Владимир Андросюк - Запад-Восток

Выражение лица полковника стало серьезным.

– Я – человек военный и далекий от судебного дела. Но то, что я вижу, и те документы, которые читал, не кажутся мне серьезными доказательствами, а больше собранием рыночных сплетен и слухов. Единственный серьезный пункт – это то самое место под грудью этой женщины, которое не чувствует укола иглы и которое господин епископ именует ведьминым знаком. Я не понимаю, что под этим подразумевается, и пусть господин епископ нам это разъяснит более подробно в интересах дела.

– Хорошо! – ответил ему епископ. – Так вот: ведьмин знак сведущие в этом деле Инсисторис и Шпренгер, которые написали известную книгу, именуемую «Молот ведьм» [17] «Молот ведьм» – трактат по демонологии и преследовании ведьм. Книга написана в 1486 году доминиканским инквизитором Генрихом Крамером (Инсисторисом) и деканом Кёльнского университета также инквизитором Якобом Шпенглером. и которая является исчерпывающим руководством по борьбе с нечистью, именуют встречаемый у каждой ведьмы похожий на родимое пятно или на бородавку участок кожи. Доказано на множестве случаев, что ведьмы не чувствуют боли, если их уколоть там иглой или прижечь раскаленным железом. Есть похожие на ведьмин знак иные признаки, но нам достаточно и этого.

– Опять же не смею судить об этом. Но вот что могу привести из собственного опыта, – полковник Матиас Стромберг с иронической улыбкой на лице продолжил свою речь. – Мне довелось несколько лет назад побывать с нашим посольством в Италии. В Венеции, в частности. Венеция славится своими врачами, да и не только. Но я это вот к чему. Мне довелось видеть, как один известный лекарь определил у некоего лица болезнь именно тем способом, господин Ханссон, о котором говорили вы: покалыванием иглы по всем членам организма. Действительно, при одной известной болезни человек не чувствует боль в местах пораженных этой хворью, а именно, при проказе.

Полковник замолчал, и все трое переглянулись.

– В таком случае, если медики подтвердят болезнь Ингрид Валлин перед судом, то она должна быть освобождена! – заключил Линдгрем с торжеством в голосе. – И, кроме того, стыдно нам, честным христианам, которые освободились от папистских заблуждений и суеверий, ссылаться на книгу, написанную папистскими же изуверами.

Бледное лицо епископа побледнело еще больше.

– Линдгрем, вы заходите слишком далеко! – Епископ в раздражении привстал и, опершись обеими руками на стол, зашептал в яростном припадке: – Вы еще дойдете до того, что католики болеют другими болезнями в отличие от нас! Смею вас разочаровать: мы все болеем одними болезнями и все смертны. И мирским, и дьявольским соблазнам подвержены также все, невзирая на национальность, пол или веру. Да, мы куда более свободны от суеверий и с гордостью можем утверждать, что наша вера более близка к учению Христову. Но от тяжести и последствий греха нас это не освобождает, Линдгрем, а даже, более того, ко многому обязывает! Каждого из нас на своем месте: от королевы до последнего шведского нищего. Не говорю уже о судье, который должен вершить правосудие. Если вы не делаете этого или уклоняетесь от него, то знайте: вы предаете нашу веру, а значит, и самого Христа!

Епископ с горящими глазами, отдуваясь, упал в свое кресло, не сводя глаз с Линдгрема. Тот побледнел.

– Но, господин епископ, что, если она, действительно, больна?

– Вы хотели повторить только что сказанное полковником, Линдгрем, и сказать, что она невиновна? – Ханссон загадочно улыбнулся и перевел взгляд на полковника: – И ты, Брут? [18] «И ты, Брут?» – в трагедии Шекспира «Юлий Цезарь» с такими словами умирающий Цезарь обращается к убийце – Марку Юнию Бруту. Выражение широко применяется в случае, когда говорящий считает, что его предал тот, кому он прежде доверял.

– Клянусь честью офицера, в этом я на стороне судьи. Если она больна, то почему ее не отпустить? Или я чего-то не понимаю?

– Вот именно! Тогда эту несчастную тем более надо уничтожить как бешеную собаку, и чем раньше, тем лучше! – воскликнул епископ. – Вы оба не понимаете, что проказа – это наказание божье за грехи? Вы не понимаете, что она несет смерть вокруг себя? И, кстати, то, что она больна, быть может, вовсе не отменяет то, что она ведьма. Наказания божия без вины не бывает, господа скептики! Я удивляюсь вам все больше! Теперь представьте себе, что будет, если эта Валлин будет отпущена. Когда жители Стокгольма, которые только и толкуют о ней как о колдунье и уверены в том, что так оно и есть, узнают, что судья – самый честный судья, как это опять же считают жители нашего города, отпустил ее? Они или посчитают этого честного судью сумасшедшим или решат, что его, все-таки, подкупили. Вы же помните, Линдгрем, что она богата? Не так ли? Или еще они могут решить, что судья также подпал под действие колдовских чар, что не исключено. И тогда берегитесь, Линдгрем! Вас будут обвинять в пособничестве дьяволу! И тогда никакие ваши заслуги не помогут вам оправдаться!

– Но, господин епископ, я не хочу вести… – пытался сопротивляться судья, отводя взгляд в сторону, чтобы не видеть горящих глаз епископа. Полковник, мрачно потупив голову, молчал. Ему нечего было больше возразить.

– Это будете вы, Линдгрем, и это говорю вам не я! Это приказ нашей христианнейшей королевы Кристины! Она, эта Валлин, виновна в любом случае и должна быть сожжена для общего блага… В таком случае уже все равно, колдунья она или нет. Если ее отпустить, то это чревато бунтом, погромами и недовольством властью, а в это трудное для всех время подобное равно государственной измене! Так что, судья Линдгрем, оправдательный приговор – это измена. Уж вам выбирать. Надеюсь, вы примете правильное решение. Ваша же честность будет гарантией справедливости приговора. Пойдемте, господин полковник!

Они оба – полковник и епископ – встали из-за стола, и, не попрощавшись, вышли из судейской комнаты. Судья в изнеможении тупо смотрел на обе стопки бумаги и не мог прийти в себя. Вдруг в комнату ловким кошачьим движением снова вспорхнул епископ Ханссон. Он закрыл дверь, привалился к ней спиной и зашептал, как будто боялся, что кто-нибудь их сможет подслушать.

– Ergo, дорогой Линдгрем. Слушайте внимательно. Валлин должна быть осуждена как ведьма – это пункт первый. Имущество ее, движимое и недвижимое, должно быть отписано в королевскую казну, тем более, что прямых наследников у нее нет, а этим олухам, племянникам, мы что-нибудь выделим от имени королевы. Это второе. Пункт третий – вы будете вознаграждены надлежайшим образом, не сомневайтесь в этом. Мое к вам уважение, и королевская милость есть тому порука. Помните, что вы окажете большую услугу нашей Швеции, делу Реформации и лично Королеве. И последнее: не тяните! Процесс должен быть завершен к Рождеству Господа нашего Иисуса Христа! А теперь прощайте. И счастливого вам Рождества!