я молчу. Нельзя быть слабой.

Я поняла, это артисты, их заселили ко мне. Зачем? Куда спрятали настоящих? Кто это сделал?

Масса вопросов, а ответ один. Со мной живут чужие люди. Хорошо вошли в образ. Но им меня не обмануть.

Что я должна сделать, чтоб освободить своих?

Меня пугает неизвестность. Я готова на любые лишения, лишь бы вернулись. Мои дорогие и родные. Мне плохо без вас.

Я должна вспомнить, когда последний раз видела своих. Переезжали вместе, вещи разбирали тоже. Значит, здесь, в этом городе, спрятаны.

Когда были рядом? Когда ушли? Наверное, что-то случилось!

Все ясно мне. Полгода назад в квартире над нами была драка, шум, ссора. Вдруг стало тихо. Заглянула в глазок, увидела убегающего мужчину. Через несколько дней узнала: убили соседку.

Все ясно: хотят, чтобы опознала его. Но не знаю, кто он.

Как могу помочь своим?

Придумала: не буду есть.

Странно все это. Молчит, лежит. Одна с псалтырем в комнате сидит, другая перед телевизором.

У сына ребенок маленький, у дочери завал на работе в конце года. День рождения отметим втроем. Стол накрою.

Все хорошо пройдет.

Утром цветы принес.

Молчат. Сели, едят. Спать легли. День закончился.

Через две недели Новый год. Так же втроем посидим. Стол накрою. Почему она молчит. Что не так? То пол моет, то пыль вытирает, снова на столе котлеты.

Дома чисто, все наготовлено, но пусто. Пропало что-то.

Не хочу домой идти. Лучше на работе задержусь. Там интересней, нужен им, ценят. А дома я – пустое место.

Ну, докатились. Его вообще никогда нет. Нашел себе молодую. Моя-то на кривых ножках далеко не уйдет.

Почему ей мои не достались? Тоненькие, складные, только кожа постоянно мокрая, в язвах вся. Болят страшно.

Лишний раз с кровати встать сложно. Но буду ходить. Не хочу сидеть на койке безвылазно как свекровь.

Мне ночью не спится. Пойду проверю, как там на кухне. Посуду помою. Должна быть чистейшей, чтобы провел пальцем, звук услышал. Они так не умеют. Куда им.

Она ко мне заходит редко. Сделала перевязку, да ушла.

Сказала ей, что у него зазноба появилась. Молчит.

Вышла б к старухам на скамейке покалякать, да сил нет, ноги болят, в бинтах все.

Псалтырь есть. Его читаю.

Скоро Новый год.

Вот и встретили Новый год. Не простой год, а Двухтысячный. В новое тысячелетие вступили. Сбоя компьютерного боялись, да обошлось.

Жаль, что с работы ушла. У нас компьютеры вводили, программы училась писать. Соединил несколько команд в последовательность, машина все сделала.

Что имею я? У него любовница, у матери больные ноги. Собрала б свои вещи, да ушла. Пусть со своей пассией живет, да не могу мать оставить.

А может это и не мать вовсе, да и он чужой. Хочет со своей жить.

Встречал Новый год с нами. Стол накрыл, наготовил всего, я салат рыбный сделала. Телевизор посмотрели, спать пошли.

Кто он? Свой? Чужой? Скорее всего, чужой. Есть нельзя. Отравит. Ему свою поселить сюда нужно. А я мешаю.

Будут без меня жить. Все. Больше есть не буду. Отравят.

Как развивались события, не знаю. Дважды пыталась написать. Но слова стирались сами, набранные на телефоне.

Пусть каждый представит сам, какие мысли поселились в головах любящих людей.

Как нашелся единственный выход в этой ситуации непонимания: отправить в психбольницу ту, которую каждый любил безмерно. Строгое воспитание запрещало признаться ей в этом, поддержать.

«О любви говорят поступки». Они заботились о ней.

Правда, она ощущала другое.

Представьте: вам хочется выпить простой воды. Верите: любящие догадаются. Как партизан скрываете свои чувства, желания.

Вам принесли лимонад. Это забота? Может, разочарование: вас не поняли, следовательно, обманывают.

Оцениваем по поступкам, слов нет.

Все просто: белое, черное, да, нет.

02.01.2000 оказалась она в психбольнице.

Неожиданно заболело сердце. Появилась паника. Где-то произошла трагедия. Странно, но беда приключилась с матерью. Сознание пугало. Неизвестность.

Телефон – великая штука. Перемещает за сотни километров. Звонок.

– Отец увез ее в психбольницу, – произнесла бабушка.

– Как? Почему?

– Приезжай.

Из-под ног уходит земля. Когда в сорок пять лет у мамы родилось первое стихотворение, бабушка диагноз поставила: «С ума сошла, стихи пишет». Дождалась, теперь она на точке.

Сосед после службы в армии головой тронулся, инвалидом стал. Недавно прыгнул с балкона. Насмерть.

Как она? Ей страшно?

Доехала. Встретили.

Смотрели испуганные отец, бабушка, брат с невесткой. Суетились. Двигались.

– Кушай. Есть куриная лапша. Домашняя.

Прозрачная жидкость с длинными толстыми червяками. Звучит странно, выглядит тоже. Очень вкусно.